МОРЯЧОК сказка

Морячок жил один. Капитан дальнего плавания. Время на нём, как снегопад, вешки свои поставило. По волосам прошлось и в бороде инеем отметилось. Много чего повидал в жизни кочевой своей. Дрался на ножах по молодости в тавернах портовых, от корабля отставал по пьяни, нищенствовал и бедствовал потом в заграницах всяких-разных. Женщин всех мастей и цветов кожи имел, от проституток дешевых до дипломатов международных. Хотя и разницы не почувствовал, все равно – продажная любовь: тягучая и противная, ментолом и мылом гостиничным, дармовым, отдающая. Хотя нет. В дортмундском порту однажды сказала она ему: «Не уходи. Всё для тебя. С тобой только девочкой маленькой становлюсь. Сказка жизнь моя с тобой рядом».

Зацепило, конечно, по сердцу. Но любовь-то одна – Море. Нет жизни без него: тоска и пустота в душе такая, что и ромом не залить. Хотя заливал, конечно. Бывало, что и водой отливали потом, чтоб на мостик поставить. Потому что нельзя без Капитана. Даже и пьяного. А он и не нажил на берегу ничего: ни кола ни двора, как говорится. Свезло только в том, что Держава когда разваливалась, по пьяной лавочке у Министра одного в сауне Корабль в карты выиграл. А его ставкой жизнь тогда была собственная, даже и ему на тот момент не нужная. И револьвер уж на столе лежал. Но – свезло. Улыбнулась Судьба. Так и стал Капитаном. Команду свою потом собрал. Время смутное было, потому и мореманов набрал всякой твари по паре: от бандюганов распоследних до профессоров университетских. Критерий простой был, как пятак медный: пил с каждым сутки, молчал, да в глаза смотрел. Ладно. Дело прошлое. И не об том речь.

Виденье его донимать стало. А первый раз дело так было. Стоит Капитан на мостике, смотрит в даль морскую глазами монаха буддийского, кои то ли от созерцания бесконечности, то ли от пьянства опять-таки бесконечного такими сделались. Видит: женщина. В общем-то, дело по жизни морской, бродяжьей – обычное. Кем еще, кроме баб, одинокому морскому волку брендить? И то, что по глади морской аки по суху ступает, тоже не удивило: видение всё ж таки, потому и закону гравитации неподвластное.

Да вот только тревога от нее такая, что хоть в склянки бей, аврал объявляй. Руками машет – показывает: право руля закладывай. А на море – штиль да гладь да Божья благодать. И препятствий прямо по курсу никаких. А она кричит чего-то, и руками опасность какую-то прямо по курсу изображает. Плюнул Капитан, перекрестился, да и заложил право руля по полной дури. И сейчас с неба хрень какая-то повалилась, а в воду за левым бортом так шандарахнуло, что всю палубу волной накрыло. Командует: стоп машина. Стали разбираться: судя по обломкам, что на палубу волной выбросило, ступень ракеты космической или чего-то в этом роде. Словом, не ушли бы вправо, теперь вместе с этой хреновиной американской рыб на дне морском кормили бы. А женщины и след простыл.

В другой раз уже на Берегу, в порту сингапурском привиделась. Тут уж он её до каждой складочки-морщинки на шее и в уголках губ рассмотрел. Глазами-то по сердцу как ножом полоснула тогда. Кстати вокруг поножовщины все дело и завертелось. Французы с англичанами пьяную свару в таверне затеяли. От слов – к мордобою, а от него – к ножам, а как же без этого-то? В общем, дело привычное. Сидит Капитан, ромом ямайским душу свою морскую оттягивает да сознание полирует. Вдруг как торкнуло в грудь что-то. Голову повернул: она. Стоит в проеме дверном. Глазами манит. Со стула поднялся, шагнул в ее сторону. А тут поножовщина уж в перестрелку перешла. Англичанин один с двух рук палить начал. И что характерно: первым делом полстенки разнес, у которой Капитан сидел, причем аккурат на уровне груди да головы. А женщина опять исчезла, как и не было её.

И потерял Капитан всякий покой. Думать ни о чем и ни о ком, кроме неё не может. И ладно бы женщина была, а тут и шанса ни малейшего – видение, а то и плод воображения нетрезвого. Но сердцу-то не прикажешь. Протрезвеет, мозгами пораскинет и над собой посмеется. А потом опять тоска, боль сердечная, да огонь в груди пылающий.

Год прошел. В Стамбул пришли. Контроль таможенный, как водится. С таможенниками рому опрокинули из запасников капитанских: хоть басурмане магометанские, а пьют еще и нашего похлеще. В Город решил Капитан податься: на Берегу твердом постоять-побродить. А сам-то ни в бога, ни в черта не верил, хоть и крещеный был. А тут в Айя-Софию потянуло. Сколько бывал в Стамбуле, никогда и мысли такой не возникало. А тут думает: схожу. Отдал баксы за билет на входе и засомневался: какого, спрашивается, рожна? Ну да поздно уж от ворот поворот давать: денег-то не вернут, знамо дело. Идет по Храму и сам себя материт последними словами.

Гид туристов американских ведет. Говорит: вот тут в колонне дырка не случайная: кто палец большой руки правой провернет в ней по стрелке часовой, у того желание исполнится заветное. Те пальцами-то туда ну совать наперебой. Думает Капитан: я бы туда чего другое сунул, да не достану: высоковато будет. И только уж уходить собрался, платья белого подол впереди мелькнул. И сердце ёкнуло: она. Думает: сейчас-то чего? Купол обвалится что ли? А сам – за ней идет: будь что будет. Выходят из Храма. Она, каблучками по ступеням Храма выстукивая, косыночку беленькую с головы сняла и в сумочку положила. Японец какой-то варежку раззявил: Храма купол в объектив камеры ловит, – чуть с ног её не сбил. «Сорри», – говорит, рожа косоглазая. У Капитана аж челюсть отвалилась. Не видение, выходит? Женщина? А самого штормит со страшной силой и с головой дружба последняя теряется.

Как в бреду по всему Стамбулу потом за ней мотался. Нашел себя в гостинице какой-то: в лифт она входит. Двери его сомкнулись, только тогда и опомнился. Портье, что в карманах было – баксы, евро, фунты, иены японские – все на стойку вывалил. Тот и рассказал языком заплетающимся, да глазами кося из стороны в сторону, – что сегодня, мол, только приехала, за неделю вперед проживание оплатила. Одна…

Всю ночь Капитан глаз не сомкнул. А Команда-то – Семья большая. Ничего не утаишь. Даже молчишь если, как в рот воды набрал. В общем, к тому, что дело все венчанием в Храме через неделю закончилось, разве что Шкипер, пес корабельный, рук не приложил. И то по причине их отсутствия. Хотя колёса кортежа свадебного окропил, по обычаю своему собачьему, прямо-таки с фанатизмом каким-то. А тут все один к одному: в течение недели этой предложения выгодные посыпались – замок не замок, дом старинный в Швеции Капитан купил. Там и поселились.

Она с ним теперь прощается с Берега косыночкой той самой беленькой, когда он в Море уходит. И встречает тоже, конечно. Да, про главное-то забыл. Сына она ему родила. И оберегает она Капитана, конечно же, как и прежде. А фотография их, где вместе все они – не только что в каюте его капитанской, но и в кают-компании Команде всей светит, да глаз радует. Счастье потому что всем нужно. Особенно тем, у кого его нет. Пока еще…