Чернильная ода
В эпоху перчаток и кринолина
Когда мир не пил взахлёб анальгина
Другие порядки и символы чести
Творили законы и правили вместе.
Была та эпоха чудесна весьма:
Великое время - эпоха Письма.
Пергамент всего лишь - желтеющий лик,
Шуршащий кусок и берёзы могила.
Но гляньте иначе: какой шарм и шик
Дают сей бумаге простые чернила!
Бумага - всё тот инструмент музыкальный
А думы на ней - как Шопен наяву -
Прелестная музыка, звук нереальный,
Исходящий из строк словно по волшебству.
Сухая бумага может быть в силах
Помочь осознать все твои чувства
Постичь благодать красноречья искусства
И что-то раскрыть в душе тебе милой.
Письмо может сделать робкого смелым,
Заставить былых реалистов летать,
Разжечь вдохновенье в душе опустелой
И снова, как в детстве, заставить мечтать.
И люди писали - длинно и страстно,
Возложив на пергамент и сердце и душу,
А строки в письме согревали участно
Читавших их в лютую зимнюю стужу.
Мир мог бы, наверное, искренней стать,
Коль люди продолжили б письма писать...
Как жалко, что образ былого остыл,
Ведь нет ничего романтичней чернил.
Когда мир не пил взахлёб анальгина
Другие порядки и символы чести
Творили законы и правили вместе.
Была та эпоха чудесна весьма:
Великое время - эпоха Письма.
Пергамент всего лишь - желтеющий лик,
Шуршащий кусок и берёзы могила.
Но гляньте иначе: какой шарм и шик
Дают сей бумаге простые чернила!
Бумага - всё тот инструмент музыкальный
А думы на ней - как Шопен наяву -
Прелестная музыка, звук нереальный,
Исходящий из строк словно по волшебству.
Сухая бумага может быть в силах
Помочь осознать все твои чувства
Постичь благодать красноречья искусства
И что-то раскрыть в душе тебе милой.
Письмо может сделать робкого смелым,
Заставить былых реалистов летать,
Разжечь вдохновенье в душе опустелой
И снова, как в детстве, заставить мечтать.
И люди писали - длинно и страстно,
Возложив на пергамент и сердце и душу,
А строки в письме согревали участно
Читавших их в лютую зимнюю стужу.
Мир мог бы, наверное, искренней стать,
Коль люди продолжили б письма писать...
Как жалко, что образ былого остыл,
Ведь нет ничего романтичней чернил.