Два друга
(Из книги: Михаил Бруталов. Мандарин Бальзака)
После университета Игорь Клепиков устроился инженером в солидный московский вуз, что считалось весьма удачным распределением. Оно и правда: лет через пять Игорь Михайлович был уже не инженером, а ассистентом, то есть преподавателем, а в вузе это — белая кость. Защитив кандидатскую, получил, что называется, без пересадки должность доцента, на которой и оставался долгие годы, поскольку докторантура и профессура — это уже заоблачно для простого и не склонного перенапрягаться человека, которого, главное, не пилит дома жена, жаждущая именоваться профессоршей.
Юрию Васильевичу Дятлову поначалу повезло меньше: его распределили в так называемый ящик, иными словами, в НИИ — научно-исследовательский институт со строгим распорядком дня и секретной тематикой, чего советские люди не любили, мечтая о беспроблемных загранпоездках. В НИИ Дятлов продвинулся — правда, не очень быстро — до руководителя группы, а потом и заместителя начальника отдела. В том же отделе работала прекрасная женщина — Марфа Горынина, тоже выпускница физического факультета, но более поздних лет, замечательная выпуклыми формами тела, дерзко красивым лицом и искрящимся остроумием в беседе. К тому же, как ни удивительно, старая дева. Разумеется, избранник свободы не собирался на ней жениться, ни даже объясняться в любви, внебрачную же связь запрещал глубоко засевший культурный код рогожских предков. Но присутствие прекрасной женщины доставляло каждодневную радость. И потому, когда она вдруг уволилась после многолетней работы, да уже и пенсия маячила на горизонте, — солнце на небе померкло. С Дятловым Марфа не откровенничала, и он питался лишь слухами. Говорили разное: то ли подруга сманила в бизнес, то ли давнее увлечение — писательство властно о себе заявило. Вторая версия была симпатичнее, поскольку и Юрия Васильевича тянуло порой к бумагомаранию, а в школе сочинения он писал на пятёрки. И где-то, сначала на грани сознания, зародилась, пустила корни, а потом и буйно расцвела мечта: когда-нибудь добиться литературного успеха и предстать перед прекрасной женщиной Марфой Горыниной не скучным замначальника отдела, а в блеске славы. Нет, не для того, чтобы соединить судьбы, а просто иногда наслаждаться беседой равных.
И едва достигнув пенсионного возраста, Дятлов оформил не только пенсионную книжку, но и уход с работы на заслуженный отдых, чтобы целиком отдаться литературному труду. В дирекции НИИ уговаривали остаться, рассыпались в комплиментах, соблазняли прибавкой. Доцент Клепиков, паразит, у которого по-преподавательски три свободных дня в
неделю не считая воскресенья и который в силу этого не понимает тягот трудового народа, — паразит этот обзывал дураком. В самом деле, с точки зрения обывателя только дурак откажется получать одновременно пенсию и зарплату, как это принято в России по несказанной щедрости начальства.
— Кто тебя будет печатать? — бушевал Игорь Михайлович, словно Дятлов задел его в лучших чувствах.
Действительно, чужая глупость тревожит: а может быть, дурак ты сам и чего-то не понимаешь? Юрий Васильевич молча улыбался в ответ: он сам себя будет печатать. Нет, не вывешивая тексты в Интернете на бесплатную потеху публике, а как положено, в твёрдой обложке. Деньги для этого найдутся. Откуда — при его-то доходах?
А вот откуда.
