Преданный волк
Он был так мал и так беспечен,
Ни нотки горести в душе,
Но вот однажды, в тихий вечер,
Пропал щенок, остался зверь.
Убитый горем и голодный,
Он брёл без точной цели в даль
И вот увидел силуэт он,
Тот силуэт, что видел в снах.
И понял волк, что знает точно,
Что есть теперь одна мечта:
Догнать её и так тревожно,
Уткнуть свой нос к её рукам.
Чтоб быть с ней верным, добрым псом,
Чтоб поддержать всегда умело,
Чтобы прогнать всех подлецов,
Суют что морды свои смело.
Слепая верность, в купе с тем теплом,
Исходит, что, от серой волчьей шкуры,
Не раз ещё, от бед её спасёт
И пострадает, только, волчья шкура.
И вот минули годы, она прекрасней стала,
Своею красотою всех очаровала,
А шкура потрепалась и волк тот постарел,
Названье лишь осталось, осталось слово - "Зверь".
И вот пришёл тот миг, когда он стал ненужным.
Она кричит: "Уйди, ты страшный и худющий!"
Не тот уже он стал, померкли зверя очи.
Ушёл он, навсегда. Послушный был он. Очень.
Ни нотки горести в душе,
Но вот однажды, в тихий вечер,
Пропал щенок, остался зверь.
Убитый горем и голодный,
Он брёл без точной цели в даль
И вот увидел силуэт он,
Тот силуэт, что видел в снах.
И понял волк, что знает точно,
Что есть теперь одна мечта:
Догнать её и так тревожно,
Уткнуть свой нос к её рукам.
Чтоб быть с ней верным, добрым псом,
Чтоб поддержать всегда умело,
Чтобы прогнать всех подлецов,
Суют что морды свои смело.
Слепая верность, в купе с тем теплом,
Исходит, что, от серой волчьей шкуры,
Не раз ещё, от бед её спасёт
И пострадает, только, волчья шкура.
И вот минули годы, она прекрасней стала,
Своею красотою всех очаровала,
А шкура потрепалась и волк тот постарел,
Названье лишь осталось, осталось слово - "Зверь".
И вот пришёл тот миг, когда он стал ненужным.
Она кричит: "Уйди, ты страшный и худющий!"
Не тот уже он стал, померкли зверя очи.
Ушёл он, навсегда. Послушный был он. Очень.