ТАРАГАРЩИНА. Часть 27
* * * *
Столица во все времена хороша!
...Когда-то, провинцию попотроша,
В угаре дешевых, но постных годов
Блистала раздольем колбасных рядов.
А выбор по части духовных культур!
Залетный за честь почитал трубадур
(Хотя, и своих менестрелей полно)
Прописку достать где-нибудь в Люблино.
Москва - мегаполис. Москва - райский сад:
Театры, метро, колбаса сервелат,
Пельмени без блата, балет, шоколад,
Парк отдыха, негры, военный парад...
Столица - любой сверхдержаве оплот,
Раз съездишь - уже впечатлений на год.
Всей твари по паре. Не город - ковчег.
Достанешь здесь все, даже в августе снег,
Валюту и джинсы. Но в том и беда,
Что ВСЁ доставалось НЕ ВСЕМ, НЕ ВСЕГДА.
Почет заслужить надо. Цели достичь,
Чтоб быть удостоенным званья МОСКВИЧ.
А станешь неверно вести или жить,
Так титула могут навечно лишить.
Не Яуза - море. Труба - не клаксон.
Столице не петь со страной в унисон:
Есть хор москвичей и есть хор россиян...
А, впрочем, козе и не нужен баян!
Но в хоре втором бродит тайная страсть:
Желанье скорее в хор первый попасть.
Но многие в прошлом давно чудеса.
Кого удивит в наши дни колбаса?
Столичный балет прилетит в Уфалей,
Лишь суньте продюсеру пачку рублей.
Пельмени везде подадут вам к столу,
Парады и негры на каждом углу.
А джинсы пошьет вам шутя Магадан
Такие, что будут не хуже “монтан”.
Меняется все, даже сахар в крови.
Но что же быть может стабильней любви?
Любви, что мешает нам спать по ночам -
Той лютой любви россиян к москвичам?
Нет страсти стабильней, что бьет в нас ключом -
Желания жгучего стать москвичом.
--------------------------------------------------
Джабара судьба вновь решила пугнуть.
Московской приязни досыта хлебнуть
Ему довелось. Только страх не велик,
Да жалко добытый с трудом грузовик.
Роман написать, как его выкупал!..
...Есть где-то в горах королевство Непал...
При чем здесь Непал? Что за лит-антраша?
Совсем ни при чем. Рифма же - хороша!
Но смех мы оставим до лучших времен...
Джабар защищал цвет кавказских знамен,
В составе сражался казачьих частей,
Осталось нырнуть в глубь столичных страстей.
Нырнуть-то не сложно - где глубже, страшней,
Обратно из омута - много сложней.
У нас чей товар - в торге тот и солист.
Бабуля такой на машину прайс-лист
Ему написала! КамАЗ разве MAN?
Она видный спец в калькуляции цен.
На все, как известно, есть воля небес.
Но чтоб на старье накрутить НДС!..
У Зины характер: где сел, там и слез,
Он просит убавить, она - наотрез.
Когда же спросил раздраженно Джабар
Про цену на разный интимный товар,
Она назвала. А Джабар все гадал:
Какой на вагины пошел драгметалл?
Учись, молодежь! Вот наглядный этюд,
Как старые кадры сверхприбыль куют.
Торговый процесс... Чью усмотришь вину?
К процессу пришлось подключать старшину.
В станице он всех правосудий топор:
Судья, адвокат, арбитраж, прокурор...
И голосом вышел, и ростом не гном,
Свой, личный, станичный политэконом.
Спиною широк и накачан плечом,
В два счета решает вопрос что почем.
Без вредной привычки судить да рядить
Сумел бабу Зину переубедить.
Старуха сдалась, и с грехом пополам
Джабар получил металлический хлам,
Что был в свое время машиной КамАЗ,
И груз с ним в придачу - интимный припас.
Про эти припасы сказал атаман:
“Все происк похабный врагов-бусурман!
Иванам не нужно подсобных резин,
Ведь то же, но даром, у Валек и Нин.
А фаллосы эти!.. Ответь мне, браток,
Чем хуже нагайки моей черенок?
Кондомы с усами для бабской грозы?
Нисколько не гаже казачьи усы.
Ты слухай сюда и пойми мой резон:
Все это есть заговор жидомасон!
Я в книгах прочел это - в трех или двух:
Чтоб в русских вселить каучуковый дух.
Они на неверный толкают нас путь,
Чтоб всех как резину тиранить и гнуть.
Давно надо выскрести весь этот гной,
Да главный ходатай укрыт за стеной
Кремлевского замка. Высок тот забор.
Пока пусть сидит до времен и до пор.
Разгоним, дай срок, тот масонский приют,
Казак на расправу как скор, так и лют!
Обиды зачем оставлять на потом?
Прораба осудим народным судом.
Победа, считаю, ему не грозит,
Для этого твой и задуман визит.
И, может быть, выстрелы эти спасут
Державу из-под иноверческих пут”.
Что правда? Что ложь? Что добро, а что зло? -
Иной раз видней сквозь прицела стекло.
“Ты - мститель! Не вор, не бандит, не хунхуз.
Скорей забирай свой похабнейший груз.
В столице воспримут его трепеща,
Для них он - наживка, мотыль для леща.
В Москве, оглядевшись, товар предложи,
Те штуки пока для столицы свежи.
А вдруг клюнет Кремль? Сам не раз проверял,
Что любят податливый там материал.
Ни дать и не взять - ты восточный купец.
В доверье войдешь, презентуешь конец ;
Все в ассортименте: для групп и для пар...
Какое бы имя тебе дать?”
“Джабар!”
Герой подтвердил, соглашусь и я с ним:
Прилипчивей клея иной псевдоним.
Сказал, как отрезал, повысив свой бас,
В устах атамана наказ, как приказ:
“Полдня на ремонт, ну плюс-минус дам час,
И к рейсу быть должен готовым КамАЗ.”
Знакомое дело, не в первый же раз!
Проверил сцепление, тормоз и газ,
Опять грузовик свой готовя для трасс,
А трассы в стране нашей - не ананас.
И к ночи, пополнив солярки запас,
Под пьяный восторг провожающих масс,
Губу закусив и прищуривши глаз,
Уже на большак выводил тарантас.
Сказала Оксанка негромко: “Атас!
Въезжаем в период решающих фаз...”
Опять по России - без денежных сумм,
Без планов особых, почти наобум -
Идя ль в наступленье, подавшись в бега -
Летит “Фаэтон” и в нем два седока.
Все новые версты с зари до звезды;
Поля, перелески, паромы, мосты...
Страну прошивая до сердца, насквозь,
В расчете на национальный авось.
Авось, упорхнем перелетной дрофой,
Авось, да объедем судьбу по кривой,
Остаться сумеем, авось, на плаву,
Авось, позабудутся те рандеву.
Искал, да найти мне их не удалось -
Слов столь безразмерных, как наше АВОСЬ.
Особо не жали - фургон не пикап.
А что знаем мы про московский этап?
Въезд в Первопрестольную, шум, неуют,
И их неудачный торговый дебют.
Забрали в участок, а там и пошло:
“Вам город-герой - не родное село!
Судимость? Прописка? Каких рас и вер?..”
На благо вмешался обком БЗР.
И стало страдальцам совсем веселей,
Когда пригласил к себе князь де Палей.
Смотрел - аж, казалось, что в госте дыру
Он взглядом протрет. Затем молвил: “Беру!”
Оксану он взглядом обвел пару раз,
По хватке видать: дворянин - ловелас.
Теперь с ним Джабар на короткой ноге;
И сытый, и пьяный, и нос в табаке.
Он - Старший Смотритель резиновых штук...
А может, судьба улыбается вдруг?
От жизни такой растеряешь весь пыл,
И как-то Джабар о террактах забыл.
Эх, водка! Она не такое сотрет -
Оклад князь им выдал на месяц вперед.
Как мил этот князь: деликатен, не груб,
Возил их с Оксаной в какой-то найт-клуб.
А там, в мельтешенье распаренных тел,
Все пристальней он на Джабара глядел.
Подумал шофер: “Престарелый барбос
Наверное впал в сексуальный невроз.”
* * * *
Когорты, взвода, легионы, полки,
Дружины и левой, и правой руки...
Порядок военный - он даже для орд
Как киль кораблю, для покрышки как корд -
Основа основ! Буки, веди и аз!...
И вот из блат-хат, из малин и из хаз,
Спортобществ, станиц... - словно мухи на плов
В столицу слетались шестерки бойцов.
В Степане закваска военная есть,
Отряды разбиты по принципу “шесть”.
Ну, то бишь, в отряде по шесть человек.
Какой полководец в Степане поблек!
Но кто-то сказал про талантливых лиц:
“Уж если талант - то без всяких границ”.
Мобильны они. Прибыв в данный район,
Шестерки сливаются хоть в батальон,
Хоть в роту, хоть в полк... Вплоть до интербригад.
Всего и останется - дать автомат,
Патроны, приказ. А все это отдав,
Скорее брать банки, мосты, телеграф -
Так классик учил. Основные ж бои
Шестеркам вести надо за СМИ.
Прибрав их, усилить в эфире нажим:
“Низвергнут противный народу режим!”
И клятвами вызвать восторга слезу -
Вернуть цены прежние на колбасу,
Прижать спекулянтов, чиновных воров,
И следом свой лозунг пустить: “Будь здоров!”
Шестерки те набраны не из салаг.
Сливаясь в невидимый глазу кулак,
Они выполняют негласный указ
Съезжаться не медля на пару спортбаз.
Прочь все подозренья: числа им, мол, несть.
На случай провала и алиби есть
(Его, кстати, тоже придумал Степан):
Стрельба по мишени “бегущий кабан”,
Финал Суперкубка. Всем мнилось, что он
И должен взять титул “Страны Чемпион”...
Стрелок - Иванов. Кто же будет мишень?
Об этом чуть ниже, немного терпень...
Ну, выдержки, то есть. Герой наш - и тот
Не ведал, что влипнет в такой оборот.
Характер есть, воля. Не лох, не тюфяк...
Мятежный кулак уже силой набряк
(Кулак, повторюсь, состоял не из плакс),
Когда из Генштаба пришел телефакс.
Такое послать мог какой-то маньяк:
“Прошу подтвердить договор про коньяк.
Иначе зачем в нарушенье присяги
Нам с баз поднимать в небо МиГи и Яки?”
Степан подтвердил. Следом - новый кроссворд:
“Прошу уточнить сроки выдержки, сорт.”
Ответ диктовал он, срываясь на стон.
Вояки парируют: “Багратион”
Нас только устроит, долой “Арарат”!
Не так - отменяем военный парад”.
Торгуются хлеще привозовских баб.
И понял Степан Иванов, что Генштаб
Разделен на партии разных деляг:
Стоит часть за водку, а часть - за коньяк.
Сработал приемчик суленья валют,
Звезд, выслуги, водки крутой “Абсолют”...
И вот, опасаясь попасть в переплет,
Не выбрав напитка, Генштаб пока ждет.
Чем и симпатична молчанья печать -
Вдруг виски сподобятся пообещать,
А вдруг - орденами увешать всю грудь...
Тогда уж не грех и переприсягнуть.
А впрочем, не стоит несведущим лезть
Судить свысока офицерскую честь.
Что проку рядить: честь - товар, не товар?
Степан получил ощутимый удар,
Удар не один, а ударов букет:
Узнал, что в газеты разослан пакет,
Где в каждой строке вместо букв компромат,
Ну а от абзацев такой аромат!..
Принюхаться б чутче к такому душку,
Ведь он не святой, рыльце тоже в пушку.
Чтоб что-то узнать, снова на М-TV
К Марине лететь признаваться в любви
(Молчит ведь, зараза, хоть знает, дать пить),
Ну а выступленье приостановить.
Он как осторожен - он так и хитер
Политик ведь, в сущности, тот же сапер.
Но где-то внутри невесома как моль
Порхала догадка: утерян контроль
Над путчем, восстаньем... - хоть как назови,
Мятеж уже бродит в столичной крови:
В метро собираются кучки шпаны,
На улицах бурки казачьи видны,
По “стрелкам” стоит блатота на “фордах”,
Повсюду братишки в спортивных штанах.
Он мчал в Телецентр по проспектам ночным,
Желанием только одним одержим:
Схватить если не занесенный топор,
То хоть бы ослабить удара напор.
Орудие это он сам заносил,
Ударить же нету ни духа, ни сил.
Бутя к отступленью болотистый грунт,
Он вспомнил про “русский бессмысленный бунт”.
А сей афоризм им в конспектах отрыт,
Да жалко, что автор Степаном забыт.
В бой на четверых не выходят вдвоем,
Никто против лома не знает прием,
Тем более, лом у Прораба как раз,
И тот не упустит шанс въехать меж глаз.
А в лоб попадет - почитай, что кранты!..
Поддержат чекисты? ВВ? А менты? -
Неясно... Но пуще пугает и злит
Лихой генеральско-коньячный кульбит.
Такое в России настало житье,
Что верить нельзя и в погона шитье.
У Центра, своих в подтвержденье цитат,
Нашел полувзвод оробевших солдат -
Зеленых, как свежих кило огурцов.
Тесним он отрядом спортивных юнцов.
Немного еще - и раздастся визг пуль...
Продравшись с трудом сквозь кордон в вестибюль,
Строг и устремлен, как готический шрифт,
Степан заскочил в подвернувшийся лифт.
А в лифте, лопатками чуя грозу,
Он вспомнил: охрана осталась внизу.
Сгоняли в спортзалах по восемь потов,
А тут частокол не прорвали щитов.
Давно есть примета. Ее суть в простом:
Потеря охранников - скверный симптом.
Этаж. Коридор. Кабинет - стиль ампир.
Так вот, где вершится российский эфир,
А, значит, и делится властный бисквит!..
Марина встречает, но губы кривит:
“Хеллоу, московско-ньюйоркский ковбой,
МЫ думали - ты уже ринулся в бой.
Ан нет! Всенародно любимый кумир
Явился поклянчить униженно мир.
Не только в Москве - в Ржеве и Элисте,
В Норильске, Самаре и в Верхней Салде
Гонцы БЗР будоражат народ ,
А лидер решает вдруг дать задний ход...”
Пусть речи ее импульсивны и злы,
Но осведомленность достойна хвалы.
СТЕПАН: Упреки острее, чем бритва “Жилетт”,
Но лучше отбросим давай пиетет.
Скажи-ка, подруга, в том правда иль нет:
Тобой от Прораба получен пакет?
Тебя, слава богу, я знаю не год,
Всегда ты чутка к перемене погод
И к новым гармониям звуков и нот...
Но ты посуди, здесь другой поворот:
Без войск наш удар - головой о ватин,
Незыблем останется сей господин,
Тот, что, понастроив для нас гильотин,
Еще между нами вбивает и клин.
Все это разброд только вносит в умы...
Но мне интересно: а кто это МЫ?
МАРИНА: Да те, кто тебе (может, тем и странны)
Доверили судьбы свои и страны.
И кто за тобою шел слепо гурьбой
Пока не решил протрубить ты отбой.
Слабак оказался, хоть грозен с лица,
ОНИ же привыкли идти до конца.
А коль это так, то нормально вполне
Тебе отойти и стоять в стороне.
Считалось: Степан Иванов - электрод.
Ошиблись, бывает. Выходит, не тот.
Исхода нейтрального апологет.
Теперь расскажу про злосчастный пакет:
Весь тот компромат белой ниткою шит,
Но пусть он пока что у нас полежит.
СТЕПАН: Гляжу: гибче вы виноградной лозы
И держите чутко по ветру носы.
Вчера с Ивановым еще по пути,
А нынче - подвинься, в сторонку уйди?
А нет - то и жизни не станешь ты рад ,
Уже наготове у них компромат!
Я тоже (ты знаешь) сверхгибок, как шланг
И кое-что вспомнить смогу про Спорт-Банк:
Как сделан на водке был первый “лимон”,
Как грязные деньги давал “Фараон”,
Кого в гроб свела, посадила в СИЗО,
Фальшивые делала как авизо...
Терять мне немного и пусть утону,
Зато со мной вместе пойдешь ты ко дну.
У дружбы подобной особый оскал,
И нежных словечек никто не искал.
Но каждый, поставив на личный вокал,
Помои обид друг на дружку плескал.
Фактуры - с лихвою на пять хватит дел:
Кто, чем и насколько законно владел;
Кто, людям суля журавля в облаках,
Спустя месяц их оставлял в дураках.
Досье каждый вел на другого не зря,
Она - ход конем, а он ей - козыря.
Вот кинут Степаном козырный валет:
“А ты незаконно хранишь пистолет!”
Ему бы сдержаться, да выдал азарт,
Смолчишь ли, держа на руках столько карт?
Степан же, стремясь тот успех закрепить,
Ее захотел интеллектом добить:
“Забыла, что есть и об этом строка
В нетленной книжонке с названьем “УК”?
Напомню и сроки: от трех до шести.
Впаяют по полной - не смогут спасти
И новые даже тебя кореши...”
Марина осклабилась: “Ты докажи!”
Сказала - ни к городу и не к селу.
Степан черной тенью метнулся к столу,
Марина - за ним, в кабинетный проем,
Они у стола оказались вдвоем.
Мне б все описать без купюр и потерь,
Увы, перед носом захлопнулась дверь.
Придётся тогда, несмотря на испуг,
Описывать все не на глаз, а на звук,
Хотя подтвердит вам любой беллетрист:
Бумажный не годен для этого лист.
У моря, домов, даже книг и конфет
Всегда характерные запах и цвет -
Богатый любому писаке улов.
Но цвета и запаха нету у слов.
Но что-то такое в словах все же есть,
Раз в душу способны читателю влезть
И с сердца сорвать панцирь девственных плев.
В словах - страх и нежность, отвага и гнев...
Те чувства (попробуй, в словах опиши),
Что прячем до срока в кладовках души.
...Вернемся - где двери закрытой броня.
С минуту за ней продолжалась возня
И слышались вопли: “Не сдамся, будь спок!”,
А следом раздался негромкий хлопок.
Как будто взорвали там детский пистон.
Молчание. Визг. И страдальческий стон.
Визг женский. У стона же хриплый окрас.
И валится грузный предмет на палас.
Предмет или чей-то накачанный торс,
Смягчает падение импортный ворс.
С минуту лишь длится такая буза,
Другие за дверью звучат голоса.
Откуда взялись? Не с других же планет...
Соседний не пуст, видно, был кабинет.
ГОЛОСА: Ну вот и сыграл свою роль амулет,
Вполне детективный выходит сюжет.
Да дайте же ей наконец-то воды!
А нам замести не мешало б следы.
ПРОКУРЕННЫЙ
БАС: Не стану ее ни ругать, ни хвалить,
Но нам западло все на бабу валить.
И кровью (она ведь “браслетов” прочней)
Обязан из нас каждый связан быть с ней.
Я первым тебя причащу, голубок...
И тотчас за дверью - такой же хлопок.
ТЕНОРОК: Нехитрое дело нажать на курок,
Но пусть это будет всем нам как урок:
Не прыгай с подножки на полном ходу!
Такое мог сделать он в полном бреду,
На почве величия, верно, заскок...
За этой тирадой - похожий хлопок.
ФАЛЬЦЕТ: Премерзко глазеть, хучь врубите музон...
Я вам говорил, что он жидомасон -
Уж дюже он дошлый и дюже хитер.
А как он пронырлив: як глист-селитер.
Таких не жалеет казачий сапог...
За сим - нам знакомый негромкий хлопок.
БАРИТОН: Всегда был я против насильственных мер,
Но вот перед нами наглядный пример:
Мышь прочь с корабля, если судно даст течь.
Тут принципом можно разок пренебречь.
Куда нажимать? Эта штука - курок?
И слышен все тот же короткий хлопок.
ЕЛИСТРАТ: Ну что у него был за менталитет,
К святой вере даже почтения нет!
Дай волю - увлекшись своею игрой,
Поставит Христа в бэзээровский строй.
Ему наплевать: благовест ли, пророк...
Понятно, что тут же раздался хлопок.
КНЯЗЬ ПАЛЕЙ: Был друг мне. А это всегда тяжелей -
Терпеть униженья от близких друзей.
Имея характер такой и кулак,
Он всем бы устроил нам новый ГУЛАГ.
Глядел в бонапарты, хоть сам и убог...
Что дальше? Конечно - последний хлопок.
Потом - тишина и молчания немь,
В обойме патронов всего только семь.
(продолжение следует)
