Узколобые, но свободные
Чернобровые и свободные,
Бравой поступью храбрых бойцов,
Надвигаются благородные
С благородною мыслью творцов.
Через тернии угловатые
И во темень трепещущих лет
Все идем, козаки мы усатые,
Подымая свой авторитет.
Все хорошее в миг забываем,
Только помним плохое, увы.
Чужой край всегда кажется раем:
От Нью-Йорка и до Алматы.
На алтарь первобытной молитвы
Положили и жизни, и смерть.
И слова, будто лезвие бритвы,
Ранят души и сверлят их твердь.
И раздора плод сами взрастили,
Льем кровавой водой ночь и день,
В ожиданьи святого мессии,
Отправляя судьбу свою в тень.
И народ весь, как хворью прошит,
Тут один лишь симптом: все виновны!
А того, над кем злость не вершит,
Посвящаете разом в бескровных.
Так зачем же кормить того волка,
Коль вы сами бездомны, голодные?
Все идете наверх по иголкам,
Узколобые, но свободные!
Бравой поступью храбрых бойцов,
Надвигаются благородные
С благородною мыслью творцов.
Через тернии угловатые
И во темень трепещущих лет
Все идем, козаки мы усатые,
Подымая свой авторитет.
Все хорошее в миг забываем,
Только помним плохое, увы.
Чужой край всегда кажется раем:
От Нью-Йорка и до Алматы.
На алтарь первобытной молитвы
Положили и жизни, и смерть.
И слова, будто лезвие бритвы,
Ранят души и сверлят их твердь.
И раздора плод сами взрастили,
Льем кровавой водой ночь и день,
В ожиданьи святого мессии,
Отправляя судьбу свою в тень.
И народ весь, как хворью прошит,
Тут один лишь симптом: все виновны!
А того, над кем злость не вершит,
Посвящаете разом в бескровных.
Так зачем же кормить того волка,
Коль вы сами бездомны, голодные?
Все идете наверх по иголкам,
Узколобые, но свободные!