Песнь вещей птицы Гамаюн
По мотивам: Эдгар Алан По "Баллада Улялюм".
***
Небеса пепел с тучек сбивали,
Под ногами листва шелестела,
Часто мы вечерами гуляли,
Ты меня покидать не хотела.
Той промозглой октябрьской ночью,
Я томиться устал без ответа,
И письмо, разорвав твое в клочья,
Брел в отчаянных поисках света,
Брел в тумане, уныло и слепо,
Укрываясь белесою дымкой,
Так как горе моё без ответа,
Оставалось кромешным и зыбким.
Здесь аллеями, призрачный странник,
Я бродил со своею душою,
Как Психеи любимый избранник,
Согреваемый страстью былою.
Остужая потоками речки,
Чувств своих сладострасную лаву,
Облаков белогривых овечки,
Мне покой приносили и славу.
А теперь жизнь пошла моя прахом,
Упиваясь надежд былых крахом.
И душа, пламенея, как свечка,
Подожгла мою буйную главу.
И в пылу этих жарких признаний,
Наши речи лишались чувства,
И коварный портрет вспоминаний,
Завершался октябрьским утром,
Моих тщетных и слезных воззваний,
Когда ты ушла безвозвратно.
Здесь сливались все дни жизни,
И все ночи в печальной тризне,
Тусклый свет и уход твой быстрый,
Нас лишили последней веры.
Моё горе, как черная сфера,
Оставалось безликим и зыбким.
Ночи стало смертельно грустно,
И собрав серых будней саван,
Прочь ушла, словно дряхлая дама,
А за ней, потянулась драма
Безысходной и тяжкой потери,
Превращая образ милый, в искусно,
Заштрихованный диск диаграммы.
Заостренным двурожием месяц,
Украшал лоб подобьем короны.
Утра диск, пробивая дорогу,
Осветил землю в черных крестах,
Прогоняя сомненье и страх.
То сама неземная Любовь,
Прокатилась касанием вздохов,
Кислородом питая вновь кровь,
И спешила прийти до восхода.
Дарит свежесть жемчужных ланит,
И на Льве разъезжает по небу,
За собою, как космос манит,
Дарит нежность продрогшему веку.
Вы не бойтесь огромного Льва.
Только в глаз ее омут смотрите.
Хищно скалится лик божества.
Вы, любовь в её взгляде ловите.
Но во мне беспокойна душа,
Что-то шепчет и палец вздымает:
"Не смотри, что она хороша,
Её бледность сомненье рождает!"
Ах спешите, летите скорей,
Воспарите и крылья расправьте.
И я пил губ медовых елей,
И просил: "От печали избавьте!"
Крылья, что за спиной не мои.
Крылья тянут к земле, все в пыли.
И я падал, как ангел без крыл,
Ощущая, что к чувствам остыл.
Светлый образ почившей мечты,
Вел меня тем мерцающим светом,
И прозрачные девы персты,
И свечение радужным цветом.
И надежда, твоей красоте,
В той ночи не дано раствориться,
И в глубокой небес высоте,
Свету дня никогда не пробиться.
И в душе, объявляя конец,
Всем бредовым своим превращеньям,
Над челом её видел венец,
Как подобие малого солнца.
Поцелуем я дух ублажил,
Соблазнил её свет, своим мраком,
И любовь нашу вновь пережил,
Ты в объятьях моих стала прахом.
Я очнулся. Уже не вдвоём,
Подо мной черных дум окоём.
И стоял я у края могилы,
Год назад мной потерянной милой.
На надгробии мрачном гранитном,
Восседал вещий птах гамаюн.
Прошептал мне в ответ стоном хриплым:
"Улялюм. Здесь лежит Улялюм"
В тот же миг моё сердце прозрело,
Всё потухло вокруг, посерело,
И морозным дыханьем звенело,
Во мне черное сердце звенело.
Я вспомнил холодный октябрь.
Как гнулся под тяжкою ношей,
И тело тянуло, как якорь,
И ежились вены под кожей.
Я нес на себе бремя страха.
Я нёс на себе бремя боли.
Брел долго, уныло и слепо
Себя проклиная, до склепа.
И здесь я с тобой попрощался,
Навеки с тобой попрощался.
Но голос, пришедший, как эхо.
В мозгу, как набат раздавался.
Мне было совсем не до смеха,
Но я почему-то смеялся.
А может быть это проклятье
Забытого богом угодья?
И Дьявол здесь душит в объятьях,
И страх нагоняют отродья,
Живущие в пустошах смрадных,
И тайны хранящие свято,
О душах убийц плотоядных,
И прочих служителях Ада.
***
16.02.16.
*****************************
