Брат

Он родился в мои двенадцать. Мать не нянчилась с ним уже. Не могла, не смогла остаться на непройденном рубеже. Я не знал: а кого винить мне? Я не верил, что мамы нет. Самой рваной из рваных ниток су́дьбы наши сплетались в плеть.

 

Брату пять — он смеётся солнцу, мне семнадцать — сгущаю тьму, наш отец слишком любит водку, я хотел прокричать ему: «Перестань напиваться, хватит! У тебя же остались мы!». Только голос, как ноги — в вату — я шепчу свою боль гробу. Братик плачет, но я сильнее. Я рыдаю, почти реву! Пальцы сжали до кашля шею — задушить бы боязнь свою. Мне уже восемнадцать, ну же! Я сумею прожить за всех. Пусть нелепо и неуклюже, но однажды придёт успех. Об надежды ломаю страхи, лживо ставлю себе пути, забираю себя и брата в мир, где грусть не стучит в груди.

 

Брату тоже уже двенадцать (самых страшных моих годов). Я пытаюсь себе завраться — я пытаюсь не думать об… Мы устроились с ним неплохо. Я работаю, брат живёт, ходит в школу, вдыхает воздух. Я пытаюсь не думать о… Только память щемит и тянет, только время не лечит злость. Рвутся нитки и рвутся ткани, из которых пошит наш мост. Скоро всё полетит под землю. Я боюсь самого себя. Отчего мне так страшно верить, что его я виню зазря?

 

Брату месяц, как восемнадцать. Я смеюсь, что мне тридцать лет. На могилах глаза слезятся, почему я не вижу свет? Брату хуже: не знает маму и не помнит почти отца. Сам себе я копаю яму, ведь не верю своим словам. Он живёт и не ждёт иного; я живу, ненавидя мир. Нам на двух горя слишком много, но страдаю лишь я один.

 

Брат, однажды и ты узнаешь, как же больно с улыбкой жить, как клыкастой горячкой-стаей раздирает родная нить. Как надежды, сердца и души без желанья зайдут в туннель. Не удержишь и ты снаружи, что внутри не удержит зверь.

 

Я тебя ненавидел сразу. И любил я тебя всегда. Просто это такая жалость, что у нас у двоих семья — вдруг распалась по воле рока, в нём виню я всю жизнь тебя. Хоть кого-то винить, лишь только не сойти б самому с ума.

 

Если можешь, то лучше бейся. До конца. Превратись в меня.

 

И ты, брат, расстреляешь сердце,

а тебя расстреляю я.