Вместе
Успокой меня, я же тону в отчаяньи,
Как ты можешь так - по волосам рукой,
Задеваешь пальцами серьги в ушах нечаянно,
Недовольно-покорно встряхиваю головой,
Я устала. Так неожиданно и без повода,
Если выключить свет - то слышно пульсацию вен,
Утомилась и выдохлась. Прочь бы из этого города,
В твой уютный и тёплый, но крепкий двустворчатый плен,
И вдвоём смотреть кинофильм на большом экране,
Растянувшись на старом диване во весь свой рост,
"Всё со мной хорошо"- в телефонную трубку маме,
Всё со мной отлично, теперь будет всё по ГОСТу,
Мы же так умеем - ругаться до синяков,
Бить тарелки с грохотом и недовольством соседей,
А потом целоваться и верить, что это любовь,
И вести себя, впрочем, как непослушные дети.
Кто посмеет сказать, что не выйдет у нас ни черта?
Расстрелять негодяя, как было во время репрессий,
Я пришла к тебе с миром и перед тобою чиста,
И какое нам дело до мира, когда мы вместе?
Как ты можешь так - по волосам рукой,
Задеваешь пальцами серьги в ушах нечаянно,
Недовольно-покорно встряхиваю головой,
Я устала. Так неожиданно и без повода,
Если выключить свет - то слышно пульсацию вен,
Утомилась и выдохлась. Прочь бы из этого города,
В твой уютный и тёплый, но крепкий двустворчатый плен,
И вдвоём смотреть кинофильм на большом экране,
Растянувшись на старом диване во весь свой рост,
"Всё со мной хорошо"- в телефонную трубку маме,
Всё со мной отлично, теперь будет всё по ГОСТу,
Мы же так умеем - ругаться до синяков,
Бить тарелки с грохотом и недовольством соседей,
А потом целоваться и верить, что это любовь,
И вести себя, впрочем, как непослушные дети.
Кто посмеет сказать, что не выйдет у нас ни черта?
Расстрелять негодяя, как было во время репрессий,
Я пришла к тебе с миром и перед тобою чиста,
И какое нам дело до мира, когда мы вместе?