Лета. Из Шарля Бодлера

Сюда, ложись на грудь мою, жестокая тигрица,

Угрюмая, любимая, скорей иди ко мне;

В твою в густую гриву чтобы мог я погрузиться

И пальцами дрожащими в безумной тишине.

 

Хочу и с тканью юбок я надушенною слиться,

И утопить в ней голову усталую свою;

И, будто вялые цветы, вдохнуть, и им напиться --

Тот сладкий тлен, что так похож и на любовь мою.

 

Хочу уснуть я, а не жить! И пусть возьмёт темница,

Что слаще смерти, боли яд, горячий и простой.

На коже твоей медной и блестящей загорится

Невинный поцелуй мой, словно слиток золотой.

 

Рыдания в груди моей сильны, и не утихли.

Так пусть же будет пропастью постель твоя, не мучь,

Глуши моё страдание, чудовище, и вспыхнет

Злосчастный поцелуй, в нём Лета льёт, как ключ.

 

Отныне я в свой рок проклятый горечью влюблён,

И повинуюсь я тебе, как твой покорный раб,

Тобою обреченный, я невинно осуждён,

Умножу эту пытку; и возрадуюсь, что слаб;

 

И зелье это горькое, хорошая цикута,

Чтобы утишить злобы яд, высасываю. Мгла

Ведь никогда и никому ещё как будто

Темницею для сердца не была.