ЛБВ
Я помню все: изгибы линий,
Чудные, тихие слова:
“Я твой”. Белела тишина.
“Я твой…”
“А я – твоя…”
Мы говорили так несмело,
Под веки прятали глаза.
В твоих струилась бирюза,
В моих свирелью радость пела.
“Я твой… Я твой!”
“А я – твоя”
Тогда казалось, все земное, -
Одна сплошная суета.
Я отпирал свои врата
И согревал тебя любовью,
Кричал в пустые небеса!
Была зима…
Я жил весною.
Но все мирское стало пеплом,
Ведь жизнь не любит чудеса.
Она сложила на веса
И очертила строго мелом.
Стяжая радость перед боем,
Я вижу вновь твои глаза…
Так долго жил одной тобою!
Теперь вся жизнь моя пуста.
Прельщают новые края,
Слова ложатся бренным роем.
“Я твой”
“Я твой…”
“А я – твоя…”
Чудные, тихие слова:
“Я твой”. Белела тишина.
“Я твой…”
“А я – твоя…”
Мы говорили так несмело,
Под веки прятали глаза.
В твоих струилась бирюза,
В моих свирелью радость пела.
“Я твой… Я твой!”
“А я – твоя”
Тогда казалось, все земное, -
Одна сплошная суета.
Я отпирал свои врата
И согревал тебя любовью,
Кричал в пустые небеса!
Была зима…
Я жил весною.
Но все мирское стало пеплом,
Ведь жизнь не любит чудеса.
Она сложила на веса
И очертила строго мелом.
Стяжая радость перед боем,
Я вижу вновь твои глаза…
Так долго жил одной тобою!
Теперь вся жизнь моя пуста.
Прельщают новые края,
Слова ложатся бренным роем.
“Я твой”
“Я твой…”
“А я – твоя…”