Комедия ретроградных публицистов и толпа
На сцене — бред и чепуха;
Но пусть комедия плоха
И пусть все эти скоморохи,
Ее ломающие, плохи:
Не в пьесе и не в них беда.
Я глупых пьес видал немало,
Но «публика» не раздражала
Меня так больно никогда.
Какой безвкусия избыток!
Какой в смышлености изъян!
Она не видит белых ниток
И грубый чествует обман...
Но в чем же суть? Дела какие
Внушить нам авторы хотят?
Предмет комедии: Россия.
Ее заглавие: «Назад!»
И вот — дитя их измышлений,
Какой-то злобствующий бес,
А по афише добрый гений —
Нас вводит в область превращений
И фантастических чудес.
На безобразной пьяной тризне,
При реве диких голосов,
Там погребают полных жизни
И воскрешают мертвецов.
Герой из времени былого,
Теперь одетый в куцый фрак,
Пришел грозить народу снова
Опричник, земства лютый враг.
И что ни речь, что ни картина —
Жизнь опрокинута вверх дном;
Шут носит званье гражданина,
А гражданин слывет шутом.
Нелепость творческой задачи
Доходит в пьесе до того,
Что люди в ней затылком зрячи,
Вперед не видя ничего.
Таких чудес на сцене много;
И тайну авторских затей
В нравоученьях монолога
Разоблачает лицедей:
«Назад! Долой с пути успеха,
С пути гражданственных начал!
В них — благоденствию помеха,
В них гибнет русский идеал».
За край родной стоит он грудью;
Он — патриот, и потому
Враждой пылает к правосудью,
К свободе, к слову и к уму...
«И смерть судам! И гибель школам!»—
Кричит он, злобою дыша;
И, словно неким ореолом,
Нахальным светит произволом
Невежды рабская душа.
Всем проявленьям высшим духа,
Всему, чем жизнь для нас свята,
Со сцены шлется оплеуха
Иль комом грязным клевета.
А между тем толпа немая
За речью тщательно следит,
Удары дерзкие обид
Беспрекословно принимая.
Он ей внушил холопский страх;
Вели ей верить он, что прочно
Земля стоит на трех китах,—
И, в вольнодумстве безупречна,
Она ответила б: «Так точно!»
Вот держит речь другой актер.
Другие формы и приемы.
Ему салонный разговор
И нравы светские знакомы.
«Несправедливо за корысть
Нас подвергают укоризне,—
Мы просто из любви к отчизне
Рекли: «Да будет мрак!» И бысть!
О, воскресим то время оно,
Блаженной памяти тот век,
Когда ни права, ни закона
Не ведал русский человек!
И будет Русь нам благодарна
За свой покой внутри и вне.
Позвольте несколько вульгарно,
Но ясно выразиться мне:
У нас народ своеобычен;
Сам зная чем себе помочь,
Он не бежит от зуботычин,
Да и от порки он не прочь...»
Тут раздались рукоплесканья.
Толпе внушила эта речь
Неодолимое желанье
Или побить, или посечь...
Толпа, толпа!.. С негодованьем
Я говорю: как ты тупа!
Не нищей черни, чуждой знаньям,
О нет! людей с образованьем
Пустая, темная толпа!
За козни злобные обмана,
За убыль смелой правоты,
За мрак ума в ответе — ты,
А не фигляры балагана.
Не будь тебя, для мест пустых,
Поверь, что даже лбы из меди
Не создавали бы таких
Непозволительных комедий.
1894, Москва
Но пусть комедия плоха
И пусть все эти скоморохи,
Ее ломающие, плохи:
Не в пьесе и не в них беда.
Я глупых пьес видал немало,
Но «публика» не раздражала
Меня так больно никогда.
Какой безвкусия избыток!
Какой в смышлености изъян!
Она не видит белых ниток
И грубый чествует обман...
Но в чем же суть? Дела какие
Внушить нам авторы хотят?
Предмет комедии: Россия.
Ее заглавие: «Назад!»
И вот — дитя их измышлений,
Какой-то злобствующий бес,
А по афише добрый гений —
Нас вводит в область превращений
И фантастических чудес.
На безобразной пьяной тризне,
При реве диких голосов,
Там погребают полных жизни
И воскрешают мертвецов.
Герой из времени былого,
Теперь одетый в куцый фрак,
Пришел грозить народу снова
Опричник, земства лютый враг.
И что ни речь, что ни картина —
Жизнь опрокинута вверх дном;
Шут носит званье гражданина,
А гражданин слывет шутом.
Нелепость творческой задачи
Доходит в пьесе до того,
Что люди в ней затылком зрячи,
Вперед не видя ничего.
Таких чудес на сцене много;
И тайну авторских затей
В нравоученьях монолога
Разоблачает лицедей:
«Назад! Долой с пути успеха,
С пути гражданственных начал!
В них — благоденствию помеха,
В них гибнет русский идеал».
За край родной стоит он грудью;
Он — патриот, и потому
Враждой пылает к правосудью,
К свободе, к слову и к уму...
«И смерть судам! И гибель школам!»—
Кричит он, злобою дыша;
И, словно неким ореолом,
Нахальным светит произволом
Невежды рабская душа.
Всем проявленьям высшим духа,
Всему, чем жизнь для нас свята,
Со сцены шлется оплеуха
Иль комом грязным клевета.
А между тем толпа немая
За речью тщательно следит,
Удары дерзкие обид
Беспрекословно принимая.
Он ей внушил холопский страх;
Вели ей верить он, что прочно
Земля стоит на трех китах,—
И, в вольнодумстве безупречна,
Она ответила б: «Так точно!»
Вот держит речь другой актер.
Другие формы и приемы.
Ему салонный разговор
И нравы светские знакомы.
«Несправедливо за корысть
Нас подвергают укоризне,—
Мы просто из любви к отчизне
Рекли: «Да будет мрак!» И бысть!
О, воскресим то время оно,
Блаженной памяти тот век,
Когда ни права, ни закона
Не ведал русский человек!
И будет Русь нам благодарна
За свой покой внутри и вне.
Позвольте несколько вульгарно,
Но ясно выразиться мне:
У нас народ своеобычен;
Сам зная чем себе помочь,
Он не бежит от зуботычин,
Да и от порки он не прочь...»
Тут раздались рукоплесканья.
Толпе внушила эта речь
Неодолимое желанье
Или побить, или посечь...
Толпа, толпа!.. С негодованьем
Я говорю: как ты тупа!
Не нищей черни, чуждой знаньям,
О нет! людей с образованьем
Пустая, темная толпа!
За козни злобные обмана,
За убыль смелой правоты,
За мрак ума в ответе — ты,
А не фигляры балагана.
Не будь тебя, для мест пустых,
Поверь, что даже лбы из меди
Не создавали бы таких
Непозволительных комедий.
1894, Москва
