Небо промолчало…
И тишина. И Небо промолчало.
На возгласы и слезы – ничего.
А мне, казалось, надо было мало,
А мне б хватило вздоха одного.
Но как принять? Ведь знаю, знаю точно,
Что не оставит Бог мой тихий крик.
Возможно, упускаю междустрочный
И одному понятный мне язык…
Но… тишина, нет ясного ответа…
Молчат монахи, знаки, явь и сны.
Убить надежду или ждать привета
Решать то мне… дожить бы до весны.
Я прожужжал нытьем все уши Небу
И письмами святых я завалил.
И у кого я за год только не был,
Просил я и молился у могил…
Но – тишина и Небо промолчало.
На возгласы и слезы – ничего.
А мне ведь надо было очень мало:
Хватило бы намека одного.
Смолчал Посад, молчат Москва и Питер,
Псков, Боровск, Муром, Вырица смолчали.
Талабск, Печоры… Как мне жить – скажите,
Как убежать страданий и печали?!
Но… молятся святые. Точно знаю.
И не оставит Бог меня в дороге.
Теперь на Божьи плечи возлагаю
Судьбу свою и жизнь свою в итоге.
На возгласы и слезы – ничего.
А мне, казалось, надо было мало,
А мне б хватило вздоха одного.
Но как принять? Ведь знаю, знаю точно,
Что не оставит Бог мой тихий крик.
Возможно, упускаю междустрочный
И одному понятный мне язык…
Но… тишина, нет ясного ответа…
Молчат монахи, знаки, явь и сны.
Убить надежду или ждать привета
Решать то мне… дожить бы до весны.
Я прожужжал нытьем все уши Небу
И письмами святых я завалил.
И у кого я за год только не был,
Просил я и молился у могил…
Но – тишина и Небо промолчало.
На возгласы и слезы – ничего.
А мне ведь надо было очень мало:
Хватило бы намека одного.
Смолчал Посад, молчат Москва и Питер,
Псков, Боровск, Муром, Вырица смолчали.
Талабск, Печоры… Как мне жить – скажите,
Как убежать страданий и печали?!
Но… молятся святые. Точно знаю.
И не оставит Бог меня в дороге.
Теперь на Божьи плечи возлагаю
Судьбу свою и жизнь свою в итоге.
