Смерть..
Давай быстрей, спеши, пока ещё жива я.
Срывая кожу, будто плед с чужих колен,
Вдыхая боли стон, к погибели сближая,
Ты шепчешь в губы мне: «Всё будет тлен».
Ты гладишь волосы мои, целуешь плечи,
Ты улыбаешься, почуяв горечь моих слёз.
Ты говоришь всегда, что время нас излечит.
Но время разрушает, словно шторм утёс.
Я виновата перед ней. Ты смутно понимаешь;
Тебе нет жажды и нужды узнать людских забот…
Ты мёрзлый ком земли моей рукой бросаешь,
Ты заливаешь талый мёд за упокой в мой рот.
О, Смерть, я знаю, ты со мной на долгий срок.
Пока я не поверю в то, что стало, будешь рядом.
…Я на тяжёлый сон, ты сядешь подле моих ног.
Ты отравляешь душу, разум своим взглядом.
Смерть, дай мне шанс, прошу, пусти её в мой сон;
В твоих руках возможность дать нам встречи час.
Ты тянешься ко мне, я слышу тихий мерный звон,
Ладонью, будто мертвецу, смежи́л мне веки глаз.
Через густой туман, сквозь реки мертвых душ,
Смерть на руках своих меня проносит вглубь.
Ох, что за дикий сон, бред, ложь, больная чушь!
«Дитя, терпи. Чужих умерших мне не приголубь».
И я покорно прячу взгляд в твоём чумном плаще,
Вдыхаю запахи греха, усталости веков и мака.
Я вижу каждый шрам, покоясь на твоём плече.
Сжимаешь руки, скалишься в улыбке, как собака;
Смерть – преданный слуга, судьбы невольник?
Или хитрец, стоящий за спиной владыки трона?
Ты бог среди миров или простой покойник?
Из тиса тлеет кровью на висках твоих корона.
Ты робко ставишь мои стопы на гнилой алтарь,
И тут же пригибаешь плечи, ставишь на колени.
В твоих глазах из мертвых душ живой янтарь,
«Не плачь, дитя, теперь не час для сожалений».
А я жалею об упущенных годах, о вечном горе,
О том, что ждёт всех впереди всесущей Смерти рок.
Я вечность буду заперта́ в твоих глазах в неволе…
Мне в миг раздумий в сердце Смерть вонзил клинок.
И я проснулась в мягкой тишине и море трав.
А рядом кто-то светлый и неистово похожий…
Я слепо утыкаюсь в твои руки, громко зарыдав;
Ты здесь юнее, чем была на смертном ложе.
Ты помогаешь встать, хотя меня не держат ноги.
Ты утираешь слёз ручьи с моих холодных скул.
Ты здесь жива, такая же, как там, но что в итоге?
Мы здесь вдвоём. Но безмятежно ветер дул,
Он нес мне запахи живого мира и родного дома,
А от тебя хоть нежно веет мёдом и полей цветами,
Я чувствую, что лишь обрядом Смерти ты ведома,
И быть тебе живой со мною больно временами.
Тебе сказать я не успела столько нужных слов!
И не скажу… В последний раз обнять и отпустить.
А Смерть смеётся хриплым хором диких голосов
И нежно вяжет от сердец к запястьям нашим нить.
..И я жива, хотя зияет алой линией печать клинка.
Смерть грубо зашивает рану мне на старом алтаре.
Я без конца тебе сиплю «О, Смерть, Владыка сна!
Я в жизнь и вечность не забуду о твоём добре!»
Снимаешь моё тело с алтаря, смеёшься взором,
Мы знаем, что обрядам лишь начало, не конец.
И во хвалу и в верность нашим вечным договорам,
Смерть возложил на голову мне тисовый венец…
Пройдут года, а может быть, минует только день,
В мучительной аварии или во власти сновидений,
Я краем разума иль глаза вдруг замечу твою тень,
Почувствую агонию твоих ко мне прикосновений.
И в вожделенной пустоте твоих объятий я шепчу:
«Прими меня в свой бесконечный горький плен».
Ты улыбаешься, мне мак и тис рисуешь по плечу,
И в поцелуе молвишь в губы мне: «Всё будет тлен».
