Фрески

Я тот монах лесных монастырей,

Куда в разлив без лодки не добраться,

Ещё мне пять столетий не стареть

И вновь в бега по вёснам ударяться.

 

А божий мир – и тесен, и дощат,

В глухих заборах, сбитых по-медвежьи.

И мне темнеть за лето и тощать,

И в ноги черноризцу: - Не отвержи…

 

В какой сентябрь та женщина войдёт

И встанет у ограды, золотея,

Какие нити солнце ей прядёт,

Достойные волос её и тела;

 

Тот взгляд, тот долгий, будто пред свечой –

Так вот оно – великое моленье!..

А годы, как и прежде – нечет, чёт,

Озёра то полны, то обмелеют.

 

И женщина, которой вовсе нет,

Лишь в пронятом чахоткой зябком марте

Я начерчу те очи на стене,

И люди рухнут наземь: Богоматерь.

 

А на миру и кровь, и непокой –

Старинный спор меж правдой и нахрапом.

Но зажигались свечи испокон,

Глядели очи вглубь палат и храмов.

 

И тех зрачков, глядящих, не стереть:

Они прожгли до камня пласт извёстки.

Такое уж мне вышло – не стареть,

В живом соседстве пламени и воска.

 

1971

 

ЧЕРНОРИ́ЗЕЦ ( церк.-книжн. устар.). То же, что чернец, монах.