Про поэзию
Снега, снега... Но опускается
Огромный желтый шар небес.
И что-то в каждом откликается -
Равно с молитвой или без.
Борьба с поэзией... А стоит ли?
И нет ли здесь, друзья, греха?
Ведь небеса закат развесили
И подпускают петуха.
О этот город! В этом городе
Метро - до самых Лужников.
Двадцатый век лелеет бороды
И гонит старых должников.
Ты весь в космическом сиянии:
Не то заснул, не то горишь -
Передовой, как марсианин,
Провинциальный, как Париж.
В кредит не верит и в поэзию,
Ничьим слезам, ничьей беде -
Москва ничьим словам не верит,
А верит всякой ерунде.
За сном в музеях и картинами,
За подворотнями в моче,
За окнами и за квартирами
Встает мирок... Но он ничей!
Он общий, он для всех открытый,
Он полон пряной мельтешни,
Он словно общее корыто:
Приди и ешь, коль не стошнит!
А не стошнит - так, значит, смелый
Попался парень-любодей.
Поэзия такое дело -
Она для правильных людей.
1972
Огромный желтый шар небес.
И что-то в каждом откликается -
Равно с молитвой или без.
Борьба с поэзией... А стоит ли?
И нет ли здесь, друзья, греха?
Ведь небеса закат развесили
И подпускают петуха.
О этот город! В этом городе
Метро - до самых Лужников.
Двадцатый век лелеет бороды
И гонит старых должников.
Ты весь в космическом сиянии:
Не то заснул, не то горишь -
Передовой, как марсианин,
Провинциальный, как Париж.
В кредит не верит и в поэзию,
Ничьим слезам, ничьей беде -
Москва ничьим словам не верит,
А верит всякой ерунде.
За сном в музеях и картинами,
За подворотнями в моче,
За окнами и за квартирами
Встает мирок... Но он ничей!
Он общий, он для всех открытый,
Он полон пряной мельтешни,
Он словно общее корыто:
Приди и ешь, коль не стошнит!
А не стошнит - так, значит, смелый
Попался парень-любодей.
Поэзия такое дело -
Она для правильных людей.
1972
