Ты рассуждаешь об этом легко - как будто
в сердце из масла вонзить раскаленный нож.
Кто-то другой не проснется сегодня утром:
он не увидит, как этот рассвет похож
на белоснежные крылья летящей птицы,
жемчуга тонкую нитку, речную гладь.
Впрочем, такого не может с тобой случиться -
этого даже не стоит предполагать.

Кофе на завтрак, газета, потом работа,
а у кого-то в груди расцветает что-то:
маково-алый бутон, лепестки стальные.
Сердце свой бег замедляет, а позже стынет.

Планы, отчеты, бухгалтерская морока,
после - курилка, беседа о сем о том.
А у кого-то осталось совсем немного:
полумгновенье на выдох и тихий стон.
Ночью луна проскользнет сквозь осколки стекол,
высветлит на приоткрытых губах пятно.
Это все так далеко-далеко-далёко:
бомбы, пожары, распахнутое окно...

Ужин под дикторский шелест и репортажи.
Кто-то сегодня на тысячи лет стал старше;
крики не рвутся из горла, гортань иссохла.
Кто-то, не ты - это, в общем, уже неплохо.

Небо на землю прольет молоко рассвета,
гроздья рябины в тумане - как капли слез.
Если зажмурить глаза, то не так заметно,
как сквозь грудину вольфрамовый нож пророс.
Хохот взрезает живот лучше всякой стали,
жилы на руку мотает старуха смерть.
Сколько еще этой ночью со всем расстались,
в те же минуты, что ты провел в сладком сне?

Утренняя истома, кровать, подушка,
окна открыть, чтобы стало не слишком душно.
Взрывы, грохочущие близко, ближе, рядом...
хватит, война,
что ж ты, сволочь, творишь,
не надо