Княгиня

Пролог.

Жила-была в краю одном княгиня:

Добра, умна, красива, благородна,

Уверенна, богата, благочинна,

Великодушна, праведна, свободна.

Её супруг давно в далёких странах

Пропал бесследно, вместе с войском сгинул,

А дочь счастливо браком сочеталась

С красавцем-князем, мужа побратимом.

Княгиня же, дочь проводив далече,

Хозяйствовать осталась, править в землях,

Минуя гордо жадность взглядов встречных,

Не жалуя пиров хмельных веселье.

Соседи в дом княгини зачастили,

Но дважды в доме их не привечают.

И слава полетела-закружилась -

Княгиня - Льдинка, что в жару не тает.

Ей комплиментов лестность безразлична,

Стихов хвалебных пафос раздражает,

Она лишь приподнимет бровь привычно

И тихий вздох ладошкой прикрывает,

На всех приёмах взгляд её рассеян,

Поверх голов скользит небрежно-мимо,

Никто ей не обласкан, не осмеян,

Прекрасной, но холодною княгиней.

И никому не ведомо в округе,

Что, выйдя из ворот в туман рассветный,

В простой одежде, босиком по лугу

Она бежит, смеясь, навстречу ветру.

А у реки за лугом, в лодке старой

Княгиню ждёт седой суровый воин,

Украшенный лишь старыми рубцами

И мудрой величавости исполнен.

Он бережно княгиню в лодку садит,

Лаская взглядом нежным лик любимой,

И крепких вёсел мощными рывками

Уносит судно быстрое в стремнину.

И слышен с лодки лёгкий смех звенящий,

Той, что прозвали Льдинкой равнодушной -

Ей только здесь быть можно настоящей,

Посередине вод, вдали от суши.

Она здесь не княгиня, не владыка

Окрестных всех земель, не символ власти,

И нет нужды быть царственно-великой,

Желания - быть холодно-прекрасной.

Отбросив все условности устоев,

Став просто слабой женщиной хранимой,

Она смеётся счастью быть собою,

И светится в ответ её любимый.

Он знает, что величие княгини,

Не в спеси, не в числе голов склонённых,

Не в сундуках алмазов и рубинов,

А в свете глаз, любовью окрылённых.

Песнь первая.

А кто же этот витязь благородный,

Что стал княгине счастьем и опорой?

Откуда взялся он, каких народов,

В суровости его какое горе?

Ну что же, тайны завесу откроем…

Его отец, военачальник князя,

Увёл в поход последний за собою

Всех молодых мужчин, оставив разве

Мальчишек-первогодков в юной рати,

Сынов отважных воинов, доверив

Им сохранять княгиню от напасти,

От ворога лихого и от зверя.

И младший княжий побратим, возглавив

Дружину эту, смог среди народа

Прослыть как смелый вождь, защитник слабых -

Он был отличным, славным воеводой.

Но вести страшной смутное дыханье

С земель далёких донеслось однажды –

Несметной силы враг собрался тайно,

И в тьме ночной разбито войско княжье.

Никто почти не выжил в этой битве,

Лишь горстка смелых воинов осталась

И командир их, что сочли убитым.

Но витязи за князя рассчитались –

Их командир, в себя придя, составил

Коварный план для праведного мщенья

И сам отряд свой доблестный возглавил,

С коня руководя бойцов движеньем.

Они настигли ворога в лощине -

В неистовом сраженье сталь звенела,

Плоть рассекая вражью, и поныне

Тот бой в балладах славят менестрели.

Все в схватке полегли: свои, чужие,

Оставшись здесь навечно, в поле бранном.

Их, разделив в две разные могилы,

Нашли и схоронили. Только знамя

Ненайденным осталось – стяг багряный

С оскаленной свирепо пастью тигра,

Но вскоре и оно нашлось – им раны

Стянув, перемотали командира.

Он снова выжил, видно длань святая,

Или проклятье может быть какое,

Простёрло оберег над ним, считая,

Что не истёк срок жизни у героя.

Когда его, израненного жутко,

Единственного выжившего в битве,

Внесли во двор княгини, то минуту

Молчали все, лишь слышались молитвы.

Но тут во двор сошла княгиня Стелла

Нахмурив брови, всех зевак прогнала,

И сразу же работа закипела:

Кто мазь тащил, кто корпию, кто сало.

Огонь зажгли, в горшке сварили мыло,

Добавив травок лекарских, целебных,

Омыли раны страшные, зашили

И, заказав заздравные молебны,

Героя поместили в княжьем доме.

Сама княгиня, ночь не досыпала -

Мёд с травными отварами больному

Сквозь стиснутые зубы в рот вливала.

Боец шёл на поправку неохотно –

В беспамятстве кричал команды хрипло,

Кого-то звал, куда-то рвался, что-то

Пытался рассказать, шептал молитвы.

И лишь через неделю он очнулся,

Обвёл покои княжеские хмуро,

Себя ощупал, сел, слегка качнулся

И пред княгиней голову понурил.

«Не смог сберечь я твоего супруга, -

Сказал он горько, глаз поднять не смея, -

Он умер на моих глазах, под утро…

Теперь суди княгиня, будь смелее -

Ты вправе иль казнить меня, иль выгнать,

А не лечить, выхаживая рьяно.

Я отомстить сумел, но все погибли…

Отец убит… Вот правда, без обмана…»

И поклонилась гордая княгиня

Герою в пояс, молвив величаво:

«Кто осудить тебя сумеет ныне –

Тот зол и глуп, да подл ещё, пожалуй.

Когда ты встанешь на ноги, то лично

Рог в твою честь я подниму на тризне,

А после твою доблесть и отличья

Вознагражу. Что хочешь ты от жизни?»

«Служить тебе, княгиня, правдой, верой,

Оборонять от недруга и злобы

И больше ничего…» «Что ж, будешь первым

Ты среди всех. А хочешь воеводой

Тебя назначу я, отцу на смену?

И ты создашь достойнейших дружину,

Свой опыт в них вложив, свои уменья».

«Спасибо, госпожа моя княгиня,

Но я не буду с побратимом княжьим

Ни власть делить, ни обижать достойных -

Всем воинским уменьем, жизнью даже

Я поделюсь с ним, будь в том ваша воля.

Но всё ж позвольте мне, моя княгиня,

Быть вашим верным псом, храня вас честно,

Быть тенью вашей, быть щитом незримым –

И мне другой не надо в жизни чести».

Княгиня, слёзы пряча меж ладоней,

Кивнула и ушла в свои покои,

Но с той поры никто не мог затронуть

Княгиню, чтоб не встретить меч героя.

Как будто за гранитною стеною

Была она за витязем и вскоре

Героя полюбила всей душою,

Оттаяв от печальной вдовьей доли.

И витязь с сердцем, выжженным в сраженьях,

Княгиней покорён был безнадёжно,

С улыбкой признавая пораженье,

Цедя по каплям счастье осторожно.

Для всех людей он воин личной стражи,

Хранящий княжий дом от всех напастей,

Боец могучий, мудрый и отважный,

Телохранитель верный и опасный.

И только для неё он рыцарь нежный,

Заботливый, забавный и смешливый,

Во всех делах безмолвная поддержка,

Попутчик преданный и молчаливый.

Любовь свою и честь храня от сплетен,

Они на людях строги и бесстрастны,

Но солнце меркнет перед глаз их светом,

Лишь стоит им наедине остаться.

И всё-то ладно между ними было –

Княгиня дочь ждала грядущим летом,

Да только, счастье обретя, забыла

Про то, что зло не дремлет в мире этом.

 

Песнь вторая.

Однажды в княжий дом дурные вести

Два менестреля пришлых в песне странной

Случайно принесли, и сразу тесно

Дыханию в груди княгини стало.

В той песне иль балладе говорилось,

Что будто в дальнем княжестве свободном,

Поссорившись, народы разделили

Два верных побратима-воеводы.

И сходятся войска их в жесточайших,

Кровавых и безжалостных сраженьях,

Где каждый благороден и отчаян...,

Ведь дома ждут бойцов отважных семьи,

Которые давно уже сроднились,

Женив сынов и дочек меж собою,

И каждый убиенный, чей бы ни был,

Несёт беду и боль войскам обоим.

Но вновь и вновь бессмысленные схватки

Продляют скорбь и умножают грозно

Число сирот и вдов. И смерти жатва

Всё возрастает... Скоро будет поздно...

Княгиня, молча выслушав балладу,

В лице не изменилась, только бровью

Легонько повела и вышла. Рядом

Шагал, как верный страж, суровый воин.

И все, на миг потупясь, онемели,

Сжимая шапки и платки печально.

"В чём дело?" - вопросили менестрели,

Но им ответом было лишь молчанье...

Да как тут объяснить певцам нескладным,

Что воеводы эти для княгини

Не просто два героя из баллады -

Они с покойным мужем побратимы.

И многих тех, что гибнут в ратном поле,

Она сама когда-то окрестила

По праву госпожи и доброй воле,

Которую пред всеми изъявила.

То было время славное, святое –

Пять воинов могучих и великих

Навек решили побрататься кровью,

Чтоб навсегда друг другу стать защитой.

А жёны трёх из них, крепя братанье,

Всех малышей, рождённых этим летом,

В семействах воинов своих вассальных,

Крестить решили лично, дав обеты

Дать крестникам своим не только имя

И оберег на шею непременный -

Опору рода своего отныне

Им даровать своим благословеньем.

С тех пор прошло немало зим и вёсен,

Погиб княгини муж в далёких странах,

А с ним один из побратимов, бросив

В родном краю вдову и деток малых.

А третий побратим, он самый младший,

Когда подрос, влюбился в дочь княгини,

И в жёны взяв, увёз к себе, поклявшись,

Что будет мужем верным ей отныне.

Четвёртый же и пятый побратимы –

Так это те, что развязали ссору,

Предав на крови клятву, Божье имя,

Не убоявшись сраму и позору.

Для воина, шагающего рядом

С бессильно негодующей княгиней,

Такое не в новинку было. Взглядом

Пытался он прервать её унынье.

Он говорил: «Всё в жизни происходит,

Бывают и предательства похлеще.

Что ж сделать можно тут? Помочь чем? Вроде

Они и сами взрослые. Излечит

Всё только время. Время и разумье,

Что настигает каждого, поверь мне.

Кончаются военные безумья

И ссоры меж друзьями - нужно время».

Княгиня же, кляня их, повторяла:

«О, Господи! Ну олухи какие!

Я множество друзей своих теряла,

Но глупо так, наверное, впервые!»

Соцветия сбивая веткой гибкой,

Слёз россыпь смахивая с глаз прекрасных,

Скрывая боль за скорбною улыбкой,

Она была решительна и властна.

«Я к ним поеду… Завтра… Нет – сегодня…

Я расскажу им… Я найду – я знаю…

Я докажу им…» Но комок у горла

Встал злыми и колючими слезами.

И плакала отчаянно княгиня

В объятиях надёжных и спокойных,

Потом, подняв глаза, она спросила:

«Пойдёшь ли ты со мной туда, мой Воин?»

«О, Стелла, о, любимая, Княгиня, -

Промолвил Воин нежно и сурово, -

Я буду защищать тебя и ныне,

И вечно, до последней капли крови.

Меня могла б не спрашивать ты даже, -

И он склонился, рук её касаясь, -

С тобой пойду туда, куда ты скажешь.

Поскольку жизнь иной не представляю…»

Они собрались в путь далёкий молча,

Предупредив лишь ближних о походе,

И в тот же вечер, а точнее ночью,

Умчались прочь, оставив воеводу

Решать дел неотложных вереницу -

Вопросов несущественных, но срочных,

А через десять дней они в столицу

Добрались, к Вознесенью приурочив.

Но праздником в столице и не пахнет -

В домах плач вдовий, рёв детей натужный,

На улицах завалы, баррикады,

И люди ходят, обнажив оружье.

А в храмах служат не молебны - тризны,

Гудит надрывно колокол тревожный,

Священник в траур облачает ризу,

И шмыгает прохожий осторожно.

Княгиня взглядом повела, не веря,

Что можно так обезобразить город,

И, стукнув гулко кулаком по двери,

Вошла в дом побратима-воеводы.

«Ну, здравствуй, грозный воин, брат по мужу.

Где ж побратим твой верный, друг твой лучший?

Что вы делили и зачем вам нужно

Народ свой изводить и сеять бучу?»

И в очи воеводы взгляд вонзивши,

Склонясь, княгиня лба его коснулась

Перстом своим разгневанно, и вышла,

Лишь створка двери, скрипнув, покачнулась.

За нею тихо воевода следом:

«Прости, княгиня Стелла, так случилось -

Я не хотел чинить народу беды,

Мне видно что-то разум помутило».

Он покаянно бормотал и хрипло

Откашливался, головой качая:

«Поспорили мы с братом о молитвах,

Которые по-разному читали,

Или о чём другом ещё, не помню,

Все выпили в тот день довольно крепко,

Да только кончен вечер был застольной

Свирепо-глупой и дурною сцепкой.

Нас бросились разнять и не разняли,

Ввязались только сами в эту драку,

А дальше покатилось, нарастая –

За этих те, за тех другие… Гадко…

Теперь не прекратишь её, пожалуй -

Давно б уже я с братом примирился,

Да только люди наши, как шакалы,

Грызутся меж собой, и ужас длится…»

«Какой же воевода ты, друг милый,

Коль прекратить не можешь это гадство?

На улицах бои кипят! Могилы

На кладбищах уж скоро не вместятся!

И гибнут люди! Наши люди, друже!!!

Твои и побратима! Гибнут!!! Слышишь?!!»

Княгиня смолкла, уронив недужно

Главу свою в ладони. Воин вышел,

Встал перед ней, заслоном ограждая,

И, глянув строго в очи командира,

Сказал негромко: «Вы уж порешайте

Свои проблемы и поладьте с миром,

А мы пойдём к войскам – туда придите,

Обнявшись, словно подлинные братья,

И прекратим войну…. Да поспешите!»

И воин смолк, лишь пальцы в плотно сжатых

Огромных кулачищах побелели,

И желваки на скулах заиграли.

«Помиримся мы. Что ,ты в самом деле? –

Пробуркнул воевода. – Мы ж не твари…»

И, глянув покаянно на княгиню,

Вздохнул устало и неспешным шагом

Прошествовал к порогу и покинул

Свой дом, не зная, возвращаться надо ль.

«Ну, вот и всё, любимая, теперь уж

За малым дело стало… - Воин туго

Сомкнул объятий заступь. - Ты мне веришь?»

И Стелла сникла на плече у друга.

От облегченья вволю нарыдавшись

И осушив в его дыханьи влагу

Солёных слёз своих, она, собравшись,

Сказала нежно, руки его гладя:

«Спасибо, мой хороший, но, пожалуй,

Последующий бой моим лишь будет,

Ведь это всё ж друзей моих вассалы,

К тому же мои крестники, повсюду».

Согласно голову склоняя, воин

Поцеловал запястий тонких хрупкость,

Перстов прохладу, узкие ладони

И, улыбнувшись, в трепетные руки

Вложил свой меч. «Иди, моя княгиня.

Ты будешь славным воином, но помни –

Я рядом. Если что - ты лишь кивни мне».

И, встав за спину, тенью стал безмолвной.

Княгиня снова глубоко вздохнула,

Прикрыв на краткий миг глаза руками,

Меч отдала обратно и шагнула

На улицу, решительно добавив:

«Мне меч, чтоб правду им сказать, не нужен -

Я их и без оружия сильнее».

«Что ж, - молвил воин, кашляя натужно,

Чтоб скрыть свой смех, - я возражать не смею.

Иди к ним так, великая княгиня.

Иди! И докажи, что значит доблесть!

Пусть мудрость и отвага не покинут

Твой разум и очей твоих бездонность».

И он, шагая вслед щитом незримым,

Не смея возражать ей, лишь любуясь,

Меж тем невольно примечал, как с ними

Шли женщины со всех окрестных улиц.

Они, в воротах молча появляясь,

Понуро выходили, настигали

Их пару и в толпу объединялись,

Слёз морось траурным платком стирая.

Дойдя до центра этим «крестным ходом»,

Увидели они завалов россыпь –

Нелепый призрак вольностей народа,

Что покрывали центр, будто звёзды.

Княгиню узнавали, и приветствий

Град сыпался, как листопад осенний,

Но, взглядом обведя пейзаж окрестный,

Она вскричала скорбно: «Ну, зачем вам

Так рушить свою жизнь, детей сиротить?!

Зачем вам воевать?! Зачем?! Скажите!!!

Ведь вы ж друзья, соседи… Может кто-то

Глаза вам застит? Кто он?! Покажите,

И я спрошу - зачем ему всё это,

Зачем земли одной людей он ссорит?!

И, если он не сможет мне ответить,

Я вас спрошу - зачем вам это горе?

Зачем, чужим капризам потакая,

Свои вы жизни отдаёте скопом?

Спрошу я вас, ещё раз повторяя –

Зачем вам вдовить жён, детей сиротить?

Благословенье дав своё когда-то,

Крестила вас пред Богом, пред народом,

Крестила не для битвы этой ратной:

Межбратской, междукровной, межусобной.»

И опускались копья и секиры,

Из луков стрелы тихо выпадали,

Потупившись, стояли командиры,

И воины колени преклоняли.

А женщины, пришедшие за нею,

К мужьям своим и детям подходили

И, взяв их за руку, обняв за шею,

Из мест былых сражений уводили.

А им навстречу, обнявшись, шагали

Два друга-воеводы и, пред всеми

Упав смиренно наземь, умоляли

Простить им это пагубное время.

Затем, поворотив свой взор к княгине

И опустив глаза, они чуть слышно

Всё повторяли покаянно: «Примешь

Своих друзей обратно ты иль вышлешь

Их из державы, что покрыли срамом

Братоубийственной войны и смуты?

Простишь ли нас?» И, ткнувшись в землю лбами,

К княгине грозной протянули руки.

«Я вас простить сумею непременно,

Ведь русских женщин доброта подводит.

Но вот простят ли вдовы убиенных

И дети-сироты, и прочие народы?

Ведь вы, позор неся всем славянинам,

Такую славу о себе пустили,

Что никаким раскаяньем не сдвинуть

То, что вы здесь сейчас наворотили.

Что ж, покаянье и прилюдный мир ваш

Возможно что-то сломят в душах скорбных,

Но, как ни тужься, небо не откинешь,

И слава не оставит вас до гроба.

Дурная слава... Я б на вашем месте,

Не дай, конечно, Бог, чтоб так случилось,

Ушла в поход и воевала честно,

Мечом творя добро и справедливость.

Вы встаньте - нет заслуги унижаться,

Впустую тратя силы и здоровье,

А лучше помогите тем, кто завтра

Не сможет прокормить детей голодных.

Вы им отдайте все свои припасы,

Одежды им отдайте с Божьим словом

И, чтобы хоть немного оправдаться,

Им помогите в доме и на поле.

Ну а потом, долг честно возвернув им,

Уйдите с миром - будьте милосердны.

И да хранит вас Бог…» И, обернувшись,

Княгиня к воину пошла, не видя света.

Он подхватил её, на руки вскинул

И прочь унёс, прижав к себе покрепче.

А вдоль дорог прекрасную княгиню

Встречали люди и с поклоном речи

Ей говорили, славя её мудрость,

Величие её и дар душевный,

Благодаря за выбор её трудный

И за покой, что с ней пришёл в их землю.

Домой княгиня с воином вернулись,

Их обгоняя, мчалась слухов радость.

И с той поры немало лет минуло,

Но славят до сих пор княгиню барды.

 

Песнь третья.

Прошло уже немало зим и вёсен,

Как Воин, с поля ратного вернувшись

И скорбь от поражения отбросив,

Княгине другом верным стал и лучшим.

Он был для всех её охраной личной,

Высокородным воеводы сыном,

Но с некоторых пор - с времён трагичных,

Когда войной два друга-побратима

Пошли, на брата брат, а их княгиня,

Разняв и примирив, виной сплотила -

Всё время рядом с Воином отныне,

Княгиня, не скрываясь, проводила.

И старые бояре, что извечно

Служили ей и мужу её - князю,

Нагрянули к ней в горницу под вечер

И молвили: «Княгиня наша, здравствуй,

Хотим сказать мы - краток век твой бабий...

Своё вдовство ты честно и сурово

Носила столько лет, теперь пора бы

Обзавестись тебе супругом снова.

И лучше мужа, чем твой верный Воин,

Не видим мы и не хотим другого

Над нами господина - он достоин

Назваться князем нам. Вот наше слово».

И, низко поклонившись, в пол, княгине,

Лишь заскрипели старые суставы,

Покинули покои благочинно,

Её в недоумении оставив.

Княгиня может и сама б хотела

Стать Воину супругой благонравной,

Но он молчал об этом – вот в чём дело…

Быть может не сочтя себя ей равным.

А может он вассалом, псом охранным

Себя считал, не допуская даже,

Что ей плевать на все чины и званья,

Что рядом с ним ей целый мир не страшен.

Но как сказать об этом? Как признаться?

Ведь женщине положено прилежно

Надеяться и ждать, ждать и бояться,

Что чувства безответны, безнадежны.

Хотя, в глазах читая обожанье,

Княгине было б сомневаться глупо

В любви его… Но всё же: где признанья,

Где пылкость чувств, восторженность поступков?

Считать всем этим трепетность касаний

И редких слов почтительную ласку?

Задумалась княгиня… Мысли сами

Водили в хороводе диком пляски.

Бояре, между тем, не доверяя

Судьбу страны случайности нелепой,

Вошли в покои Воина и встали

Пред ним безмолвной и суровой цепью.

На них, скрывая кашлем смех невольный

И голову почтительно склоняя,

Поглядывал невозмутимо Воин,

В душе сим представленьем забавляясь.

Вперёд, ломая шапку, важно, строго

Седой боярин вышел, молвив гордо:

«Тебя мы знаем славным, хоть и скромным,

Заслуг немалых сыном воеводы.

Почти с рождения тебя учили

Прилежно познавать науку боя,

Тебя не выделяли, не щадили,

Ты был, как все, но лучше всех порою.

И, одолев лишь первые ступени

Умений ратных, стал в отряде главным

Ты среди тех, кто вместе обученье

С тобою начинал. И это славно!

Ходя с отцом в походы, ты достойно

Себя во всех сражениях отметил –

Был милосердным, праведным, спокойно

Ты слушал мудрых воинов советы.

Ты вырос сильным и умелым, Милош -

Тебя ведь так давно не называли -

И даже ты, мне кажется, забыл уж,

Какое тебе имя в детстве дали.

Князь Милош! Как звучит!!!» - И все бояре

Согласно закивали головами,

И, кланяясь почтительно, стояли

Пред входом. Воин шалыми глазами

На них смотрел, всё вроде понимая

И ничего понять уже не в силах…

Бояре здесь зачем? О чём вещают?

И главное – какой-такой князь Милош?

Князь – это князь, покойный муж княгини,

Благословенный витязь, вождь достойный.

А Милош – это он, его то имя.

Но как связать их? И, вздохнувши, Воин

Сказал боярам: «Сядьте, Бога ради! -

И, подскочив, поставил стулья споро. -

Ко мне, зачем пришли вы, на ночь глядя?

Я вас не понимаю, право слово.

О чём вы просите меня бояре?

На княжество зовёте? А княгиня?

Как с нею быть? Иль вы в хмельном угаре?

Иль этот мир с ума сошёл отныне?»

Бояре, просмеявшись, говорили:

«Ты не спеши винить нас так сурово.

С ума мы не сходили и не пили

Мы, кроме кваса, ничего хмельного.

Княгиню ж, столь любимую тобою,

Тебе мы предлагаем, витязь, в жёны,

И будешь князем ты…» И вновь гурьбою

Все вышли. Воин сел ошеломлённо,

Взъерошил волосы рукой и сдался

Понять что-либо вовсе в мире этом,

Вскочил мятежно, сел, опять поднялся…

И поспешил к княгине за советом.

Войти в её покои не решаясь,

Он постучал тихонько в деревяшку,

Что на двери висела, совмещая

Засов и молоток. Потом покашлял,

Немного подождал - ответ не слышен -

И, более тревожить не решаясь,

Прочь отошёл, вернулся, снова вышел,

Тропинку вдоль двери ей пролагая.

Доселе никогда он робким не был,

Сомнений не испытывал напрасных,

И мук костноязычия не ведал.

Хотя не ведал прежде он и счастья.

Представить раньше не сумел бы Воин,

Что можно холодеть, страдая жаром,

Что можно, слёз давно уже не помня,

Вдруг ощущать ресниц намокших талость.

Но тут открылась дверь, впустив страдальца

В покои княжьи, травами пахнуло,

И Стелла, гостя ухватив за пальцы,

Скорее в комнату свою втянула.

«К тебе бояре тоже приходили? –

Спросил он, видя глаз её смущенье. -

И что сказать тебе они решились?

Поведай мне, княгиня, без сомненья».

«А что поведать? Что открыть должна я,

Того, что ты и сам давно не знаешь?

Ты, мыслей моих трепетность читая,

Ужели ничего не замечаешь?

А если нет, то разговор окончен,

И нечего, меня вгоняя в краску,

Присутствовать в покоях моих ночью –

Хватает днём общения мне и ласки

От глаз твоих, пылающих и страстных,

От рук твоих заботливых и нежных».

«Княгиня, сжалься! Пощади! Опасно

Вести беседы эти в тьме кромешной!

Я не могу тебе признаться в чувствах,

Ведь я не князь, я просто воин Милош,

Так меня звали раньше. – Воин грустно

Смотрел в очей любимых холод стылый. –

И если раньше было всё иначе –

Богатый дом и знатный род отцовский,

То нынче дом запущен, род утрачен

И только славы ратной отголоски.

А что со славой – каши с ней не сваришь

И не подаришь из неё монетки.

Кто я теперь? Друг просто твой, товарищ

С пустым карманом…» «Просто олух редкий

Ты, мой любимый Милош! Это ж надо,

Какое имя ты скрывал столь долго…

А что ещё скрывал ты?» «Братучадо

Ещё есть у меня, малец бездомный.

Он при дворе твоём, в твоей дружине.

О нём никто не знает: кто, откуда.

Я сам узнал недавно - брата имя

Мне всё сказало…» «Это просто чудо,

Что приобрёл племянника ты, милый,

Теперь ты не один. Но всё ж давай-ка

Мы разберёмся с тем, что принесли нам

Настырные боярские всезнайки.

Как смотришь ты на предложенье это?»

И с этими словами пыл княгини

Угас, она, смутясь, укрылась пледом

И, головой качая, вся в унынье

Ушла, коря себя, вглубь комнат дальних,

Шепча сердито: «Надо ж – не сдержалась…»

За нею Милош, шествуя печально,

Направился - ему вдруг показалось,

Что нужен он сейчас своей любимой,

Что, не догнав, навек её теряет

И, что молчать нельзя - необходимо

Ей что-то говорить, не отлагая.

И, на колени встав, он молвил: «Стелла,

Вести речей красу я не приучен,

Мне проще в смертный бой пойти и делом

Всё доказать, но раз ты хочешь - слушай:

Я без тебя дыхание теряю,

Мне без тебя на свете этом белом

Всё чёрное... и, кажется, я знаю,

Что это... Это… - Он шагнул несмело,

Привстав с колен, приблизился к княгине,

За руки нежно взяв её, продолжил, -

Я олух, и ещё какой... Прости мне

Столь долгих мук и ожиданий подлость.

Ты, кажется, ждёшь страсти слов приятных,

Но я не знаю их названий. Правда.

Приучен мой язык к командам ратным,

А про любовь, как мне сказать…» «Не надо! –

И Стелла рассмеялась, поднимая

Лучистый взор на витязя. – Ну, хватит!

А то ты весь свой жаркий страсти пламень

На бесполезность слов пустых потратишь…»

«Нет, погоди, теперь сказать мне дай уж –

Я столько лет готовил эти речи –

Люблю тебя… давно. Пойдёшь ли замуж

Ты за меня? Ведь я же покалечен.

И беден я, хоть знатен. И племянник

На мне висит – малец с сиротской долей –

Я бросить не могу его… не стану,

И так он пережил немало боли.

Я предложить смогу тебе немного:

Свою любовь, защиту, дружбы прочность -

Пожалуй, всё…» «Замолкни, ради Бога! –

Княгиня простонала. – Ты нарочно

Меня вгоняешь в слёзы и смущенье

И снова неуверенностью мучишь?

Хочу лишь шёпот я прикосновений

Твоих сейчас услышать… Речи лучше

Отложим на потом мы – я узнала

Всё, что хотела знать, и даже боле…»

«Но ты согласна стать, скажи сначала,

Женой моей, супругой дорогою?

Согласна ль ты, великая княгиня,

В мужья взять воина с судьбой нелёгкой?

Согласна ль ты от князя-властелина

Прийти ко мне? И вместе в путь далёкий

Пойдём рука об руку, равный с равным,

И на двоих поделим все невзгоды.

Что выпадут ещё. А путь наш славный

Да не постигнет недоверья злоба,

И тень неравенства нас не разделит даже,

И примешь ты меня таким, как есть я,

Со всех проблем минувших грузом тяжким…»

«Со всей твоей занудностью и спесью… -

Ему, смеясь, княгиня отвечала, -

Ну, это ж надо, много сколь условий

Ты мне поставил, чтоб я принимала,

Меня даря лишь дружбой и любовью.»

«А это мало?» – Милош вдруг померкнул,

Поникнув гордой головою грустно.

«Да нет, достаточно… По крайней мере,

Себя ты тоже отдаёшь в нагрузку –

И мне обмен сей люб невероятно.

Согласна я женою стать твоею

И разделить и власть, и подвиг ратный –

Всё пополам, всё поровну. И верю,

Что будешь самым лучшим ты супругом,

Пусть муж былой мне эту речь прощает,

Соратником, защитником и другом.

И князем будешь тоже величайшим!

А я твоей женою стану верной,

Пусть не покорной, но послушной точно,

Заботливой и ласковой, наверно…

Ты же такой меня увидеть хочешь?»

«Тебя хочу я видеть самой разной –

Любой, какой предстать мне пожелаешь:

Строптивой, ласковой, холодной, страстной

И даже злой, порой – ты это знаешь.

Хочу тебя я видеть и в веселье,

И в горе, если выпадет нам горе,

И в час ночной в глаза твои хотел бы

Глядеть, не отрываясь я, не скрою.

В твоих глазах, как в зеркале, читая

Любовь и радость, трепетность и ласку –

Всё то, что сам к тебе я ощущаю,

Всё то, что мы зовём так просто – счастье».

И, наклонясь к Княгине, Воин нежно

Коснулся губ её своим дыханьем…

Что было дальше – знать сие нам грешно.

Вы продолженье сочините сами.

Наутро вместе, к ликованью дворни,

Они из спальни вышли, и бояре,

Благословив их старенькой иконой,

Соседей всех на пир честной зазвали.

 

Песнь четвёртая.

Княгиня с князем будущим, готовясь

К пирам и шумным свадебным застольям,

И думать не могли, что очень скоро

Их счастье будет прервано невольно.

Съезжались гости: родичи, соседи,

Друзья, и даже дочь быть обещала,

Её княгиня, с замираньем сердца,

Ждала всех больше. Но в душе страдала -

Как дочь её воспримет перемены,

Что после свадебных торжеств нагрянут,

Ведь новый князь захочет непременно

Всё сделать по-другому. Лучше станет

Иль хуже после этих изменений -

Княгиня мысли даже не держала

И никаких не ведала сомнений,

Ведь Милошу безмерно доверяла.

Её другое больше тяготило –

Как дочь к её супругу отнесётся,

Ведь батюшку она боготворила,

И князь её любил. «Мой лучик солнца»

Он дочку называл в том редком разе,

Когда с ней мог побыть без посторонних,

И сам, как солнце, счастьем загорался

Владыка грозный и бесстрастный воин.

Для всех суровый, даже беспощадный,

Князь лишь для Стеллы и для дочки милой

Был нежным и весёлым, с ними часто,

Прижав к себе покрепче их, любил он

Тихонько посумерничать при свете

Лампадки чахлой или же лучины,

Но никому б он не признался в этом,

Ведь слабости стыдятся все мужчины.

Когда ж отец погиб, то дочь угасла,

Как-будто солнце в тучку закатилось,

И были утешения напрасны -

Она скорбела только и молилась.

Лишь воеводе - князя побратиму -

Её утешить довелось однажды,

Позвал её смотреть он боя мнимость,

Что затевали отроки бесстрашно -

Учебно-тренировочную битву,

Где юные бойцы в сраженье жарком

Учились наносить удары быстро

И отражать ответные удары.

За руку с княжьим воеводой Злата,

Так звали дочку князя, вечер каждый

Ходила на лужайку, где когда-то

Отец её тренировался так же.

И постепенно горечь отступала,

Молитвы становились всё светлее,

А Злата снова солнышком сияла,

На радость матери-княгине Стелле.

Когда же, через семь годков недолгих,

Во двор пришли все витязи дружины,

А с ними вождь их – славный воевода,

Не удивилась мудрая княгиня.

«Руки мы просим дочери прекрасной, -

Провозгласили воины, - но выбор

За ней одной оставить мы согласны…»

«Спасибо, мои витязи, спасибо!»

И Злата, улыбнувшись всем лукаво,

В протянутую руку воеводы

Ладонь свою вложила и сказала:

«Вот выбор мой! Пред Богом и народом…

Возможно, он кого-то и обидел,

Но я того, поверьте, не хотела».

И свадьбы радостней никто не видел -

Гуляли гости целую неделю.

Теперь же выбор матери-княгини

Судить любимой дочке предстояло,

И Стелла так в глазах её невинных

Прочесть неодобрение боялась.

Но страхи оказались все напрасны -

Приехав, Злата к маме подбежала,

За шею обхватила и от счастья

Минуты две лишь радостно рыдала.

Потом, собравшись, тихо улыбнулась,

Взяла за руки Милоша и Стеллу,

Свела их пальцы вместе и сомкнула

В замок… и на княгиню поглядела.

«Я вам желаю только счастья, мама,

И выбор твой всецело одобряю,

Ведь не вернёшь отца – погиб он рано,

Но он бы поддержал нас - уверяю.

А дядя Милош, да, я знаю имя,

Не удивляйся так, моя родная, -

И Злата, встав с улыбкой между ними,

Их обняла с любовью и признаньем, -

Он очень добрый и хороший, мама,

Мне раньше часто он давал советы,

О жизни говорил со мной, как с равной -

Тогда ты и не ведала об этом.

Тогда ты дел решала ворох - важных

И очень нужных для твоих вассалов,

Я принимала это, ведь не каждый

Ты день меня вниманьем обделяла.

Быть дочерью владыки мне, порою,

Невыносимо было, но я знала,

Что любишь ты меня, хоть и, не скрою,

Я часто обижалась и рыдала.

А дядя Милош, он стратег изрядный,

Был другом мне, советчиком – всё вместе -

Он говорил: «Ты не держи досаду –

Поставь себя, на миг хотя б, на место

Своей любимой матушки. Когда же

За длинной вереницей судеб разных

Ты сможешь разглядеть хоть что-то – скажешь,

Легко ли быть за всех одной.… Согласна?»

И я, покорно покивав, бежала

Тебя обнять и силой поделиться,

Такой вот дядя Милош.… Разве стала б

Я, вам мешая, глупостью срамиться.

К тому ж, столь мудрый князь давно нам нужен,

Быть должен и мужской взгляд на проблему,

Но это не в обиду, просто лучше,

Когда две головы – одно сужденье.

Хотя в тебе, конечно, с красотою

Переплелись и мудрость, и практичность -

Всё ж с мужем посоветоваться стоит,

Тебе он всё подскажет, и отлично».

Тут Злата, облегчённо рассмеявшись,

Прижала их, смутившихся, друг к другу,

Расцеловала и, за мужа прячась,

Лукаво подмигнула, как подруга.

А Стелла, ощущая слёз потоки

От радости такой невероятной,

В обьятьях Милоша, надёжных, тёплых,

Вздохнула… и к гостям пошла обратно.

Друзья, родня в обозах и подводах

Всё прибывали с каждым днём и часом –

Их нужно было разместить удобно,

Следя за этим зорким княжим глазом.

Остатние уж гости добирались,

Из дальних мест, из княжеств отдалённых,

И, подъезжая к молодым, склонялись

В торжественных приветственных поклонах.

Один из тех, что был в числе последних –

Любимый сводный князя брат - печально

К ним подошёл и, поклонившись в землю,

Изрёк: «Ну что ж княгиня, я не чаял

Испортить твою свадьбу сим известьем,

Но, видит Бог, мне выбор не оставлен –

Тревожных слухов полон край чудесный,

В котором я живу, в котором правлю.

Я слышал, что в одной из старых башен

Недужный витязь, умирая, кличет,

Проклятия выкрикивая страшно,

Тебя, но я пугать не буду лишним

Подробностей нерадостных скопленьем -

Я только слышал, видеть не пришлось мне.

Теперь уж принимай сама решенье –

Иль праздник, иль разгадка тайны злостной.

Как ты решишь - то так и будет, боле

Настаивать я права не имею».

И, хмурясь, отошёл. Княгиня с болью

На Воина любимого смотрела.

«Что скажешь, витязь? Ты же мне когда-то

Вещал, что князь погиб в лучах рассветных.

Так как же?» «Это всё невероятно! -

И Милош, покачнувшись, стиснул веки. -

Не хоронил я князя, Бог свидетель,

Но сам рукой глаза ему закрыл я

И дальше бился… Кто ж теперь ответит –

Растут откуда этих слухов крылья?»

«Что ж делать-то теперь? - Княгиня тяжко,

Глаза закрыв руками, простонала. –

То муж мой или просто витязь павший?

Но почему меня тогда? Кто знает?»

«Любимая моя - не знаю, правда,

Могу ли так теперь тебя назвать я -

Тут нашей нет вины ни в чём, но надо

Нам в этих слухах точно разобраться.

Давай гостей оставим на неделю –

Пируют пусть в предсвадебных гуляньях,

А сами тихо съездим и проверим,

Что ложно и что подлинно в сказаньях».

С ним соглашаясь, хмыкнула княгиня,

Бояр своих доверенных созвала

И, дав им наставлений список длинный,

Не медля, в дальний путь она собралась.

Чтоб не тревожить дочку, вдруг всё сплетни,

Ей Стелла ничего не говорила,

Лишь сообщила - ненадолго едет,

И быть хозяйкой в доме попросила.

Уже почти в пути, почти отъехав,

Они вдруг увидали мальчугана,

Что пяткой ковырял в земле прореху,

Следя за ними пристально. «Как странно. -

Сказала Стелла, - Что ему тут нужно?

Не место детям здесь, тем паче малым.

Кто ты такой? Зовут тебя как, друже?»

И ей малец ответил гордо: «Чалый!»

«Что ж имя за такое?» «Просто имя –

Его мне дали здесь в твоей дружине.

Я братучадо Милошу, княгиня,

И я хочу поехать с вами ныне.

Возьмёте ли меня?» Малец смутился,

На дядю посмотрел, поправил пояс,

Где настоящий меч висел, и сбился…

«Зачем нам брать тебя с собою, хлопец? -

Его спросила Стелла. – Тут побудь ты.

Ещё ты не дорос до странствий дальних.

И с кем поедешь ты?» «А что? Как будто

У ваших сёдел места нет…. Я маму

Хотел бы навестить – она скучает -

К тому ж братишка младший снился мне тут.

И по пути нам…» «Ладно, пусть влезает, –

Сказал их спутник – князя брат, - есть место».

« А ну, погодь, племянник, наземь спрыгни. -

Вступил в беседу дядя его строго. –

Ты говорил, что ты один единый

Остался или мне замстило что-то?»

«Я так сказал, чтоб ты меня оставил -

Я воевать хотел, сбежал из дому.

Родился брат и мать жива, но стало

Мне скучно жить без сабельного грому.

Отец, пока не умер, тренировки

Мне регулярно проводил, а после

Я стал вдруг нянькой брату очень ловко

И заскучал… вот и собрался в гости».

Нахмурился тут Милош: «Вот проказа!

Ох, узнаю я брата Велимира…

Хоть с дому не сбегал он, но излазил

В окрестностях все местные трактиры –

Везде, где б моряков не нанимали,

Он юнгой быть просился. С детства море

Манило брата. Сколько раз снимали

Мы с кораблей его – хлебнули горя…

И сын, похоже, весь в отца, а значит

Тебе не дам я спуску, как вернёмся.

Сейчас же, Бог с тобой, в седло, мой мальчик,

Чтоб выехать нам до захода солнца».

И Милош, подсадив в седло княгиню

И, передав мальчонку брату князя,

Вскочил на лошадь сам, и по тропинке

Направились они вдоль старых вязов.

Скакали они долго, ночь к исходу

Уж подходила, птицы вновь запели,

Когда заметил Милош, что у брода

Полянка есть, а лошади все в пене.

«Давайте остановимся на час мы –

Устали кони, вон как дышат трудно,

Остынут пусть…. Надеюсь, все согласны?

Нам и самим бы отдохнуть не худо».

Тут Милош, сняв с коней мальца и Стеллу,

Отнёс их на руках под старый тополь,

Им постелив свой старый плащ на землю,

А рядом сам присел. «Скажи мне, что ты

За остановку странную придумал? –

Спросила Стелла. – Кони, хоть устали,

Несли бы нас ещё, и уж к утру мы

Доехали б до города, пожалуй».

«Любимая, мы лошадей загоним, -

Сказал ей Милош, - сядь ко мне поближе -

Ты вся дрожишь… - И, положив ладони

На плечи ей, привлёк к себе. – Я слышу,

Как ты волнуешься в ознобе нервном,

Как плечи твои никнут с каждым часом.

Себя ты доведёшь таким манером

До истощенья. Ничего ж не ясно

Пока что нам - жив князь иль это слухи?

А если слухи – кто их распускает?

Себя ты не кори, родная, пусть их –

Приедем всё доподлинно узнаем».

«А если всё правдиво, Милош, любый,

Коль жив мой муж. Как поступать мне дале?

Ведь я, выходит, предала…» «Нет! - В губы

Целуя Стеллу, Милош отвечал ей. –

Ты не могла предать его – вдовою,

Уж восемь лет как, ты себя считала.

А что влюбилась – так живым живое,

Он тоже небезгрешен был, пожалуй.

И, благородству князя нет предела -

Он всё поймёт и всё простит - вот только

Имею ли я право в этом деле

Быть лишним вам, ведь вы ж супруги двое.

И ты, коль даже даст он нам согласье

На счастье наше и на брак законный,

Всё потеряешь: сан, величье власти

И княжество своё, и дом, ведь он нам

Не разрешит жить в том краю, где правит.

Что будешь делать ты? Уйдёшь со мною?

Ты ж помнишь - беден я, и дом оставлен».

«Да быть любой согласна я женою –

В богатстве, в бедности - беда не в этом.

Коль скажем всё мы – будет ли то честно?

Ведь умирает он, и боли терпит,

А мы про брак и про любовь…» «Воскрес он

В твоей душе княгиня - муж ведь всё же.

И мне он князь - я присягал на верность.

Наверное, с ума сошёл я - он же

Мой господин, а я творю тут скверну,

Жену его похитить собираясь.

Быть может, мне уйти пока что лучше,

На время, пока он живёт страдая?»

«Ты всё сказал? Теперь меня послушай,

Мой совестливый друг, но тайну эту

Скажу я лишь тебе и то, поскольку

Ты в преданности князю ищешь цепи.

А в преданности мне тебе нет толку?

Ты мне поклялся в верности до гроба,

В любви поклялся мне и в дружбе. Так ли?

Так, что ж ты мучаешь меня, Хвороба?!

Что ж иссушаешь ты меня до капли?!

Ведь я тобой болеть не перестану,

Лишь потому, что ты меня покинешь…

К тому же, если вспомнить нам о санах,

Так это я Великая княгиня -

Отец мой, князь, в излёте славной жизни,

Когда была я ветреной девчушкой,

Поразмышлял и кое-что измыслил,

А я всегда была ему послушна;

Решил он, чтоб защиту дать владеньям,

Меня сосватать за второго сына

Друзей своих старинных, коих земли

Раскинулись неподалёку. С ними

Условился, что сын их будет править,

Но подлинной княгиней я останусь

И титул свой смогу, при полном праве,

Я завещать любому, только втайне.

А через пару лет он нашу свадьбу

Отпраздновал… и умер в одночасье,

И я осталась сиротой, но правда

При сильном муже и при княжьей власти.

Вот так вот, Милош – для людей в округе

Он князем был, а я женой прекрасной.

Но я не возражала – он мне другом

Хорошим стал, да так и безопасней….

Вон сколько их вокруг - соседей жадных,

Враги не дремлют тоже – наблюдают,

Все так и ищут, как бы где оттяпать

Кусочек хоть, а тут им князь мешает…»

«А что ж любовь?» «Любви там было мало,

Хотя он обожал меня бесспорно,

Но я была испугана сначала,

Потом родилась Злата – папы гордость,

И я привыкла… ну, смогла, наверно,

А позже постепенно всё притёрлось –

Князь ласков был и дочь любил безмерно,

К тому ж правителем был мудрым, твёрдым.

Да что там говорить – семья сложилась,

И счастлива была я, и любима,

Да только мне порой ночами снилось,

Что я летаю с журавлиным клином».

«О чём же сны теперь твои, княгиня?»

И Милош ей в глаза взглянул щемяще.

«С тех пор, как я с тобою – снишься ты мне,

Один лишь ты, и снов не надо слаще».

Зашевелился тут племянник, вскинул

Вихрастую головку, потянулся:

«Уже мы едем? А когда?» - И в спину,

Зевнув протяжно, дядину уткнулся.

«Хороший мальчик. – Улыбнулась Стелла, -

Глазёнки умные, и смелый… правда

Немножко хитрован, так то по делу –

Хотел быть воином и стал у дяди.

А что за прозвище чудное - Чалый?

Он ведь не конь, чтоб чалым называли.

Иль это пошутил кто, и пристало,

Да так, что не отчистить, не отдраить».

«Мой брат при жизни звался Велимиром,

И точно так же сына величал он,

Но Велемир звучит велеречиво,

А потому мальца назвали Чалым».

Брат князя к ним приблизился тихонько,

До этого сидел он одиноко,

И молвил: «Может, путь продолжим? Кони

Уж отдохнули, утро на пороге».

И, вновь, в седло вскочив, они помчались

По мелководью, по лесной тропинке,

И вскоре в город поутру въезжали

Три путника и сонная княгиня.

У города гостей уже встречали –

Стояла женщина босая на дороге.

«То мать твоя, наверно. Так ведь Чалый?»

И тот, кивнув, с коня слетел и в ноги

Ей бросился, прижался, отодвинул,

Взглянул, опять прижался и проплакал:

«Я, мамочка моя, тебя покинул,

Но я вернулся…. Ты прости - я зря так…

Но я хотел служить, хотел сражаться,

К тому же ты была не одинока –

Наш Радомил подрос, он помогать стал,

И я сбежал…» «Да встань уж, ради Бога!

Подрос твой брат, конечно, но и ты мне

Так дорог, что словами не расскажешь.

Пойдём домой скорей, сынок любимый –

Слезами ты потом меня измажешь».

Они ушли, обнявшись, ну, а Милош,

Им вслед взглянув, промолвил: «Вот и славно…

Проказник вновь семью обрёл. И мы уж

Пойдём искать родню у башни старой.

Показывай же, где найти нам башню

И витязя недужного в ней или

Ты хочешь нас ещё немного в страшной

Таинственности подержать?» «Нет, Милош,

Вас мучить намерений нет, поверьте,

Я так же всё узнать хочу, но страшно –

Мой брат возможно на пороге смерти,

А я зайти не в силах. Если дважды

Мне схоронить придётся брата, обняв

И тут же потеряв его, то разве

Кому–то лучше будет. Знаю - подло,

Но не могу иначе...» «Это фразы! -

Княгиня возмутилась. - Значит, кто-то

И дважды может потерять супруга?!

Теперь понятно, что тебя в дорогу

Погнало вскачь за мной – надежда чуда,

Надежда, что решатся все проблемы,

Что стоит мне приехать - брат воскреснет.

Ну, хорошо, мы примем это бремя.

Поехали - я знаю, где то место».

И Стелла по тропинке через поле

Коня направила в прозренье странном,

Что ей знаком той старой башни облик,

И, через время, выехала прямо

К развалинам старинным возле речки,

Где средь камней и брёвен, мхом покрытых,

Стояла башня одинокой свечкой.

«Мой муж сбегал сюда частенько скрыться

От дворни зорких глаз в далёком детстве». –

Им объяснила Стелла, подъезжая

По тропке меж нагромождений тесных

Обломков каменных, что вход скрывали.

Мужчины, разобрав завал пред башней,

Остановились в двух шагах от двери.

«Ну что, рискнёт ли кто-нибудь иль страшно? -

Спросила Стелла. – Нет? Сама проверю…!» -

И тут же в руки Милоша скользнула

С седла она, в его объятий нежность….

Вошли. Ворота тихо распахнулись,

Потом закрылись…, и во тьме кромешной

Услышали они проклятья, хохот.

«Что это было?» - Вздрогнула княгиня.

«Не бойся – это ветер, просто он тут

Преображает всё - звук слабый, сильный

Иль даже шорох - в гулкий стон проклятий,

Гудит в камнях и грозно завывает….

Пойдём наверх, любимая, понять уж

Немногое осталось». «Да, я знаю. -

И Стелла улыбнулась, расслабляясь. -

Как хорошо, что ты со мною, Милош –

Не страшно ничего с тобой, хоть, каюсь,

Мне нетерпенье лишь давало силы,

Чтобы вперёд идти. Теперь вот страхи

Меня терзают вновь, от них защиту

Ищу в тебе одном, в твоих руках я,

В твоих объятиях, в их силе скрытой».

«Ну, что ты? Да пока с тобой я рядом,

Никто тебя обидеть не посмеет…»

«И даже князь - мой муж? Одним лишь взглядом

Раздавит он меня – не пожалеет».

«Князь над тобою, конечно, властен, Стелла,

Но прежде на меня пусть нападает,

Я выдержу удар, ведь он за дело -

Не защитил, не вытащил. Кто знает -

Быть может, после бури гнева сила

И ярости бушующей раздолье

Уменьшатся стократ, и он нам милость

Окажет, отпустив тебя на волю.

«А воля – это ты, другой не нужно,

Да и другую я б не потерпела …

Ну, вот мы и дошли, пойду я лучше

Сама теперь, ногами – мы у цели».

Шагнув через порог, они попали

В огромный зал, где эхо стонов страшных

Рождало отклик в стенах обветшалых,

И, их неся, выл ветер в старой башне.

А за трубой каминной - грязной, тёмной -

В кровати дряхлой, под тряпицей старой

Лежал мужчина с ликом измождённым

И то ли бредил, то ли спал в кошмарах.

Он повторял почти одно и то же:

«Любовь моя! Моя княгиня! Стелла!

Куда пропала ты?» И бледность кожи

Граничила с покровом его белым.

Княгиня подошла к больному, встала,

Сняла с лица завесу прядей потных,

Вгляделась робко и, вздохнув печально,

Проговорила: «Вот и всё, мой родный…

Тебя я отыскала, наконец-то -

Теперь ты под опекой и заботой,

А, значит, скоро встанешь ты, и к лету

С тобою мы поедем на охоту…

О, Боже! Что же я несу? Как смею

Давать тебе надежд благую сладость?

Ты только выздоравливай скорее,

Потом уж разберёмся, что нам надо. -

И, на пол встав коленями, шептала. -

Мой бедный князь, мой милый бедный странник…»

И, плача, кровь с лица его стирала,

Приглаживая волосы руками.

«Здесь что-то есть в корзине, - молвил Милош, -

По-моему, салфетки и примочки -

Сюда приходит кто-то, только сил уж

Ему недостаёт – надо помочь бы».

«Да, кто-то здесь, наверное, бывает,

И помощь ему точно б не мешала…

Давай-ка мы тут всё поубираем,

Чтоб чуть почище было в этом зале».

И, за работу взявшись дружно, тряпки

Они смочили в вазе возле двери,

Протёрли стены, пол помыли хватко,

Прибрали всё вокруг… и тут с постели

Вдруг прозвучал чуть слышный голос-шепот:

«Кто ходит здесь? Ответьте – я не вижу».

И Стелла, рот зажав ладонью мокрой,

К больному мужу подошла поближе.

«Меня ты узнаешь? – Она спросила. –

Я Стелла, та, что много лет плат вдовий

И день, и ночь в отчаянье носила,

Скорбя по мужу… по тебе, выходит.

И вот ты жив, изранен только очень,

Лежишь в грязи, в пыли, в чужой кровати…

Где был ты столько зим и столько вёсен?

И почему не хочешь узнавать ты

Свою жену, свою супругу Стеллу?

Ну, посмотри, открой глаза, ну, вспомни!

Неужто, так я сильно постарела?»

И тут из глаз больного на ладони

Вдруг покатились слёзы, вымывая

Безвременье, беспамятность и хвори.

«О, Боже! Девочка моя родная!

Ты здесь! Ты рядом! Я опять с тобою!

Как долго я искал тебя, скитаясь!

Как долго звал тебя я в снах недужных,

Но ничего не помнил, просыпаясь,

Одно лишь ощущение, что нужно

Мне точно знать: кто я, откуда здесь я,

Зачем попал сюда, кем искалечен…,

Но бесполезны все вопросы, если

Ответов я не получал при встрече.

Бродил я восемь лет, ища по свету

Свой край родной, свою семью, но тщетно –

Лишь злобу на пути своём я встретил

И недоверие к лохмотьям этим».

«Зачем же ты скитался долго, муж мой?

Откуда взялся в землях тех далёких?

Ведь ты же князь, великий князь! Неужто,

Тебя никто узнать не мог все сроки?

И как, скажи ты мне на милость, княже,

Ты был не найден в поле после боя,

Ведь хоронили воинов всех павших

Иль посчитали за тебя другого?»

«День после боя вспомнить я не в силах,

Лишь смутно – полз куда-то между трупов

В рассветных сумерках, что дальше было –

Сказать не в силах я, поскольку трудно.

Очнулся я в каком-то перелеске

Под старой елью, голоса услышал,

Пытался застонать, а дальше, если

И было что – не помню…» «Как же вышло,

Что оказался ты потом излечен?

Кто спас тебя тогда в лесу? Кому мы

Отвешивать должны поклон при встрече?»

«Не знаю. – Буркнул муж её угрюмо. -

Кто выходил меня – не помню точно,

Был без сознания я месяц с лишним,

Возможно чья-то мать, вдова иль дочка –

Не сохранил я в памяти их лица…

Я, приходя в себя, плыл как в тумане,

Всё было призрачным, размытым, скользким,

Но где-то там, на краешке сознанья,

Мне слышался как будто чей-то голос.

Той песни зов я навсегда запомню –

Она меня, спасая, ввысь тащила

Из глубины страдания, из боли…

Вот только содержание забыл я.

Но помню две строки, с которых песня,

Начавшись, за собою уводила:

- Ты пробудись-проснись, мой друг чудесный –

Я рушниками стол тебе накрыла…

А дальше голос лился, нежно-нежно,

И, слов не разбирая в песне этой,

За ней тянулся я душою грешной

И ощущал восторг и благолепье.

Так было хорошо мне в этом доме,

Но по ночам, как образ дивной сказки,

В мой мир являлась ты, и сон спокойный

Вдруг обретал чарующие краски.

Наутро я с тоской пытался вспомнить,

Тот образ, что пленил меня, но только

Чарующие краски меркли сонно,

Рассеивался образ дымом горьким.

Я спрашивал, конечно, у сиделки -

Она считала это просто блажью.

Тогда я стал надеяться, что где-то

Ты ждёшь меня и что придёшь однажды».

«А я ждала тебя, и Злата тоже,

Пока нам не сказали, что погиб ты,

Но и тогда ждала я, только может

Не так неистово, не так открыто…»

«А кто вам весть принёс о моей смерти?»

Тут выступил вперёд печально Воин.

«Я эту боль принёс ей, но, поверьте,

Мой господин, я сам был вестью болен.

Когда пришлось оставить вас, чтоб дале

Отстаивать честь знамени и войска,

Я и не мог помыслить, что не пали

Вы смертью лютой – ранены лишь только,

Иначе я, своим закрыв вас телом,

Сам вытащил бы князя из сраженья…»

«А дольше что, мой славный воин – где вы

Нашли бы тихих мест уединенье?»

«Сыскал бы я, поверьте – сам бы спрятал

Сам отыскал бы вас я после боя,

А если и не я - нашли б ребята…»

«А кто-то выжил там ещё с тобою?»

«Нет, княже, я один, и то случайно –

Меня сочли убитым, не проверив,

Что я живой, но отомстили славно

Врагам мы нашим, и теперь их смерти

Как назиданье тем, кто недостойно

Честь воинскую подлостью марает,

Кто, бой не объявляя, жаждет бойни,

И тем, кто из засады нападает».

«Ну что же, это подлинно прекрасно –

Я отомщён, враги в могилах тлеют.

Тебя я наградил бы, только разве

В наградах цель. Ты лучше поскорее

Мне отвечай, но честно, откровенно,

Как княжество моё? Его хранил ты?»

«Хранил, мой князь: и княжество, и Стеллу,

Княгиню вашу». «Так чего ж убито

Ты здесь стоишь сейчас передо мною,

Не радуешься воссоединенью

Меня с моей красавицей-женою?»

«Я радуюсь, мой князь, в том нет сомненья.

Да только вас я огорчу наверно -

Моей теперь княгиня ваша стала,

Она в печали восемь лет скорбела,

И вот со мною счастлива. Но мало,

Как выяснилось, счастья нам досталось –

Воскресли вы, конец любви беспечной.

Вы вправе разлучить нас, обезглавить,

Поскольку только этим нас излечишь…»

«Так что же - умереть мне и избавить

Вас от разлуки, тяжких мук душевных?

Быть может вам и княжество оставить?!

А ты, как думаешь, княгиня Стелла?»

Княгиня низко мужу поклонилась

И молвила: «Решайте-ка вы сами

Достанусь я кому, но прежде милость

Мне окажи – сперва на ноги встань ты,

А после разберёмся, чья я буду.

Но помните, вы, оба – я Княгиня:

Не девка подзаборная для блуда,

Не для забавы вещь, не сан старинный

И даже не залог для власти княжьей!

Хотя, наверно, это я напрасно…

Но всё же не забудьте – распри вражьей

Не потерплю я! Ну, надеюсь ясно…»

И Стелла, отходя от речи страстной,

Устало опустилась на колени:

«Ты мне прости, мой князь, но лучше сразу

Всё прояснить, чем мучиться в сомненьях.

Теперь давай приступим мы к леченью –

Здесь, кажется, всё есть - бинты, лекарства –

А Милош мне поможет, и в забвенье

Оставим лишних тем мы святотатство.

Пока ты не поправишься, мы трое,

Как братья и сестра – родные люди,

А, как здоров ты будешь мы с тобою

И с Милошем спокойно всё обсудим.

Согласны вы? – Они кивнули. – Что же,

Тогда займёмся ранами, пожалуй».

И следующий час лишь стонов отзвук

И скрип зубов безмолвье нарушали.

Измученный лечебной процедурой

Князь задремал опять. Подумав, Стелла,

На Милоша взглянула, улыбнулась,

Решилась всё же и с ним рядом села.

«Ты потерпи, любимый мой, я знаю,

Как трудно нам сейчас с тобой придётся,

Но болен князь, и немощь побеждает –

Быть рядом нужно мне. И остаётся

Нам только терпеливости набраться –

Ухаживать, лечить: уменьем, словом.

И я не знаю - может оказаться,

Что не отпустит князь меня с тобою…»

«Да я всё понимаю, - Милош нежно

За плечи её обнял, - я ж не камень.

И всё снесу я, только мне надежды

Оставь хотя б какую-нибудь малость».

«Оставлю, мой хороший, мой любимый.

Надежду и себя тебе оставлю,

Но только мне сейчас необходимо

Быть здесь…» «Ну что ты, я не помешаю.

Я просто тенью буду за спиною,

Защитой буду - и тебе, и князю –

Всем буду, лишь бы ты была со мною».

«Мой милый, тебе нечего бояться,

Ведь, если даже мы в разлуке будем,

Вдруг князь свои права предъявит грозно,

Мы встречи миг короткий в серых буднях

Всегда отыщем…» «Вы это серьёзно? –

Раздался голос князя, яда полный. –

Разлука разной может быть, княгиня.

А если я обетов брачных вспомню

Неумолимость и закон старинный?

Я, хоть и благороден, но не свят же

И на удар ударом отвечаю».

«Тогда скажи мне, князь ты мой бесстрашный,

Какую участь ты нам намечаешь?

Чем хочешь наказать? Иль может сразу

Нас в ссылку – но тогда уже обоих,

Ведь я без Милоша умру, угасну…»

«Ну, нет уж, Стелла - будет по-другому.

Я не решил пока ещё - жестоким

К вам быть мне нужно, милосердным, может,

Но только вам грядущей свадьбы сроки

Придётся отложить на год иль больше.

За это время я понаблюдаю

За тем, насколько сильно ваше чувство,

И встречи в это время разрешаю

Я лишь в своём присутствии. Как грустно

Вам сразу стало - ну, что заслужили.

Я - князь! Владыка в землях своих отчих!

И, если захочу, могу и в ссылку

Отправить вас, но лишь поодиночке.

Вот так вот, други, а теперь решайте -

Согласны вы, иль нет, с таким указом.

И, коль согласны, то с камней вставайте

Да мной займитесь, можно оба сразу».

Княгиня встала, выпрямила спину,

Взглянула гордо, развернула плечи,

Нос сморщила в насмешке, брови вскинув,

И молвила: «Ну что ж, надеюсь, легче

Тебе, мой муж, становится – я рада.

А что ты зол, так тоже всё понятно -

Ревнуешь, любишь значит… только надо,

Пожалуй, думать». Села у кровати

Платочком стёрла пот со лба у князя

И, сполоснув, вновь на чело вернула,

Тревожно осмотрела раны, язвы.

Устало улыбнулась и вздохнула.

«Мы путь такой к тебе преодолели,

Не для того, чтоб ты нам счастье рушил,

И хоть ты князь, конечно, но, поверь мне,

Тебя навряд ли кто-то будет слушать -

Тот край, в котором ты столь грозно правил,

Моё, как помнишь, отчее владенье,

Которое отец тебе оставил

Лишь для соседей жадных устрашенья.

И значит, если я решу, что нужен

Мне новый сильный муж, то, как считаешь,

Кому бояре подчинятся тут же?

А ты нам тут ещё и угрожаешь…

Я тоже не свята, хоть благородна,

И доброта мне не мешала раньше,

Но в выборе своём я буду твёрдой –

Мне Милош люб. Ну а тебя, мой княже,

Я вылечу, конечно, Бог свидетель,

Но этим кончится моё усердье,

Поскольку ты, мой муж, уж восемь лет как

Считаешься покойным в моём сердце.

И если до сих пор мы тут, то это

Лишь говорит о нашем соучастье,

О родственных корнях, о пиетете,

Что Милоша терзает, к княжьей власти.

Супруг мой, ты мне очень-очень дорог,

Но, ты прости, я не терплю насилья,

Пыталась я решить всё без раздоров,

Старалась быть разумной в меру сил я…

Пока ты здесь не начал куролесить.

Теперь, уж извини, мой выбор сделан –

Через неделю наша свадьба, здесь мы

Остаться сможем ровно на неделю,

А после - ты, конечно, можешь спорить

И даже всё испортить будешь в силах -

Но лучше просто наш союз расторгнуть,

По доброй воле, обоюдно-милой.

Да, я всё понимаю, это больно,

Но боль проходит, рано или поздно,

А ты, уйдя с пути любви достойно,

Свою любовь найдёшь, мой витязь грозный.

А я, коль это будет тебе нужно,

Всегда смогу быть рядом: в дни болезни,

В дни скорби, в дни печали – и мы дружно

С тобою беды все преодолеем.

Теперь, пожалуй, всё… - И Стелла, грустно

Погладив по руке супруга, встала. –

Обидеть не хотела тебя, муж мой.

Прости, если невольно…» «Мне казалось, -

Князь глянул на жену свою сердито, -

Что, стоит нам увидеться, как сразу,

В объятьях растворившись, все обиды

Уйдут, и будет только встречи праздник.

Ан, нет – чужого праздника похмелье

Придётся мне ещё одним страданьем

Переносить». И он привстал в постели,

Но тут же рухнул навзничь бездыханно.

«О, Господи! – Княгиня зарыдала. –

Его убили мы любовью нашей.

Что делать, Милош?!» «Нужно нам сначала

Проверить пульс. Быть может всё не страшно.

Скорей всего, князь просто от эмоций

Сознанье потерял. – И Милош нежно

Княгиню обнял. – Что ты, мой хороший,

Так испугалась». «Да ведь это грешно

Супруга в хворях оставлять за то лишь,

Что я люблю другого. Боже правый!

Как разорваться мне? Как успокоить

Больную совесть? Может нас лукавый,

Искусом соблазняя, крутит-вертит?»

«Устала просто ты, моя родная -

Бессонной ночь была, раздоры эти -

Вот совесть тебя мучит и глодает.

Поспи, моя родная, а проснёшься -

Уйдут сомнения, уйдут тревоги.

Проблемы все решаемы, пусть сложно

Нам будет, но мы вместе, а дороги,

Порой, у Бога неисповедимы.

И, верю я, что мы дорогой счастья

Пойдём с тобою вскоре…» «Да, любимый, -

Княгиня прошептала, - в твоей власти

Все беды мои сделать сном минувшим

Одним лишь взглядом нежным иль касаньем.

Ты обними меня покрепче лучше,

Чтоб я забыла прежние страданья.»

И голову доверчиво склоняя

К любимому на грудь, она спокойно

Обмякла в рук надёжности, вдыхая

Его защиту, доброту и волю.

Держа в своих объятьях груз бесценный

И слушая спокойное дыханье,

Сидел недвижно Милош возле стенки,

К ней прислонясь затылком и дремая.

И вдруг он вскинул голову тревожно –

На лестнице шаги раздались гулко

И голоса… вот кто-то осторожно

Зашёл, остановился, передумал

И вышел прочь. «Ну что же, - Милош тихо

Княгиню уложил, плащом укутал, -

Пойдём, посмотрим, что ещё за лихо

Пришло по наши души в это утро,

Как будто мало нам несчастий свыше.

И он, пройдя по комнате бесшумно,

Узрел в углу, точней сказать услышал,

Согнувшуюся тень. «И что за шутки? –

Спросил у тени Милош. – Выйди призрак

На Божий свет, хоть он тут и невнятен,

Но всё же покажись, а то ведь жизнью

Рискуешь ты, коль будешь дальше спрятан».

«Да мы не прячемся, струхнули просто».

Из темноты на лестнице тихонько,

Чуть не сгибаясь пополам, к ним в гости

Вошли его племянник и мальчонка.

«Да что ж ты всё бродяжить здесь, докука,

И чудо это за собой таскаешь?

Чего пришёл – соскучился? А ну-ка -

Мы вроде только что с тобой расстались.

А что за мальчик?» «Это брат мой, дядя,

Брат Радомил, сюда он ходит с мамой

За раненным ухаживать, и надо

Нам накормить страдальца кашей манной».

«Ну что ж кормите, я побуду рядом,

Он, правда, спит сейчас – устал от болей,

Но не беда, от манной каши, чада,

Любой проснётся вольно иль невольно».

«Да, мама вкусную готовит кашу,

Она любого на ноги поставит. –

Вступил в беседу гордо братец младший,

К груди горшок в тряпице прижимая. –

Ты б видел, Воин, был каков сей странник,

Когда его нашли мы здесь у башни –

Он еле говорил и весь изранен,

В лохмотьях жутких и стонал так страшно».

«А кто ж его нашёл, малыш?» «Мы с мамой.

У речки были мы – ловили рыбу,

Здесь рыбы много, - и малец руками,

Размер улова показал, - и мы бы,

Наверно, мимо проскочили ходко,

Но тут увидели в камнях страдальца,

Он из последних сил, видать, ко входу

Полз и стонал…» «А что же было дальше?»

«Его сюда внесли мы». «Сил хватило

Его сюда втащить вам?» «Да. И здесь мы

Его расположили. Бредил сильно

Скиталец, но то вам неинтересно…»

«Нет, продолжай, малыш, мне всё знать нужно:

Что говорил в бреду? Кого-то звал он,

Быть может, имя чьё-то? Иль недужный

Бессвязно лишь кричал в своих кошмарах?»

«Он много что кричал – я не запомнил,

Но имя чьё-то называл он точно, -

И Радомил старательно лоб сморщил, -

Сейчас… как будто бы кинжал восточный…»

«Стилет? А может Стелла?» «Точно – Стелла.

Такое имя странное… Его он

Твердил, как заведённый, то и дело

И что-то там ещё кричал про бойню».

«Какую бойню, мальчик?» «Я не знаю,

Он говорил про подлость, про засаду.

Про то, что он погиб для всех, про тайну,

Про мщение, про Бога, про награды.

А иногда вдруг принимался биться,

Махал руками, меч искать пытался,

И, если бы не мама, то открыться

Могли бы раны все...» «Так сильно дрался?»

«Да. Он хотел всё убежать куда-то,

Кого-то защитить, убить кого-то,

Но мама, рядом сев, рукой прохладной

Его смиряла вмиг, и он охотно,

Притихнув, засыпал». «А долго здесь он?»

«Да я и не считал… наверно долго.

Я слышал, мама говорила – с месяц,

А мне считать пока что неохота».

«А что же хочешь ты, малыш?» «Сражаться!

И не малыш я вовсе – я уж взрослый

Мне Чалый всё покажет, и бояться

Меня начнут враги. Возьмёте в войско?»

«А как же мама? Ведь она же плакать

Начнёт, коль ты уйдёшь со мной и с Чалым.

Не жаль её?» Нахмурились ребята,

Потупились, зашмыгали носами.

«Но мы же дети витязей, нам надо

Своих отцов деяния продолжить…»

«Отцов? Вы разве не родные братья?

А Радомил тогда чей сын?» «Так он же

Родился, дядя, после смерти папы,

В тот год, когда гремела битва злая,

И в ней, сражаясь смело, в поле ратном

Все витязи дружины нашей пали.

Тогда и сам ты уцелел лишь чудом,

А дед погиб. Мы вас найти пытались,

Да не сыскали, но в лесу под дубом,

А, может, и под ёлкой, я не знаю,

Точней, не помню – впрочем, то не важно -

Так вот, нашли мы воина случайно,

Тот воин, видно, был бойцом отважным –

Весь в старых шрамах и опять изранен.

И мама, плача от обиды горькой,

Что не того нашли, кого искали,

Его тащила вверх по косогору,

А я помочь пытался ей вначале,

Но не хватало мне силёнок детских…»

« А кто был тот найдёныш, помнишь, Чалый?»

«Да нет, ну что ты, дядя, сколько лет уж

Назад то было. Мы родных искали,

Но не нашли, хотя и был он знатен –

Наряд богатый, меч украшен дивно,

На вид спесив, ругался непонятно

И тоже звал кого-то, только имя

Уж точно я не назову, ведь мне же

Тогда годков-то было: шесть ли, пять ли,

Но он, в бреду крича, всё время нежно

То имя повторял, а после плакал.

Его выхаживала долго мама,

А воин всё равно сгорал от жара,

Не заживали раны, гнили прямо,

Как будто что болезнь его держало.

Но тут ему вдруг резко стало лучше -

Жар спал, дыханье выровнялось, воин

В себя пришёл и даже начал кушать,

А мама что-то стала беспокойной.

Она всё, от соседей прячась, ночью

Куда-то бегала с котомкой старой,

Под утро возвращалась, бледной очень,

Но вечером опять туда бежала.

Что делала там мама непонятно,

Хотя соседки и шипели глухо,

Что получу, мол, скоро в дар я брата

Не знамо от кого. Да ну и пусть их.

Я только рад подарку был такому, -

И Чалый, улыбнувшись Радомилу,

Продолжил, - только воина уж дома

С полгода как не видно что-то было.

Пропал он неожиданно – мать утром

Пришла, а на кровати его стыло,

Она погоревала почему-то,

Потом рукой махнула и забыла.

А, может, не забыла, кто же знает,

У женщин не поймёшь ничто, порою,

Но часто с той поры она вздыхает,

А по кому не сказывает». «Ой, ли?

Да вы же сами всё давно узнали -

Не зря сюда явились с этой кашей -

Сравнили с братом всё и посчитали.

Теперь мне изложите мысли ваши,

Да говорите честно, без утайки,

И поразмыслим вместе мы, иль может

Не верите мне… что ж, тогда прощайте –

Поставьте кашу и…» «Нет, дядя, стой же!

Мы всё расскажем, но и ты поведай

Нам с братом, кто же этот нищий странник,

Который под истлевшею одеждой

Крест прячет с самоцветными камнями».

«Ох, Чалый, любопытство тебя гложет.

А если к плахе приведёт, не страшно?

Вам лезть в дела таких высот - негоже,

Ты лучше братом вон займись-ка младшим.

А то он, хоть и развит не по-детски,

Но всё ж наивен, без обид, племянник -

Есть в этой жизни разные секреты,

Не все их можно разгадать. И тайны

Иные сохранять необходимо,

Ведь знание их ранит душу больно.

Так что давай-ка мы с тобой, мой милый,

Оставим тайну мамину в покое».

«Тогда и мы всё при себе оставим,

Раз ты не будешь с нами откровенным,

Мы с братом уже умные и знаем –

Обмен быть должен честным непременно».

«Ну, хорошо – вы победили дети, –

И Милош подмигнул лукаво братьям, -

Пусть будет так - по чести, так по чести.

А что вы сами можете сказать мне?»

«Да мы, пожалуй, всё уже сказали…»

«Нет, не пойдёт, нечестно это будет…»

«Ну, хорошо, - ответил дяде Чалый, -

Хоть мне добавить нечего покуда,

Но есть у Радомила свои тайны».

«Да я-то что? – Смутился братец младший. –

Я только слышал, да и то случайно,

Полночный разговор внизу у башни».

«Вот это да! И что же ты там делал

В полночный час?» – Нахмурил брови Милош.

«Я? Ничего. Я просто к речке бегал -

Сеть проверял. – И мальчик торопливо

Продолжил, чтоб уйти с дорожки скользкой

Нечаянных признаний. – Там у башни

Стояли двое - при мечах, при копьях –

И говорили странно, даже страшно,

Что, мол, здесь где-то скрылся грозный витязь,

Который, с псиной вместе, беспощадно

Их банду разгромил. Они грозились

Его, сыскав, убить». «Ну что ж - отрадно

И любопытно очень… Что ещё ты

Успел услышать, маленький разведчик?»

«Да больше ничего почти – их кто-то

Спугнул, они сбежали. Больше встречи

Я с ними не искал, но я запомнил

Их голоса и внешнее обличье…»

«Их облик? Голоса? Вот это номер!

А, как зовут, случайно не расслышал?»

«Да нет - имён они не называли,

Шептались тихо, озирались часто –

Боялись видно, но, пока стояли,

Я кое-что узнал, надеюсь, к счастью».

«И что же ты успел узнать, мой мальчик?»

«Ну, например, что банды их остатки

Неподалёку где-то, только прячет

Из местных кто-то их. Ещё мы с братом

Нашли внизу, у речки, пса - он бегал,

Прихрамывая, по камням старинным

И нюхал всё вокруг, траву и берег,

Ища, как видно, чей-то след в долине.

Мы звали пса с собой, но он за нами

Идти не захотел никак, вот только

Мне почему-то кажется - наш странник

И это пёс одна… команда что ли».

«Где ж этот пёс?» «Внизу сидит, у входа,

Как верный часовой – не сдвинуть с места,

Сел прочно и, похоже, что надолго.

Сюда б его нам заманить…» «Что ж, неслух,

На этот раз ты прав. Наверно сможем

Мы пса сюда привлечь, вот только нужно

Нам вещь, что витязя касалась кожи,

Дать псу понюхать, и тогда он тут же

За вами вслед поскачет добровольно».

«Что взять нам, дядя?» «Лучше взять недлинный

Лоскут с рубахи, а потом вы только

Вниз спуститесь по лестнице, той псине

Под нос лоскут подсунете и молча

Обратно поднимайтесь. Если это

Пёс нашего страдальца, он захочет

Узнать всё сам и понесётся следом».

Послушно Чалый подошёл к больному,

С подола оторвал полоску живо,

В кулак зажал и, пробежав в потёмках,

Запрыгал по ступенькам торопливо.

«А ты что с братом не пошёл? – И Милош

Пригладил Радомиру чубчик вздорный. -

Иль вы теперь отряд свой разделили,

Чтоб оставаться в курсе всех историй -

И нынешних, и прошлых, и грядущих?»

«Да нет, мне просто приказала мама

У ложа странника быть неотлучно –

Следить за ним, кормить. Ну, нянька прямо!»

Тут Радомил лоб сморщил, носом дёрнул,

Горшок свой с кашей обхватил сурово

И, ложку отыскав в каких-то свёртках,

Сел у постели, разбудил больного,

Привычно обернул салфеткой шею,

Умыл, подушку подоткнул под спину

И стал кормить. Князь, возражать не смея,

Смеялся лишь глазами. А княгиня,

Проснувшись, тихо это наблюдала,

Вновь в прошлое невольно погружаясь,

Она как будто снова узнавала

Супруга своего: вот он, играя,

Лежит послушно на ковре у печки,

Изображая пса сторожевого,

А вот его усердно Злата лечит,

В рот клюквины пихая, он их снова

И снова, умилённо улыбаясь,

Глотает, рот исправно открывая,

А сам, к супруге взглядом обращаясь

В мольбе безмолвной, смех едва скрывает.

От этих сцен их жизни беззаботной,

Наполненной любовью, миром, лаской,

В груди вдруг будто тяжелеет что-то

И слёзы льются сами. Их с опаской,

Чтоб не увидел кто, стирает Стелла,

Взгляд силясь отвести от бесшабашной

Игры в заботу юного пострела,

Кормящего её супруга кашей.

«Любуешься? – и Милош, улыбаясь,

Поправил плащ княгине мимолётно. –

Чудесный мальчик, правда? Кстати, знаешь,

Похоже, это сын его походный»

У Стеллы аж дыханье захватило:

«Князь рассказал?» «Да нет, ну что ты, муж твой

Пока ещё и сам понять не в силах.

Что тянет его к мальчику, и нужно

Нам сохранить пока что эту тайну,

Поскольку довод сильный, безусловно,

Но спорный, да и узнанный случайно,

А потому не слишком-то и годный.

К нему мы в самый крайний день прибегнем,

Когда не будет выхода другого,

А до тех пор…» - И Милош обнял бегло

Княгиню незаметно для больного.

К его рукам всем телом потянувшись,

Застыла Стелла вдруг – в дверном проёме

Из темноты лохматый пёс, пригнувшись,

Скакнул, как будто дух потусторонний,

И прямо к ложу князя тенью серой,

Там распластался ковриком недвижным,

И только хвост подрагивал несмело,

Пыль подметая у кровати. «Рыжий? –

Князь хрипло прошептал. – Да ты ли это?

Ты ж был убит тогда стрелой случайной.

Где пропадал ты, псина? Хоть ответа

Я не дождусь, конечно – эту тайну

Ты не откроешь мне, мой копьеносец,

Мой щит бессменный, славный мой дружинник,

Любимая моя ты нежить пёсья,

Мой призрак снова обретённой жизни….

Хотела ты узнать, где был я столько? -

И князь на Стеллу посмотрел печально,

Одной ладонью гладя пёсью холку,

Другой рукой мальчонку обнимая. –

Ответить я теперь смогу, пожалуй -

Сегодня день счастливый на прозренья –

Туман ушёл из разума, и стало

Мне сразу всё понятно. Я в смятенье -

Не помню, правда, отчего - покинул

Тот дом, где встал на ноги после битвы,

И долго брёл, ища свой край родимый,

Но нападенье подлое воздвигло

Преграду в мыслях, и, от ран коварных

Оправившись, брёл снова я бесцельно,

Однажды путь лежал мой через псарню.

Я там нашёл щенка - его хотели

Убить за то, что мастью он не вышел -

Я спас его, унёс, и дальше вместе

Мы шли, меняя местности и крыши,

Пёс грозным стал бойцом и другом честным.

Так пролетело восемь лет в скитаньях,

Мы исходили много разных тропок,

Пока однажды с Рыжим в лес случайно

Не забрели на горе банде злобной.

Разбойники хотели, видно, просто

Нас попугать немного для забавы

Но чуть ошиблись с выбором, и кости

Их до сих пор лежат в ручьях кровавых.

Сперва мы с Рыжим их предупредили -

Он рыком, я словами - но без пользы,

Разбойники, конечно, обозлились,

Что кто-то им посмел вершить угрозы,

И бросились в атаку – копья, стрелы,

Дубины, вилы - я не помню точно,

Они числом нас задавить хотели,

Но мы, спина к хвосту, и только клочья

Летели от той банды недотёпной.

Нам тоже тогда здорово досталось:

Вокруг носились стрелы, камни, копья,

Одной стрелой в меня чуть не попало,

Но Рыжий начеку был – рявкнул грозно

И грудью сбил её в прыжке могучем,

Закрыв мне спину, а потом их просто

Я смёл. И лишь в конце той битвы лучник,

Что затаился где-то в ветках ели,

Меня истыкал стрелами жестоко,

И вас мне больше б не увидеть, если б

Не чей-то зов, который издалёка

Ту банду вдруг заставил прочь умчаться.

А я, опять в беспамятстве и в ранах,

Куда-то полз и чудом смог добраться

До этой башни. Ну а здесь по странной,

Но радостной случайности я встретил

Всех вас, – князь снова обнял Радомила

И пёсью морду притянул, - а это

Из лучших лучший мой подарок милый».

Княгиня с Милошем, переглянувшись,

Лишь улыбнулись и кивнули складно -

Чем радостнее князю, тем им лучше,

А в счастье и добро творить желанней.

Вот только, где же Чалый? Пёс примчался,

Валяется давно уже под койкой,

А Чалый до сих пор не появлялся,

Что очень подозрительно. И, только

Они о том подумали, в проёме,

Что двери заменял, явились трое,

А с ними Чалый, правда, заплетённый

Верёвками он был. «Так вот, герои, -

Им заявил один из вновь прибывших, -

Пускай пацан пока у нас побудет,

Ну а уж дальше вы решайте быстро,

Кого вам жальче, дорогие люди.

Коль выдадите вон того, на койке -

Ишь, пялится, как будто ангел с неба -

То и пацан домой вернётся вскоре,

А нет, так нет – ну думайте. Покеда! -

И, повернувшись к Милошу, добавил. –

Ты меч-то спрячь – у нас и свой найдётся,

А то, - бандит, обдав всех перегаром,

Расхохотался хрипло, - вдруг сорвётся

Рука моя с ножом…» И он приставил

Тесак огромный к тоненькому горлу

Притихшего мальчишки. Милош вправо

Сместился чуть, сурово бровью дёрнул,

Рукой за спину сдвинул Стеллу, к князю

Подталкивая будто ненароком,

Ногою пса прижал - тот понял сразу,

И позади прилёг, таясь до срока,

Рыча лишь глухо - после в ножны кинул

Свой меч, спокойно глянул в лик разбойный

И улыбнулся так, что у княгини

Похолодели скулы и ладони -

Такого выражения ни разу

Не доводилось видеть ей доселе,

Смешались в той улыбке горе, разум

И ярость льдистая до глаз кристально-белых.

«Ну, хорошо, - он процедил, - я принял

Условий ваших сложности, теперь же

И вы мальчишку отпустите с миром

И можете идти – здесь вас не держат».

«Зачем же ты заносишься так, витязь? -

Глумливо прохрипел другой разбойник. –

Мы ж к вам сюда не в гости заявились -

Мы здесь по делу. Что же ты нас гонишь?

Не любим мы, когда нас выгоняют,

Ещё сильнее грубость не выносим -

Нам нравится, когда нас уважают,

Когда с почтеньем о чём-то просят.

Ты лучше нас послушайся и сразу

Отдай того, что прячется за дамой,

И тут же будет твой малец развязан,

А, если нет - тогда уйдёт он с нами.

Ещё с собой возьмём красотку эту,

А то скучаем мы без баб подолгу.

Ну что ж ты так скривилась-то конфетка?

Не пожалеешь – мы народ весёлый».

И он пошёл вразвалочку к княгине,

С ухмылкой гнусной руки потирая,

Точнее, попытался к ней пройти он,

Но на пути его встал Милош. «Знаешь, -

Сказал он, гнев скрывая за улыбкой, -

Ты лучше не ходи туда, не стоит,

А то, как бы ни быть тебе убитым,

Так неожиданно и очень больно».

«Ты мне хамишь?» – Разбойник изумился

И больше не сумел сказать ни слова –

Его каким-то образом скрутило,

Пол под ногами потолком стал…, снова

Он взвился ввысь, меняя положенье,

У двери как-то сразу оказался,

Сшибая по пути всех, и круженье

На лестнице продолжил, вниз промчался

Кометой, где в хвосте напарник с воем

За ним катился, и во тьме кромешной,

Ступеньки обивая головою,

Он вылетел во двор, а там, конечно,

Воткнулся носом в землю, встал, качнувшись,

И вновь свалился. Сверху, словно обух,

Упал его дружок тяжёлой тушей.

«Вот и сходили. - Просипел он злобно. -

Кто говорил – там только дети с бабой?

Убить бы вас, да сил осталось мало.

Эх, как он нас - предупредил хотя бы.

Да, ладно, что теперь уж – проиграли».

Кряхтя и проклиная злую долю,

Занесшую их в эту передрягу,

Они поковыляли прочь, от боли

Постанывая, но считая благом,

Что выбрались благополучно после

Такой ошеломительной расправы,

Что вроде целы руки-ноги-кости,

И сами вроде живы, даже здравы.

Тем временем приятель их, опешив

От столь нежданно-гибельной напасти,

Недоумённо озирался между

Своим же тесаком и пёсьей пастью.

Пока его дружки летели лихо

По комнате, а после по ступеням,

Свирепый рыжий пёс вскочил и, тихо

Подкравшись, впился в ноги без стесненья.

А воин пленного мальчишку быстро

Из рук разбойника схватил и тут же

С ним на пол рухнул и перекатился

Через весь зал он, как волчок-вертушка.

Пока бандит глазами хлопал в шоке,

Пытаясь отодрать одновременно

Пса с ног своих, искусанных жестоко,

Вернулся витязь и, спустя мгновенье,

Уже лежал разбойник носом в камни,

С руками, в крендель скрученными жёстко,

А сверху пёс сидел, свирепо скалясь,

И утыкался в рёбра ножик острый.

«Ну, вот теперь поговорим, дружочек. –

Бесстрастным тоном подытожил Милош. –

Чего хотел от нас ты или хочешь,

Быть может, что ещё?» «Да, нет - спасибо, -

Разбойник просипел с гримасой злобной, -

Теперь уж ты хозяин положенья,

А я покорно подчиняюсь, чтобы

Не вызвать лишнего кровотеченья».

«Похвально – значит, мы договоримся,

Ты полежи пока немного молча,

А то, ты знаешь, пёс мой очень злился,

Когда ты здесь свирепо рожи корчил,

И, если дашь ему ты повод, он уж

Использует его без промедленья,

Поэтому веди себя спокойно –

Без провокаций и без шевеленья».

Дав наставлений скрытую угрозу,

К племяннику вновь Милош возвратился

И, развязав его, в испуге позднем

Прижал к груди, потом слегка смутился:

«Ну что, племянник, видишь как нелепо

Попался ты? - И, посмотрев на Стеллу,

Добавил тихо. - Не печалься – с лета

Займусь я сам с тобой военным делом.

Ну а пока – прости - дела другие

Меня заждались в нетерпенье жгучем».

И, снова покосившись на княгиню,

К кровати князя подошёл. «Что ж мучишь

Себя ты, верный воин мой, иди уж

К любимой, успокой её скорее,

Чай, испугалась сильно...» – И, откинул,

Князь голову, от немощи слабея.

Склонился Милош перед господином:

«Спасибо, княже, я достоин буду

Доверия и чести, что мне зримо

Оказана…» И в поцелуе скудном

Коснулся княжих рук, встав на колено,

А после лба коснулся он перстами,

Перекрестив его благоговейно,

И, прошептав: «Аминь!» - слегка привстал он,

Ещё раз поклонился благодарно

И, улыбнувшись счастливо, к княгине

Оборотился взглядом лучезарным.

«Ну, вот и всё, любимая, отныне

Мы будем только радости итожить

И будем жить в ладу с душой и сердцем,

А, если кто и станет нас тревожить,

То не судьба, а люди…» «Интересно, -

Заметил князь скептически, - что в фразе:

«Иди к своей любимой» - намекнуло

Тебе, мой воин, что я дал вам сразу

И к браку разрешение…» «Я думал, -

Промолвил Милош, снова поклонившись, -

Что вы, мой господин, в своём величье

И щедрости невероятной, - ниже

Ещё склонившись, он продолжил, - лично

Благословили брак наш, но надеждам,

Как видно, сбыться не дано - простите

Мне мыслей этих дерзость, пусть как прежде -

Два брата и сестра, но разрешите

Нам жить хотя б мечтой о чуде снова,

Пусть глупой, но наивно-вдохновенной».

И князь, бинты марая свежей кровью

Из ран, опять открывшихся, надменно

Взглянул на Милоша, пробуркнул что-то,

Рукой махнул в усилии недужном,

Иди, мол, и в ослабленной дремоте

Забылся, словно в одеяле душном.

От князя уходя в раздумьях горьких

И тягостных сомненьях, Милош к Стелле

Печально подошёл, вздохнул покорно,

Опять встал на колени, холодея,

И еле слышно молвил: «Я не вправе,

Прости меня, любимая, похитить

Жену того, кому присягой в славе

И в пораженье обещал служить я.

Не в силах я предать его ещё раз,

Оставив вновь страданья в одиночку

Переносить, в забвенье тяжком горбясь,

И жить при том беспечно. Или точно

Сойду с ума я от вины глубокой,

И так ослаб мой князь от ран и болей,

А мы с тобой, любимая, жестоко

Его терзаем – это недостойно

Таких, как мы. Считай, что эта встреча

Не рок судьбы, а только испытанье,

И мы, пройдя его, лишь станем крепче,

И чувства наши чище втрое станут.

А если будет так дано нам Богом,

Чтоб оставалась ты супругой князя,

Мы выдержим и это, зная твёрдо,

Что нет любви сильней, чем наша. Разве

Любил тебя я меньше, когда траур

Носила ты по мужу перед всеми,

И долгие года, являясь парой,

Скрывались мы, не выходя из тени,

Встречаясь только изредка и втайне,

Черпая друг от друга жизни силы,

Соприкасаясь душами случайно.

Ну, вспомни, Стелла – это тоже было!

Мы одолели столько - вместе, рядом,

Что Бог, всё видя, нас на путь направит,

Где ценность истинного чувства свята,

А радость не берёт чужих страданий.

Вдыхая воздух на двоих, не сможем

Мы отобрать дыханье у другого –

Я не сумею, ты, наверно, тоже -

Ведь воспитанье нам диктует строго

Законы подлинного благородства,

Законы совести, законы чести,

И я, их соблюдая, буду просто

Нести и твой, и свой крест – оба вместе».

«А мне что делать, Милош? Я не знаю -

Согласна я со всем, но, Боже правый,

В твоих словах резонных боль такая,

Что впору взвыть в тоске». «Моя родная,

Прости мне эту боль, но я иначе

Жить не сумею – я не так воспитан…»

«Ой, не могу – сейчас уже заплачу… -

Насмешливо подначил голос хриплый

Разбойника, что на полу безмолвно

Доселе возлежал. – Какие страсти!

- Прости меня, мой друг, ты несвободна,

И я не буду вам мешать жить в счастье!

Какое счастье с немощным калекой?

Бросайте его здесь, да поскорее,

И наслаждайтесь жизнью, солнцем, летом,

Ведь ты, Красотка, скоро постареешь

И будешь страшной, злобной и унылой –

Тогда твой воин сам тебя оставит

И убежит подальше, что есть силы…»

«Так правда будет, Милош, красота лишь

Тебя со мною рядом держит прочно? -

И Стелла плотно сжатые ресницы

Чуть приоткрыла, поглядела в очи

Любимого, чтоб лично убедиться

В правдивости речей произнесённых. –

Ты в старости мной будешь тяготиться,

Когда лицо вдруг яблоком печёным

Увянет? И не будешь ты гордиться

Моей фигурой, статью?» «Что ты, глупый…

Кому ты веришь? Разве ты не видишь,

Что он в своём невежестве беспутном

Нас хочет грубой пошлостью обидеть?

Да ты, моя любимая, в закате

Своих годов ещё красивей станешь

И будешь взгляды привлекать и статью,

И дорогой мне прелестью желанной.

Тобой я любоваться не устану -

И ревновать, наверно, буду даже -

А ты, смеясь над этим, всем жеманным,

Завистливым и мелочным докажешь,

Что красота от счастья лишь зависит,

Что мы прекрасны, если мы любимы,

А я уж постараюсь… - Милош стиснул

Её ладони бережно и, кинув

Презрительный взгляд искоса, добавил. –

А, если кто-то будет сомневаться

В твоём прекрасье безграничном – вправлю

Все мысли глупые обратно, разом.

Быть может этот кто-то, поумневши,

Подумает и промолчит тихонько,

А то ведь можно и нарваться, мне же

Случайно на кулак. Надеюсь, понял?»

«Да понял-понял… - Пробурчал от пола

Бандит, пленённый, и вдруг взвыл – то Рыжий,

Не выдержав, в плечо вцепился. – Больно!

Эй, отпусти, чудовище! Потише!»

И пёс, ещё раз рыкнув для острастки,

Легонько челюсти разжал, но вовсе

Плечо не отпустил, его он в пасти

Держал, ощерившись, и глядя косо

На Милоша. Тот, подмигнув псу, снова

На Стеллу посмотрел, коснулся нежно

Губами рук её и тихо молвил:

«Моя ты Лада… Солнышко… Я прежде

Не мог представить даже эту радость,

Когда ты рядом, смотришь так и хочешь

Услышать слов любви моей отраду.

И это так чудесно…» Милош молча,

Чтоб не привлечь внимания ненужность,

Коснулся губ трепещущих губами,

Согрел дыханьем щёки, нежно в ушко

Он что-то прошептал, потом поправил

Душистых прядей россыпь, лбом потёрся

Об лоб её, слегка смутился, глянул

В очей её пленительность с восторгом,

И вновь коснулся губ её губами.

Зардевшись, словно роза, Стелла строго

Ему шепнула: «Здесь же дети, Милош…»

Но строгость голоса испортила немного

Истомы хрипотца. «Как это мило… -

С кровати вновь язвительно раздался,

Как Божий глас, надменный голос князя. –

И дети не помеха им… Кто клялся.

Что здесь лишь сёстры-братья? Это разве

По-родственному? Ну, тогда, пожалуй,

Меня целуйте так же… Что притихли?

И, кстати, где мальчишки? Убежали?

Ещё бы… вашей страсти пламень лихо

Любого обратит поспешно в бегство,

Кто ещё в силах мчаться. Вон и пленник

Трусливо прочь пополз бы, только средства

Не сыщет, как Клыкастого избегнуть».

Разжав объятья неохотно, Милош

С колен поднялся и со всем почтеньем,

Которое лишь чудом сохранилось

После смущённости преодоленья,

Склоняя гордо голову, заметил:

«Мой господин, неужто вам не жалко

Глумиться так над теми, кто ответить

Не сможет вам никак, поскольку стал бы

Не просто непорядочным, а подлым,

Ведь, сочетая разум с благородством,

Княгиня каждый день свершает подвиг,

Ухаживая терпеливо, кротко

За мужем, что давно похоронила

В своей душе, истерзанной тоскою.

Сегодня она с мыслью примирилась,

Что живы вы и вновь готовы к бою

За сердце и любовь жены покорной,

Да только изменилась ваша Стелла,

Ведь восемь лет уже, как властью гордо

Облечена и в этом преуспела:

Её владенья процветают, люди

Довольны тем, как ими мудро правят,

Быть счастливы в достатке и осудят

Любого, кто княгиню их ославит.

Я воин ваш всего лишь и не смею

Давать советы вам, но, если Стеллу

Ещё раз оскорбите подозреньем

В неверности, беспочвенно, бесцельно,

Могу забыть на миг я о почтенье

И, непокорность изъявив, позволить

Ответить вам таким же обвиненьем.

Когда бродили вы дорогой вольной,

Вы не грешили разве, полагая,

Что вы свободны, или может вами

Руководила святость, помогая

Избегнуть всех соблазнов?» «Временами

Мне кажется, что ты достоин плахи, -

А не награды воинской за смелость.

Ты не забыл кто пред тобою, птаха? -

Изрёк сурово князь, пылая гневом. -

Иль ты совсем уже распоясался,

Что смеешь мне указывать? Так вспомни,

Что я твой князь, и впредь уж постарайся

Не забывать о том, мой храбрый воин.

Хотя в одном ты прав – вы мне полезны:

И ты, и та, что мнит себя владыкой –

И я стерплю пока что эту дерзость,

Но я поправлюсь вскоре, уж простите…

Тогда поговорим мы по-другому –

Возможно, я в поход тебя отправлю,

Достаточно у нас есть мест, где воин

Себя покрыть сумеет бранной славой,

А то ты засиделся при княгине.

Хотя твои уменья впечатляют –

Вон как разбойников ты ловко скинул

Вниз по ступеням. Кстати, завершая

Свой бравый подвиг, может ты и вправду

Всю банду разобьёшь, во славу князя

И наведёшь в краю моём порядок.

Тогда я и решу, как быть мне…» «Разве

Деяние такое без награды

Оставишь ты, мой грозный муж, ведь это

Не просто будет рядовая драка –

В сказаниях былинщиков воспеты

Деяния сии…» И всё смущенье

У Стеллы схлынуло от мысли стойкой,

Что, пользуясь предлогом, князь отмщенье

Руками Милоша готовит только.

Не вмешиваясь и слегка робея,

Она сидела до сих пор неслышно,

Сгорая от стыда и снова рдея

От сладостных воспоминаний - вышло

Неловко так, что князь подумать вправе

Был, что угодно, кто его осудит,

Но всё ж над Милошем такой расправы

Княгиня допустить не смела.«Будет

Не очень справедливо, мудрый муж мой,

Когда ревнуя, деспотом ты станешь,

Ведь был всегда таким великодушным

Супруг мой. Ты же это вспоминаешь?

Тогда припомни ты, как мне когда-то

Жених мой клялся верить беспричинно,

Ни почему, а просто так, и свято

Меня он заверял, что пусть лет минет,

Хоть сто, хоть двести, нерушимость клятвы

Незыблемой останется. Так что же

Не веришь мне теперь ты? Или надо

Оправдываться снова? Как ты можешь

Быть беспощадным столь? Как смеешь злобно

Всех осуждать, за всех решать, всех мучить?

А может быть я просто не готова

Увидеть, что ты стал другим: колючим,

Злым и жестоким, бессердечным даже -

Не верю я, что ты таким бываешь –

Мне верится, что ты ещё покажешь

Свой настоящий лик и пожелаешь

Примерно наградить того героя,

Который отомстить не побоится

За твои раны, за твоё здоровье,

Подорванное в битве. Ты же рыцарь,

Мой добрый муж, и ты всегда увидишь

И мужество, и доблесть, и отвагу,

А значит и наградой не обидишь

Того, кто их проявит. Вот бумага –

Пиши, мой князь, указ своей рукою

О том, что обещаешь отказаться

Ты от меня, коль выиграет воин

Сраженье с бандой мерзкой. Или драться

Не нужно уж ему – то было только

Очередное мстительное действо

Души безумно оскорблённой болью?

Да нет, навряд ли, ты наверно средство

Искал, чтоб отомстить бандитам. Что же,

Его нашёл ты – вот перо, чернила,

Подписывай, мой князь. Хотя, возможно,

Настаивать не смею. Только в силах

Тебе разрушить двух влюблённых счастье?

Иль может, благородство проявляя,

Ты нас отпустишь просто своей властью,

А то нас гости ждут.» «И ты считаешь,

Смогу я отпустить тебя так просто,

Безропотно отдав другому в жёны,

Лишь потому, что где-то ждут вас гости?»

И Стелла сникла вдруг: «Да, всё резонно…»

Тогда вперёд, кипя от возмущенья,

Но сдерживаясь, вышел снова Милош:

«Мой княже, если нам поможет мщенье,

Готов я мстить любому, только вы уж

Не обижайте без меня княгиню,

А я вернусь, как только всё закончу,

Тогда и будет решено – наивно

Мечтать о чуде нам или не очень».

И с этими словами Милош вышел

Из зала прочь, с собою взяв бандита

И Рыжего, поскольку этот Рыжий,

Лизнувши князя, всем собачим видом

И лаем заявил, что не отстанет

И будет мстить тем людям, что когда-то

Ему и князю из засады раны

В бою том нанесли. Князь, пса погладив,

На Милоша взглянул и молвил: «Клятву

Даю тебе незыблемую, воин,

Что, коль вернёшься ты с победой ратной.

Отдам тебе княгиню – будь спокоен.

А, если нет – тогда уж я о Стелле

Сам позабочусь, как смогу, и боле

Её не оскорблю я недоверьем…

На том и порешим. Иди, мой воин!»

По лестнице спускаясь, Милош молча

Тащил бандита и ругал нещадно

Себя, за то, что он в запале гончем

Покинул Стеллу вновь без слов прощальных.

Так торопился в праведный поход он

Уйдя, вернуться поскорей к любимой,

Что не подумал даже ей хоть что-то

Сказать, чтобы утешить, и, как видно,

Уже и не придётся, ведь, назад он

Поднявшись, тут же может вновь нарушить

Покой, такой непрочный. И с досады

Безмолвно чертыхаясь, Милош лучшим

Счёл, не ища свиданий новых, с Рыжим

Послать княгине что-то лично в руки,

То, что сказало б ей почти неслышно

Про горечь и обиду от разлуки.

Перевязав разбойника потуже

К своей руке, он снял с могучей шеи

Фамильный крест тяжёлый и, взглянувши

В глаз песьих глубину, ему надел он

Свой драгоценный знак любви и боли,

Тихонько шлёпнув, вверх отправил, сам же

Бандита поволок, тот недовольно

Пыхтел и безнадёжно отбивался.

Но, вниз спустившись, Милош передумал -

Нельзя идти на смерть с душевной раной -

Пёс уж вернулся, потому ему он,

Пленённого вручая под охрану,

Скользнул в дверь, вновь поднялся, но княгиня

Ждала его уже сама в потёмках

И теребила платья пояс длинный,

Глотая слёзы и сердито скомкав

В руке платок. Схватив её в объятья

И обвивая судорожно плечи,

Шептал любимой Милош: «Стелла, как ты

Решилась выйти, мой отважный птенчик,

От птицелова зоркого? Иль спит он?»

И Стелла, улыбаясь сквозь рыданья,

Ему в ответ шептала: «Нет, но вид он

Всё ж сделал, будто спит, чтоб оправданья

Искать мне не пришлось опять. Наверно

Он всё же верит в то, что мы не станем

Открыто предавать его доверье,

Друг друга обнимая на прощанье.

Когда в зал Рыжий залетел, виляя

Неистово хвостом, он удивился,

Но вдруг на шее крест мы замечаем…

Ты что же, Милош, разума лишился?

Как можно в смертный бой идти без крестной

Защиты рода своего и Бога,

А может ты разбойникам окрестным

Решил сгубить себя дать ненароком?»

И, колотила кулачками в спину

Любимого от ярости бессильной

И горечи, и лились слёзы ливнем,

А Милош, утирая их, просил лишь:

«Меня не хорони, моя родная,

До срока, отведённого судьбою,

Мы проживём лет сто ещё, я знаю,

В любви и светлой радости с тобою,

Вот только возвращусь я из похода,

И сразу будем мы с тобою вместе…»

«А если нет?» «Ну что ты, князь отроду

Не нарушал обещанных слов чести.

А даже если нет – моя родная,

Моя любимая, не плачь так горько, я же

Ещё не умер - мы о том узнаем,

Когда вернусь с победой я». «Но важно,

Чтоб ты вернулся целым и здоровым,

А потому, раз оберег в подарок

Ты мне отдал свой, я хочу по-новой

Тебя крестить сама». И Стелла встала

Пред Милошем, ладони возложила

Ему на плечи, после крестик с тела

Сняла, поцеловав, благословила

И вместе со своей защитой вздела

Любимому на шею. «Ты не смеешь

Его снимать, пока не возвратишься.

Меня ты понял? Или пожалеешь!»

И вдруг сквозь всхлипыванья еле слышно

Пробормотала: «Милош, умоляю,

Вернись живым, иль мне на этом свете

Жить незачем…» «Ну не грусти, родная –

Я скоро буду здесь, ты не заметишь,

Как время пролетит…» И он губами

Стал осушать солёные дорожки

Слёз горестных, что по щекам стекали,

Смывая бархатистость нежной кожи.

«Ну, подожди, не уходи так, Милош ,

Дай свыкнуться мне с мыслью о разлуке,

Не разжимай объятий - я не в силах

Стоять уж на ногах, и стынут руки.

Согрей меня своим теплом, мой милый,

Пусть этот миг ещё чуть-чуть продлится,

Когда так близко мы». И распустила

Душистый водопад волос, чтоб скрыться

От всех. И россыпь шелковистых прядей,

Сквозь пальцы пропуская, Милош нежно

Их целовал, ладонями их гладил,

Стараясь, боль свою сокрыв, утешить

Любимой горе. Со двора донёсся

Истошный лай собачий, чьи-то крики.

«Случилось видно что, раз злится пёс наш.

Быть может это пленника спаситель

Из шайки их». И Милош на прощанье

Княгиню сжал в объятьях, поцелуем

Припал к её устам и вниз помчался.

А Стелла поднялась к супругу, хмурясь.

Его чтоб не тревожить понапрасну

Болезненностью новых подозрений,

Она решила стать пока бесстрастной,

Почтительной и вежливой на время,

Пока не возвратится её Милош,

А потому, зайдя в зал, растянула

Улыбкой губы, волосы скрутила

В тяжёлый узел, плечи развернула

И, спину распрямив, походкой важной

К супругу подошла, безмолвно встала

Пред ним, отёрла лоб салфеткой влажной,

Поправила подушки, одеяла,

В глаза ему взглянула, хмыкнув тихо,

И замерла опять, чуть развернувшись,

Чтоб гнев не выдать свой… «Какое лихо

Тебя куснуло, Стелла?» «Что ты, муж мой,

Я скромная послушная супруга,

Которую ты помнил все те годы,

Пока искал меня. Такой и буду…

Иль недоволен ты опять?» «Ну что ты, -

Ей в тон ответил князь, - вполне доволен

Твоим ко мне бездушным раболепьем.»

«Но разве это не твоею волей

Такой я стала, подчиняясь слепо

Приказам княжеским и злым капризам

Ревнующего мужа. Или скажешь

Ты справедлив был, заставляя жизнью

Рискнуть его намеренным указом?»

«Кого ж его-то, Стелла? За кого ты

Переживаешь сильно так? Иль хочешь

Быть Милошу защитой и заботой?

Так он ведь воин наш, он днём и ночью

Обязан быть стеной непроходимой

Меж нами и врагами, а в походах

Кровь проливать за князя, за дружину.

И за тебя…. А ты должна быть кроткой,

Доверчиво внимать моим приказам

И подчиняться им с улыбкой светлой –

Тогда всё будет правильно и сразу

Всё проще станет. Ты согласна, детка?»

«Ох, князь ты мой прекрасный, как давно я

Не детка, и не кроткая к тому же,

Уж восемь лет, как я совсем иною

Быть вынуждена без защиты мужа.

Но так и быть, согласна я быть тенью

Величья твоего, пока мой Милош

Там где-то бьётся насмерть за решенье

Мне дать свободу. Или ты забыл уж,

В чём состоит мотив его поступков?

Так я напомню, но потом, когда он

С победою вернётся, а покуда

Я буду той, к которой ты годами

Шёл, не взирая на несносность болей,

Отчаянье беспамятства и муки.

Я буду той, которую с тоскою

Ты вспоминал… - И протянула руки

Навстречу мужу. – Я тебе прощаю

Жестокость слов твоих, ведь ты ревнуя

Их произнёс, но мне понять печально,

Как ты, остатки разума минуя,

Послать сумел на верную погибель

Того, кто дорог мне …» Князь покаянно

Припал к её рукам губами: «Видел

Я слёз твоих следы, но мне так странно

Взирать на то, как ты другого любишь,

Но в то же время так корю себя я

За мелочную месть, за злобы лютость,

За то, что боль тебе я причиняю.

Не добавляй излишних мне страданий,

Я лишь влюблённый муж, а не волшебник,

Не в силах отменить я по желанью

Ни слов своих, ни своего решенья.

Послужит Милош пусть, он всё же воин,

Потом вернётся, весь в зените славы,

И будет в жёны взять тебя достоин,

Хотя и горе этим мне доставит.

Нет, я от слов своих не отрекаюсь –

Вернётся если, будет всё по чести,

Но только дай мне время, дорогая,

Потерю осознать. И я из мести

Не стану больше вам чинить преграды

И отпущу тебя, благословляя,

Вот только можно мне, хоть на день-на два,

Почувствовать себя опять, не знаю:

Супругом ли, любимым ли - как хочешь,

Да только я хочу твою заботу

Вновь ощутить…» «Ну что же – это точно

Не сложно будет мне. Хотя бы что-то

Смогу я для тебя, супруг мой, сделать,

Хоть как-то отдарить за все те годы,

Когда была с тобой беспечна Стелла –

Та, коей я была, когда свободно

Гуляла, веселилась, не кручинясь

Ответственностью за решений сложность -

Ты всё решал, поскольку был мужчиной,

А я считала, что лишь так возможно.

Меня учили, мужу подчиняясь,

Быть только шеей, что главою крутит,

И я крутила, счастьем наслаждаясь

Любви твоей, заботы и уюта.

Теперь уж мой черёд тебя любовью

И лаской окружить, но только помни –

Любовью сестринской делюсь с тобою

И лаской родственной, простой и скромной.

А вот уют, пока я не уеду,

Тебе воссоздан будет настоящий,

С застольной ненавязчивой беседой,

С приветливым уходом в чистой башне.

Ну, как-то так…» И князь кивнул устало:

«Хоть так… и то всё больше, чем забвенье,

А то мне иногда уже казалось,

Что всё осталось в прошлом – только тени

Былого вместо лиц давно любимых,

И радость заменяется печалью,

Которая уже необратима…»

«Ну что ты, князь! – И Стелла, как печатью,

Коснулась лба и щёк его губами. –

Всё только начинается, поверь мне,

День ото дня мы восстановим память,

И ты вернёшься в мир. А коли меркнет

Вся радость жизни в этой страшной башне –

Поедешь с нами, Злата будет рада

Увидеть вновь отца. И свадьбу нашу

Мы с Милошем отложим, если надо,

Надеюсь гости нас дождутся…» Стелла,

Руками мужа обхватив, прижалась

Щекой к его щеке, чуть оробела,

Вдруг князь не так поймёт, и рассмеялась,

Увидев лишь тепло в его улыбке –

Немного нервным смех тот вышел, правда –

Эмоции, как солнечные блики,

Мелькали в нём: грусть, счастье, горе, радость.

Князь с пониманьем глянул на супругу

Провёл, ладонями едва касаясь,

Над головой её: «Мы сами в угол

Себя загнали, даже не стараясь. -

Легонько сдул со лба прилипший локон. -

Смотри-ка – и причёска растрепалась.

В тебе, наверно, изменилось много,

Но ты всё той же девочкой осталась,

Всё той же встрёпанной малышкой Стеллой,

Которую любил я, как безумный.

Была такой смешной и неумелой,

Испуганно-застенчивой шалуньей

Моя невеста юная, и ей я

Отдать был рад весь опыт жизни прежней,

Богатства все, чтоб в неге хорошея,

Жила она светло и безмятежно.

Наверно получилось, раз доселе

С теплом ты о минувшем вспоминаешь,

А я лишь помню ту девчонку Стеллу,

Что ты теперь суровостью скрываешь.

Хотя передо мною в гордой стати

Прекрасная и дерзкая богиня,

Величественно-властная, но, кстати,

Она всё так же от обиды стынет,

Всё так же от волненья голос тихнет

До шёпота, всё так же бровь взлетает

От удивления крылатым вихрем,

И точно так румянец заливает

До кончиков ушей прелестный облик…

Вот как сейчас, когда ты от смущенья

Не знаешь, что и выбрать: смех до колик

Иль слёзы праведного возмущенья. –

Тут князь с насмешкой лёгкою окинул

Пунцовую супругу нежным взглядом

И подмигнул. – Ну что, моя княгиня,

Любовь, уйдя, оставила в награду

Привязанность и дружбу? Я согласен

Принять твоих условий несуразность –

Пусть брат с сестрой, пусть родственные связи,

Мне главное с тобою, моя радость

Быть рядом: видеть, слышать, любоваться

И чувствовать, что я живу пока что…

Ну вот, опять заставил волноваться –

Прости, не буду больше. Просто страшно,

Что вдруг опять исчезнешь ты, и станет

Мне жить невмочь…» Тут князь взглянул на двери

И побледнел, хотя и так от ран он

Был белым, словно снег. «Вот и проверим

Сейчас мы нашу родственную дружбу.

Ну, здравствуй, брат. Каким попутным ветром

Тебя к нам занесло? Иль очень нужно

Тебе прознать, живой ли брат твой бедный?

Мне говорили, что ты здесь шныряешь,

Вынюхиваешь что-то, ищешь втайне.

А, может быть, ты подлость затеваешь?»

Пришелец чуть попятился: «Случайно

Я оказался здесь. Мы этим утром

С княгиней вместе возле башни были,

И с женихом её… вот я и вздумал

Проведать их. А вы тут разместились

Довольно-таки миленько, и чисто

Здесь стало так…» Осёкся брат, замявшись,

И Стеллу вдруг пронзила мысли искра -

Как знать о том, чего не видел раньше.

«Так ты бывал уж здесь? - Она спросила,

И наблюдала с горьким удивленьем,

Как князя брат заёжился стыдливо. –

Был, значит… Что же после представленье

Нам разыграл с метаньями и скорбью?»

Князь вскинул голову и молвил тихо:

«Не только здесь, моя родная, он ведь

Был среди тех разбойников, что лихо

Меня там били на поляне…» Стелла

От потрясения такого сжавшись,

Смогла лишь прошептать оторопело:

«Как так? Он сам позвал нас, вызвал даже…

Ведь это против логики и смысла –

Убить пытаться, а потом оставить,

Искать меня, посеять смуту в мыслях,

Сюда нас привести, зачем не знаю.

Его ж теперь мы выходить сумеем,

И защитим от банды вашей. Впрочем,

Уже отбили раз мы лиходеев

И дальше справимся не хуже, точно».

«Да что сама ты сможешь, ведь твой Воин

Ушёл далёко и вернётся вряд ли.

Конечно, восхищенья он достоин

За то, что ринулся на подвиг ратный,

Погнавшись за бессмысленной идеей

Отмстить за князя, только вот неясно,

Как победить в сраженье он сумеет

С огромной группой воинов опасных.

Да, Милош витязь, коих нынче мало –

Силён и смел, к тому ж ещё удачлив,

И этого достанет поначалу,

Но дальше усложняется задача.

Те, что сюда пришли, пленив мальчонку,

К бойцам себя относят по ошибке,

Их победить сумеет и девчонка

Одной лишь соблазнительной улыбкой.

Вояки же, прибывшие на помощь

Дружкам своим, такие ж неумехи -

И князя брат поморщился. - Бесспорно

Та битва оказалась вновь потехой -

Пока пёс лаем отвлекал болванов,

Из башни воин выбрался неслышно

И в тыл зашёл спасателям, а там он

По одному пленял их, как мальчишек.

Пёс – умник редкостный, тут не поспоришь –

Гнал, будто бы нечаянно к кусточку,

Где витязь скрылся ваш, очередного

Из нападавших, там ударом точным

Их воин обездвиживал, ремнями,

А может и какой верёвкой, тело

До ног обвязывал, кляп в рот вбивал им

И в кучу скидывал. Мне б не хотелось

Средь этих недотёп вдруг оказаться -

Так чётко они действовали с псиной:

Бросок, рывок к кустам, удар внезапный,

И пленник в общем ворохе бессильно».

«А где же сам ты был во время схватки,

Раз видел всё так ясно?» «Я скрывался

Неподалёку – наблюдал и вряд ли

Помочь им чем-то мог…» «И не старался, -

Князь обронил скептически, - зачем же,

Коль можно после к нам пробраться тайно,

Пока мы без охраны, и не держит

Тебя пред бандой страх…» «Да я случайно, -

Взвыл князя брат, - попал к ним, правда-правда,

Я просто жить хотел свободно…» «Ты же

Сын княжеский, правитель здешний, надо

Держать себя в достоинстве и слышать

Глас совести своей. Как мог ты, братец,

Дойти до грабежей, до мародёрства,

До низменных порочностей добраться

И спать притом спокойно?» «Нет! Я острых

Искал в том поначалу ощущений,

Мне скучно было жить в запретах вечных:

То недостойно князя, это время

Лишь отнимает, коим ты беспечно

Распоряжаться не имеешь права,

Ты должен только с пользою для края,

Быть мудрым, праведным и, мысля здраво,

Народом управлять…, а мне такая

Жизнь - хуже не придумаешь, и вот я

Под маской, чтоб неузнанным остаться,

С бандитами участвовал в налётах.

Сперва забавно было всё – я зваться

Рубакой стал, ведь был одним из лучших

В искусстве боя на мечах, и даже

Своим считался в банде, только слушать

Я не хочу нравоучений ваших».

«Но ты же горе людям нёс! – Тут Стелла,

Вскочила, позабыв про осторожность,

И, к брату князя подбежав, от тела

Его рубаху отдирая с кожей,

Кричала горько. - Неужели, боль их

В тебе не вызывала состраданья?!

Поверить не могу! Чья злая воля

Тебя вела по жизни в наказанье

Тем людям, что доверили правленье

Такому князю! - И, тряся бессильно

Предателя за плечи, от волненья

Царапала его невольно. – Или

Тебе уж всё равно, что люди скажут?!

А, может быть, ты думаешь, под маской

Всё скроешь? А ночами спать не страшно?!»

И брат, под натиском таким, с опаской

Пытался отодвинуться, но Стелла,

Всё повторяла, рук не разжимая:

«Когда-то звался Ратиславом смелым

Ты, мужа брат, теперь, уж и не знаю,

В насмешку словно, носишь эту кличку -

«Рубака» - и гордишься ею, вижу,

Сменил личину, имя и привычки.

А про возмездие ты, что - не слышал?

Оно ведь всех когда-то настигает…»

И бывший Ратислав кивнул понуро:

«Настигло уж, княгиня дорогая,

Когда чуть брата не убил тем утром.

Мы, как всегда, на путника засаду

Устроили, собаку в счёт не брали -

Подумаешь, полает - палки рядом,

Противника грозней одолевали.

А путник вдруг, спина к хвосту с той псиной,

Такой разгром устроил нам, что еле

Мы ноги унесли и даже с ними

Сразиться, возвратившись, не сумели –

Трубы далёкой зов к добыче новой

Привлёк дружков моих, и мы умчались,

А после даже след бойцов суровых

Мы не нашли. Но мне вдруг показалось

В какой-то миг, что знаю я бродягу,

Что узнаю черты лица родные,

И мне так больно стало вдруг, так гадко,

Как будто вновь его похоронил я.

Потом искал: хоть тело, хоть одежды

Какой клочок - обшарили весь лес мы

С дружками, только тщетно, и надежда

Оставила меня. Но вот чудесный

Разнёсся слух в округе – витязь хворый

Княгиню свою кличет в старой башне,

Княгиню Стеллой звать, и я, бесспорно,

Всё должен сам был выяснить, но страшно

Вдруг стало мне. Конь был уже оседлал,

И я помчался к вам, успеть бы только,

А дальше, сами видели, привёл вас

И снова в лес ушёл в ватаге вольной –

Не мог я брату в очи глянуть, вдруг бы

Узнал во мне он лиходея злого,

А так и брат присмотрен, и не трудно

Узнать про самочувствие больного».

«А что ж сегодня к нам тебя подвигло

Явиться, приведя с собой бандитов?»

«Пришёл, чтоб защитить, ведь твоей силы

Не хватит, чтобы брату быть защитой».

«Так ты оборонять пришёл нас, что ли,

А как же преданность дружкам из банды?

Они ж придут сюда…» «Их беспокоит

Сейчас гораздо явственнее, как бы

Не оказаться им в числе убитых

Отважным твоим воином, ведь силой

Он превосходит каждого, а хитрость

Ему поможет в остальном». «Мой Милош

Не каждого, а десять превосходит,

Но ведь дружков твоих намного больше,

И победить их трудно. Твой же подвиг

Прийти открыто к нам – не так уж сложен.

Достойнее намного с ним в разгроме

Участвовать на равных в искупленье

Грехов твоих минувших. Или дома

Ты просто князь – правитель душ смиренных?

Неужто здесь ещё не догадались,

Чем их владыка промышляет всуе,

Откуда роскошь и достаток взялись?

А, может, они просто не рискуют

О том узнать? Здесь мир царит, я вижу,

И твой народ не стонет от разбоя…»

«Людей своих я пальцем не обижу

И никому другому не позволю.

Живётся моим подданным привольно

И сытно, чем они весьма довольны,

А значит и правленьем, то есть мною,

Они довольны тоже». «Что ж, в покое

Жить хорошо им. Но свои отлучки

Как объясняешь слугам ты иль в доле

Их держишь?» «Что ты?! Нет! Как можно?! Лучше

Не ведать никому о сём позоре…»

«Позоре, говоришь? – Князь утомлённо

Провёл рукой по лбу. – Ну что ж – похвально,

Что признаёшь хоть. Как же смыть его нам?

Быть может принародным покаяньем?

Нет... покаянье лишь пустые звуки,

От них ни душу, ни дела от скверны

Ты не отмоешь. Лучше ноги в руки

И догоняй-ка Милоша, наверно.

Догонишь если – объясни подробно,

Кто есть ты в банде той и что ты хочешь

Свершить с ним вместе. Ну, ступай уж с Богом –

Он вам теперь заступник и помощник.

За наш покой не бойся – твёрдо знаю

Я почему-то, что никто не тронет

Здесь больше нас. Прийти живым желаю –

Ты всё же мне родня, не посторонний…»

С напутствием таким отправив брата –

Тот лишь склонился и исчез поспешно –

Устало князь откинулся в кровати:

«Ну что же, вот и ясно всё… - И, внешне

Ничем не проявляя свою слабость,

Он лишь вздохнул, глаза зажмурив с силой. –

Я выдохся, родная. Это ж надо,

Чтоб братец мой, такой на вид красивый,

Вдруг оказался подлецом изрядным,

К тому ж ещё с бандитами связался,

По недомыслию иль недогляду...

Однако я его не так старался

Воспитывать, но я уехал в битвах

Искать свою удачу, с ним остались

Лишь старенькая мать с отцом, да свита

Из бабок-нянек, а они не стали

Мальчишку мучить воспитаньем жёстким –

Растёт здоровым, да и Слава Богу,

Вот он и вырос трусом и прохвостом…»

«Ну, ты не огорчайся так, мой родный. –

Княгиня, к мужу подойдя, присела

На краешек кровати. – Ты же видишь,

Он не испорчен до конца и делом

Докажет вскоре всё…» «Простить обиды?!

Забыть, что он бандит?! Ну, нет! Я лучше

Его забуду…» «Ох, какой сердитый…» -

И Стелла посмотрела, улыбнувшись,

В глаза супругу. Тот от неприкрытой

Случайной ласки глаз её любимых

Аж поперхнулся. А княгиня, взглядом

Его обворожив, слегка смутилась

И, мило покраснев, шепнула: «Ладно,

Ты извини - нахлынули внезапно

Воспоминанья, душу растревожив…

Ведь так несложно было всё когда-то,

Так радостно, теперь мы только можем

Лишь предаваться думам о минувшем,

О том, чего уж нет.… Прости - не стану

Я больше так смотреть……» «Но почему же?! –

Вскричал несчастный князь. - Я неустанно

Жду лишь таких твоих ошибок светлых,

Что мне дают надежду, жизни повод! -

И он, схватив княгини руки цепко,

Покрыл их поцелуями. – Я снова

Живу, лишь для того, чтоб быть с тобою,

Чтоб только видеть, ощущать и слушать

Твоё дыханье, голос…» «Нет! Не стоит

Так говорить… - И Стелла нервно уши

Ладонями закрыла, вырвав руки

Из пальцев князя. – Я не буду дальше

Продлять надеждой бесполезность муки,

Ведь всё тепло воспоминаний наших

Она остудит. Мы идём невольно

Обратно в прошлое, но я не стою

Такой твоей любви, пойми - мне больно

Ещё раз будет вырывать всё с кровью.

Да, я всё помню – каждый день и месяц,

И даже каждый час почти, бездумных,

Безоблачных любви годов, что светят

Мне до сих пор. И этот свет сквозь сумрак

Минувших лет даёт мне в беспокойной

Ежеминутной суете сегодня

Уверенность, основу, чтобы строить

Грядущий день разумно и свободно.

И память о годах тех согревает

Меня в холодных буднях, как поддержка

Издалека, из прошлого…. Но, знаешь,

Уже другая я, другая нежность

Меня сейчас волнует, и другие

Мне руки служат от невзгод заслоном,

Вот только эти руки дорогие

Сейчас в иных местах, где кровь и стоны,

А не слова любви и уверенья

В желаниях безумных…» Стелла смолкла,

Взглянула на супруга с осужденьем

И отвернулась, скрыть пытаясь горьких

Слезинок капли. Князь убрал смиренно,

Хотя и с откровенной неохотной,

Протянутые руки на колени

И молвил тихо: «В том его работа,

Чтоб быть заслоном нам – больным и слабым,

Чтоб воевать с врагами неустанно:

За веру, за Отечество, за правду…»

«И долг при том не путать с наказаньем…

Не так ли, князь?» И Стелла, встав с кровати,

К стене от мужа отошла подальше

И там, на солнца диск закатный глядя,

Произнесла торжественно: «Не мальчик

Ты, мой супруг, чтоб ревновать бездумно,

Ты взрослый витязь, лет преклонных даже,

А, значит, понимаешь – я безумий

Не потерплю и не опошлю важных

Решений правильность настолько глупо.

Представь вот только – Милош, возвратившись,

Застанет нас в объятиях друг друга.

Что он подумает – помыслить дико.

А потому я солнцу, небу, ветру

Даю священной клятвы нерушимость –

Где б ни был Милош, сколько б он там не был,

Я не позволю, Бог свидетель, жилы

Ему тянуть мученьем подозрений

И тягостью бесплотных ожиданий.

Ты, вроде, тоже клялся, князь, что верен

Останешься зароку. Или с нами

Возможно на обман пустится, если

Позволят обстоятельства и силы?

Так вот, запомни, друг мой - это место

Моим жилищем станет, пока Милош

Не возвратится с ратного похода,

Иначе мы дойдём с тобой до всяких

Ненужных непорядочных исходов

Воспоминаний светлых и прекрасных».

От слов таких князь побледнел немножко

И, выговорив: «Бог тебя услышал. –

Княгине показал на луч в окошке

Под самым потолком, почти у крыши -

В том лучике плясало и искрилось

Сердечко зыбкое из мелких радуг. –

Вот Господом дарованная милость,

А значит так и будет, моя радость.

Клянусь тебе я – нашего общенья

Не омрачать двусмысленной и странной

Игрою слов, касаний, обольщений

И разных прочих глупостей желанных.

Но только не лишай меня, родная,

Доверия и призрачной отрады

Мечтаний о тебе, смешных, я знаю,

Не покидай меня, пока ты рядом.

Позволь тобой хотя бы любоваться

И чувствовать, что ты неподалёку,

Да просто тебе другом оставаться,

Раз ты не можешь быть моей. Пусть сроком

На день, на два, как нам подарит случай,

Иль это роком должно величать мне,

А, впрочем, звать судьбой, наверно, лучше…

Хотя, как ни скажи, я буду счастьем

Именовать случайностей стеченье,

Позволившее мне тебя увидеть,

Коснуться вновь, почувствовать влеченье…

Нет-нет, я не хочу тебя обидеть,

Опять упоминая о несбытной

Моей мечте, моей сладчайшей грёзе,

Источнике моих желаний скрытых…

Не нужно только так смотреть серьёзно.

Я лишь хочу, чтоб ты, как это солнце,

Улыбкой засияла безмятежно

И не пугалась, что любовь прорвётся

В моих признаньях трепетных и нежных –

Тебя эти признанья не обяжут

Ни к радости, ни к нежности ответной,

Они лишь прозвучат, и мне не важно,

Ответишь ты на них, иль просто с ветром

Их унесёт летать по белу свету.

Готов я прокричать ещё стократно,

Что я хочу быть тенью незаметной

Иль просто этим лучиком закатным,

Который созерцает лика прелесть

И, зажигая нимбом светлым локон,

Своим теплом укутывает смело

Всё твоё тело в золотистый кокон».

«Хитёр ты, князь… - И Стелла, улыбнувшись,

К супругу подошла. – А впрочем, ладно –

Твои признания готова слушать

Я бесконечно, впитывая сладость

Их нежных слов и ласковых намёков…

Но обещание, надеюсь, в силе –

Ты лишь мой друг, без всякой подоплёки,

И это не изменится, мой милый,

Иначе не поверю ни единой

Из клятв твоих я больше». Князь склонился,

Как мог, в кровати: «Непоколебима,

Моя родная, ты, но я смирился

Уже давно с тем, что, как ни обидно,

Признать мне нужно честно и открыто -

Всегда была ты мягкой только с виду,

В душе же крепче стали и гранита.

Ту робкую девчушку, что я ране

Оберегал от тягот и лелеял,

Года минувшие и испытанья

Создали, будто заново…» «Жалеешь

Меня ты, князь?» «Нет, что ты – восхищаюсь

Тобой, моя родная, неустанно,

Ведь, даже став железной, ты осталась

Такой же обольстительно-желанной,

Чарующей, манящей, несравненной…»

Зарделась Стелла: «Что ты, князь – не надо…»

«Прости, опять скатился к комплиментам,

Но все они лишь толика от правды.

На самом деле ты гораздо лучше

И с каждым новым годом несказанно

Ты хорошеешь, мой прекрасный лучик. -

И князь, слегка кривясь от болей в ранах,

Супругу рядом усадил и обнял

Её за плечи. - Пусть теперь другому

Мой лучик светит, но со мной сегодня

Ты, как давно когда-то…» С лёгким стоном

Взвилась с кровати Стелла, глянув строго

В невинно-хитрые глаза супруга:

«Неисправим ты, друг мой!» «Недотрога,

Моя любимая жена-подруга… -

Ответствовал ей князь. - Садись обратно,

Не бойся, я не буду больше, правда,

Тебя тревожить зря - ты, вероятно,

Измучена уже всем этим адом.

Поспи, быть может. Сон твой сохраняя,

Я буду тих и скромен, честно-честно,

А то уже ты, ангел мой, зеваешь…»

«А сам-то где ты будешь, интересно?

Со мною рядом?» Стелла осторожно

Присела снова рядом с мужем, глянув

Ему в глаза, вздохнула безнадёжно,

Мол, не изменишь ничего и, раны

Стараясь не затронуть, прислонилась

К его коленям, опершись устало

На ноги князя, тут же разделила

Остатнее пространство одеялом

И, покрутившись, замерла неловко.

Князь бережно ей подоткнул под плечи

Подушку тощую, немного её скомкав,

Чтобы казалась больше, и беспечно,

Как будто сам уж спит, глаза зажмурил

И сонно засопел, а сам тихонько

Убрал колени, их подвинув в угол,

К трубе каминной. Стелла полегоньку

Сползла по телу мужа и уютно

Устроилась в продавленной ложбинке

Матраса травяного. Князь укутал

Супругу одеялом и невинно,

Чтоб не будить и не тревожить, обнял,

Шепча чуть слышно: «Мой уставший неслух,

Жена моя любимая… сегодня

Ты, как когда-то, рядышком и это

Отрадно так и так безумно сладко

Мне сознавать, что я не сплю, не брежу,

А чувствую твой стан и тела гладкость,

И аромат волос твоих, как прежде,

Меня пьянит - я в нём плыву и таю,

Распавшись на мельчайшие кусочки,

И словно в облаке из снов летаю,

Когда ты здесь, со мной, мой ангел ночи…»

Княгиня повернулась поудобней

И оказалась на плече у мужа,

Он тут же ещё крепче её обнял,

Прижав к себе и наслаждаясь лучшим

За все года страданий ощущеньем,

Что всё теперь светло и беспечально.

А Стелла в эти самые мгновенья

За Милошем бежала - тот прощально

Махал ей окровавленной ладонью

И падал на курган врагов убитых.

Княгиня, плача от несносной боли,

Звала его, мечась в каких-то липких

Объятьях паутины, но напрасно

Рвалась она на волю – сеть сжималась,

Давя её, и Стелла, видя ясно

Любимого погибель, понимала,

Что ничего уже не успевает:

Спасти не может, выбраться не в силах -

Доступно ей лишь наблюдать, как тает

В тумане зыбком воин славный Милош.

И в душном мареве кошмара Стелла

Почувствовала вдруг дыханье чьё-то,

Оно давало силы ей и смелость

Разрушить сеть и выйти из-под гнёта.

Руками, как крылами птицы вольной,

Размахивала Стелла, ощущая,

Что поддаются путы, и что вскоре

Она свободна будет…. На прощанье

Стряхнула Стелла липких нитей горсти

И побежала к скорбному кургану,

А там уже торчали только кости

Врагов из-под земли, заросшей странной

Белесовато-сизою травою,

Роса на той траве ещё дымилась,

И сквозь туман и дым над головою

Воронья стая, каркая, резвилась.

И руки тех скелетов будто снова

Между собой в могиле воевали,

Хватая и круша один другого

И даже после смерти не сдаваясь.

У Стеллы от ужасной этой бойни

Похолодело всё, она с опаской

Приблизилась, увидев под травою

Лица любимого черты… тут краски

Померкли, всё опять в тумане скрылось,

Подул внезапно ветер леденящий,

И поле битвы словно растворилось,

Княгиню оставляя среди чащи

Глухого леса, а она от страха

Безудержно и горестно рыдая,

Брела бессмысленно во тьме, пропахшей

Кошмаром нескончаемой печали…

Но вдруг, как тёплое прикосновенье

Любимых губ, её лицо затронул

Луч одинокой лаской, и мгновенно

Всё осветил вокруг он…. Вот у дома

Стоит княгиня и в лучистых брызгах

Купается от счастья и хохочет,

А солнышко ей радужные искры

Бросает щедро и легко щекочет

Лицо и шею ласкою желанной…

Потом вдруг снова холодеет воздух

И Стелла вновь у скорбного кургана

Зовёт любимого и причитает слёзно.

Крича во сне, она в объятьях мужа

Металась наяву, её он, робко

Руками обхватив, баюкал, стужу

Своим дыханьем изгоняя тёплым.

Едва касаясь щёк и шеи тонкой,

Он поцелуем радужным, летучим

Согреть лицо пытался, но не тронуть

Манящей сласти губ её зовущих.

Монахом себя втайне ощущая,

Князь, словно беззащитного младенца,

Её качал и тихо, улыбаясь,

Шептал ей что-то ласково, а сердце

Влюблённого супруга билось страстно

И выскочить готовилось, не помня

Увещеваний разума, но властно

Князь подавил все мысли о греховном

Ему сейчас доступном наслажденье,

Ведь клятвы узы как аркан держали

И, сам себе дивясь, он вновь смиренно

Укутывал княгиню одеялом,

Сцеловывая слёз солёно-сладких

Росинки на трепещущих ресницах,

Покуда не иссякли без остатка

Потоки горя и не стало сниться

Жене любимой радостное что-то.

И лишь тогда устало опустился

Князь рядом с ней, стирая капли пота –

Следы терзаний нравственных, и слился

С подушкой цветом кожи, ведь к моральным

Мученьям добавлялись болей муки

И слабость от кровопотери в ранах,

Что вновь открылись. Он к любимой руки

В отчаянье простёр, она их нежно,

В своих ладонях сжала, князь сознанье

Теряя, ощущал её поддержку

И плыл в полубредовом состоянье

На грани сна и грёзы. Стелла крепко

Супруга обняла, не просыпаясь,

И прошептала: « Любый мой, ответь мне…»

И князь, пробормотав в полусознанье:

«Я здесь, моя родная, я с тобою, -

Её ладоней трепетно коснулся

Губами, иссушёнными борьбою

С болезнью и с моралью, – я вернулся…»

А Стелла, потянув к себе ладони,

Вслед за руками в сонной полуяви

Приблизила лицо его родное

К своим губам. Князь, сладость ощущая

Любимых губ в такой близи желанной,

Почти что неосознанно нашёл их

Истерзанными недугом устами

И, с робостью какой-то отрешённой,

В горячечном полубезумье странном,

Он наслаждался прелестью забытых

Прикосновений, трепетных лобзаний,

Признаний мимолётных, вздохов слитных,

Объятий исступленных, рук тревожных,

Скользящих поцелуев бесконечных

И пальцев ласковых и осторожных,

Мятущихся и ищущих извечно

Лишь им одним знакомую тропинку

К вершинам скрытой облаками страсти,

Когда две разобщённых половинки

Становятся неразделимым счастьем…

Едва иссякла сладостность истомы,

Представилось вдруг князю, как он сможет

Проснувшейся жене признаться в сонном

Безумии меж ними, ведь несложно

Предугадать, что трепетность и нежность

Уступят место здравости рассудка,

А страстные порывы неизбежно

Княгиня назовёт дурным поступком.

Иль даже хуже – станет насмехаться

Над путаницей странной, что возникла

В болезненном бреду их, и стараться

Забыть о ней скорее. Он убито

Ловил себя на мыслях о разлуке,

О разочарованье, что постигнет

Жену его, которая не будет

Искать других причин их страсти дикой,

Как нездоровье или же безумье,

А, может даже, клятвопреступленье

Иль результат бессовестной задумки -

Любой исход ему был неприемлем.

И князь, супругу нежно обнимая,

Пытался сохранить в душе навеки

Её прекрасный образ, твёрдо зная,

Что не простит ему жена нелепой

Попытки совращения и может,

Забыв про долг супружеский, ни разу

Не подойти к нему. И, безнадёжно

Об этом размышляя, он не сразу

Увидел, как в проёме вдруг несмело

Возникла женщина, прошла по залу,

Приблизилась безмолвно, посмотрела

На их с княгинею следы баталий

В постели разорённой, после робко

Поставила корзинку с чем-то вкусным

В углу и, покачнувшись ненароком,

Тихонько всхлипнула-вздохнула грустно.

Потом ушла к окну и там беззвучно

Рыдала, искусав до крови губы,

О крахе одного из самых лучших

Её мечтаний, трепетных и глупых,

О том, что может для неё сей странник

Стать чем-то большим, нежели безвестным

Бродягой благородным, гостем странным

Её укрытия. Но неуместно

Об этом грезить стало после вида

Тел, распростёртых и соединённых

Какой-то светлой общностью, открытой

Для всех, кто зрит. Она недоумённо

Оглядывала пару на постели,

Пытаясь, осознав неумолимость

Того, что видит, примириться с нею

И, сердце усмирив, чтоб так не билось

От боли и от ревности жестокой,

Уйти, бежать скорей, а лучше вовсе

Забыть про эту башню и про то, как

Она, в мечтах взлетев, разбилась оземь.

Когда же от её гневливых взоров,

Что прожигали дыры, князь очнулся

И обратил внимание, что вскоре

Испепелят его, он повернулся

К пришелице и вопросил лукаво:

«Что потеряла здесь ты, незнакомка?»

В ответ та лишь рукой махнула: «Право,

Не стоит мой ответ того, чтоб столько

Ему вниманья уделять, мой странник.

А кто такая я – ты знаешь точно,

Ведь вот уж две недели, как я стала

Твоей сиделкой добровольной ночью,

А днём тебя сынок мой навещает.

Ужели ты его не помнишь тоже?

А он ведь только о тебе болтает –

Какой ты сильный, смелый и пригожий».

«Пригожий я? Да шутит он, наверно,

Ведь краше в гроб кладут, чем стал я ныне».

«Не знаю, но берёт с тебя пример он

И молится о странном господине».

Смутился князь: «Да что ж во мне такого,

Чтоб за меня молиться малым детям?»

И улыбнулась женщина: «Ты снова

Остаться хочешь скромным, незаметным,

А ведь о подвиге твоём, навряд ли

Не слышал хоть единый горожанин.

Да и в краю обширном ты порядком

Известен и прославлен несказанно.

И ты сего достоин, витязь славный!

Хоть ты уже сыскал свою награду…

А, может, ты поведаешь мне, странник,

Кто та, что спит сейчас с тобою рядом?»

И князь, смутившись, отвечал: «Не знаю,

Обязан ли я возвещать об этом,

Но я так рад, что прокричать желаю

Всем людям, морю, солнцу, полю, ветру -

Вот эта женщина, со мной на ложе,

Моя жена законная, княгиня,

Любимая моя. И, кстати, тоже

Она за мной ухаживает ныне,

А потому настаивать не смею

Я на дальнейшей обо мне заботе…»

«Как скажешь… - Женщина уйти скорее

Хотела, чтобы слёз не видел тот, кто

Стал для неё и горем, и отрадой,

И наказаньем, и наградой дивной,

Но не смогла. – Раз мне ходить не надо,

Позволь к тебе наведываться сыну.

Ведь Радомил тебе не помешает?»

«Конечно же, пусть прибегает малый…

Забавный он такой – не заскучаешь,

Да я и полюбил его, пожалуй».

«Что ж, так и будет… - Женщина украдкой

Слезу смахнула. - Раз тебе по нраву,

То он, тем паче, будет счастлив. Ладно,

Пора мне, я пойду, скиталец славный».

И удалилась. Князь вздохнул устало,

Жену, обняв, прижал к себе покрепче

И, прошептав молитвы благодарность,

Забылся до рассвета сном беспечным.

А женщина, вернувшись, на прощанье

Погладила его с тоской щемящей,

Присела рядом на пол и печально

Ему пропела шёпотом звенящим:

«Где б ни был ты, друг мой, я этой песней

Всегда тебя сыщу во тьме унылой,

Так пробудись-проснись, мой друг чудесный –

Я рушниками стол тебе накрыла…»

Князь улыбнулся счастливо и, сонно

Пробормотав: «Вот голос тот волшебный,

Что воскресил меня…» И беспокойно

Зашевелился. «Мой скиталец бедный…» -

Проговорила женщина в смятенье,

Склонившись к витязю, но тут же резко

Отдёрнулась, увидев как из тени

Рука взметнулась женская и веско

Легла на плечи странника, тот нежно

Прижал её к губам и улыбнулся,

Настолько счастливо и безмятежно,

Что бедная пришелица, ревнуя

И радуясь в душе одновременно,

Тому, насколько он влюблено-светел,

Приподнялась тихонько и смиренно

Из комнаты исчезла, не заметив,

Как вслед её уходу приоткрылись

На краткий миг два глаза полусонных,

Рассеянно по залу проводили

И вновь, сомкнулись в сладкой полудрёме.

А женщина, сжав кулаки от боли

И зубы стиснув, сдерживала стоны,

Пока внизу не оказалась, вволю

Там нарыдавшись. Ветерок влюблённо

Ей щёки остужал и увивался

Вокруг концов её платка игриво,

Высушивая влагу. Вдруг в ближайших

Кустах зашевелилось что-то. Живо

В тень отступила женщина и вскоре

Смогла увидеть, как из-под деревьев,

Что высились в камнях живым забором,

Мужчина пробирался, прячась, к двери,

Немного постоял у входа, после

Вверх побежал по лестнице поспешно.

А женщина вослед, хоть и не просто

Ей было возвратиться в зал, где нежно

Супругу обнимал её любимый,

Но всё ж тревога, пересилив ревность

И горечь от прозренья, победила,

Погнав её наверх, где шёпот гневный,

Пришельцу возражая, раздавался,

Его браня за что-то. Постепенно

Беседа в жаркий спор перерастала.

И женщина, прислушавшись, презренно

На лестнице во тьме закрыла уши,

Чтоб не разочаровываться дале,

Ведь план какой-то подлый и бездушный

Два брата в этом споре обсуждали.

Хотя вначале было всё невинно,

По крайней мере, ей так показалось –

«Погиб твой воин! – Возвестил мужчина. -

Я прибыл слишком поздно, милый братец.

Пока я мчался, всё уже свершилось,

Моя подмога бесполезна стала -

В кургане иссечённых тел вершиной

Был твой геройский витязь и стоял он,

Врага последнего держа за горло,

По пояс в трупах, что опорой были,

А рядом пёс валялся и безмолвно

Он дёргал лапой в придорожной пыли.

Освободив с трудом дружка из плена

Могучих рук воителя, я понял,

Что тот ещё живой, но постепенно

Отходит в мир иной, почти покойник.

Поведал он, как часом ране воин

С бесстрашным псом, как будто гром всевышний,

Разили всех вокруг. Потом спокойно

Он выдохнул и умер. И излишне

Расспрашивать подробности мне было –

Всё видел сам: доспехи, кровь, забвенье,

И вороньё над трупами кружило.

А мне лишь оставалось погребенью

Предать всех павших – их я между сосен

В одной могиле братской упокоил.

И даже пса отважного не бросил

Укрыл его ветвями и землёю

Неподалёку от захороненья

Разгромленного войска и героя,

Который за тебя им, без сомненья,

Отмстил нещадно, с доблестью такою,

Что по земле ещё легенды долго

О сём сражении слагаться станут,

Воспев героя славного и подвиг

Во имя мщенья и любви. Тут странник,

Сжав зубы, процедил: «Что-то устал я

От этих саг о доблести и прочем,

Герой герою рознь, а Милош славный

Не стоит стольких слов. Давай покончим

Мы с обсужденьем этого деянья.

А лучше о другом поговорим мы –

В смятенье я, что делать мне не знаю,

Хочу я лишь любить и быть любимым,

Супружеской заботой наслаждаясь

И чувствуя, что мы неразделимы,

Вот только, я боюсь, такой подарок

Из рук моих княгиня не воспримет.

А я бы так хотел увидеть нежность

В глазах её, и ласку слов услышать

Так просто - не в насмешку, не в поддержку,

А потому, что слог любовью дышит…

Но почему-то стало это ныне

Несбыточной и глупою мечтою –

Моя жена любимая княгиня

Увлечена другим, и я не скрою

Ты снимешь груз с души моей, коль скажешь,

Что я был прав, воспользовавшись правом

Супруга любящего. Брат вздохнул протяжно

И молвил: «Это всё твои забавы –

Любовь и уважение к супруге,

По мне бы – так в телегу и до дому,

Пока она тут спит, и будь, что будет –

В родной земле всё станет по-другому:

Там ты правитель, князь, и не посмеет

Жена твоя ослушаться приказа,

Как скажешь, так и будет…. Поскорее

Вам нужно уезжать отсюда – сразу

Княгиню ты срази известьем скорбным

О гибели любимого и тут же

Её утешь, а после пусть покорно

Домой она вернётся вслед за мужем.

Как план тебе?» И князь кивнул угрюмо:

«Хороший план, но только поступить так -

Я не могу с ней…» «Ну тогда придумай

Свой вариант развития событий,

Учти лишь, что недолго предаваться,

Княгиня будет горю и рыданьям,

Она сильна, и очень может статься,

Придя в себя, захочет на прощанье

Увидеть тело друга дорогого,

А это может быть проблематично,

Но знаешь сам, что убедить любого

Жена твоя сумеет. Я бы лично

Сам всё организовывал незримо,

И сам осуществлял всё это втайне,

Прикинувшись больным. И пусть не примет

Княгиня поначалу цепь случайных,

Неясных ей и смутных изменений,

Но постепенно, выплакавшись в чутких

Твоих объятьях, любящих и верных,

Иначе поглядит на то, что смутно

Уже давно в душе подозревала –

Ты для неё единственный и милый

Супруг и князь, а Милош лишь забава,

Лишь тень за княжеским престолом, сила

В отсутствии законного владыки

Её земель, да, в общем-то, и тела...»

Задумался тут князь – ведь прав братишка

И говорит он то, о чём хотелось

Ему и самому сказать, но страшно

Произнести, а вдруг лишь хуже станет.

Хотя к чему в мученьях напрасных

Ждать правильность решений, коль обманом

Княгиню так легко запутать, чтобы

Жить счастливо, беспечно, бесшабашно,

Не слыша совести терзаний злобных,

Раскаянья и прочих мыслей тяжких.

Так рассуждая, князь на брата глянул,

Прочтя в его глазах лишь одобренье

Своим сомнительно-моральным планам,

И, отметя последние сомненья,

Кивнул согласно. Брат достал флакончик:

«То зелье сонное, братишка. Знаешь,

Что делать с ним? Тогда к исходу ночи

В тумане предрассветном отъезжаем…»

И вышел. Князь к супруге повернулся:

«Прости, родная, я хотел бы честно

Всё рассказать тебе, но слишком вкусы

Меняются твои, и мне известно

Доподлинно, что выберешь ты ныне,

Куда помчишься, лишь узнаешь правду,

Поэтому, любимая княгиня,

Я лучше скрою кое-что – так надо.

И ты в дальнейшем убедишься – это

Единственно возможным было действом…

Так долго жил я тускло и бесцветно,

Ища тебя везде и не надеясь

На то, что я найду тебя когда-то

Или хотя бы вспомню ненароком,

Что я теперь не в силах отказаться

От радости, пусть даже и жестокой,

С тобою рядом быть и утром ранним

В глазах твоих увидеть отраженье

Минувших сновидений и желаний

И предвкушенье новых впечатлений:

Со мною, между мною и тобою

И от тебя ко мне – всё это счастье

Я не отдам и не позволю боли

Застить опять всё горечью ненастной.

Наверно, я кажусь тебе тираном,

Но я готов своих поступков подлость

Любовью искупить и раскаяньем…»

И князь умолк смущённо, после обнял

Супругу нежно и легко коснулся

Губ, щёк и лба крестом своеобразным

Из поцелуев. Чуть скривясь, нагнулся

К корзинке у изножья и лекарство,

Точнее зелье сонное, добавил

В какое-то из блюд, флакончик спрятал

На доски под матрасом и расправил

Его, как мог, стараясь аккуратно

Укрыть всё и жену не потревожить,

Пусть спит пока, она ещё успеет

Оплакать гибель воина, попозже,

Когда от сна очнётся. Князь, не смея

Смолчать, хотел хотя бы отодвинуть,

Отсрочить, оттянуть тот миг несчастный,

Когда в глазах жены его любимой

Улыбка потускнеет и угаснет,

Сменившись маской скорби и слезами

Безмолвной муки, беспредельной боли,

Безудержной тоски и пониманья,

Что всё невозвратимо. Князь невольно

Похолодел, сие представив явно,

И одеялом Стеллу потеплее

Укутал, как защитой от страданий

Грядущего, в который раз жалея,

Что именно ему известья горечь

Придётся дать супруге непокорной,

Чтоб после самолично успокоить,

В объятиях согревая животворных.

А Стелла, ничего пока не зная,

Но будто чувствуя, вздохнула сонно,

Перевернулась, к мужу прижимаясь,

И, положив на грудь ему ладони,

Поверх них головою умостилась,

Щекой потёршись, словно кошка, томно.

Но вдруг, тихонько вскрикнув, пробудилась,

Глаза открыв в испуге. Князь влюблённо

Супруге в очи глянул: «С возвращеньем,

Моя родная девочка. Надеюсь,

Что отдохнула ты, и настроенье

Улучшилось твоё от сновидений.

Ты в них, наверное, летала где-то,

Гуляла по цветному разнотравью,

А, может быть, во сне тебе ответы

Пришли на все вопросы…» «Я не знаю,

Где я была, - княгиня отвечала, -

Но там навряд ли так уж беспечально,

Ведь я в том сновидении кричала

Так, что сама от криков просыпалась.

Я помню лишь объятий чьих-то нежность,

И это было не в бреду, а в яви.

Не ты ли это был?» Князь безмятежно

Взирал на Стеллу, а внутри играли

Одновременно барабан тревожный

И флейта трепетная дикую кантату

Воспоминаний светлых. «Ну, возможно,

Что это был и я, но виноватым

Себя я не сочту – ты так страдала,

Рыдая безутешно и стеная,

Что сердце от печали разрывалось…

Я просто рядом был и, помогая

Тебе преодолеть терзаний боли

И страхи от кошмарных сновидений,

В объятиях баюкал и не боле…»

«Поверить ли…? - И Стелла на мгновенье

Нахмурилась скептически. – Я знаю -

Ты мне солгать не сможешь, но загвоздка

Вся в том, что я порою просыпаясь -

Не до конца, наполовину, просто

Всё слыша, чувствуя, но безучастно,

Как будто посторонний дух над телом –

Вдруг ощущала нечто…» Князь бесстрастно

Смотрел в глаза супруге: «Ты б хотела,

Чтоб это «нечто» правдой оказалось?

Иль, может, чудилось тебе то, что ты

Сама давно желала, но боялась

Себе признаться в том бесповоротно?

Княгиня побледнела, растерялась,

Вскочила, от смущенья пунцовея,

Взглянула строго: «Я сказать боялась?!

В уме ль ты, князь?» «Да, милая, в уме я.

Я разным быть пытался: грозным, нежным,

Понятливым, гневливым, милосердным,

Пытался быть смиренным и безгрешным.

Но я мужчина, а не ворох сена,

Есть у меня желания мужские,

И есть права законного супруга.

Быть может, позабыла ты, какие?

Так я напомню…. Не гляди с испугом –

Не нужно мне сейчас твоих натужных

Благоговейных ласк и взглядов пресных,

Пока что мне достаточно радушных,

Приветливых, добросердечных, честных

Меж нами отношений – без раздоров,

Без взглядов укоризненных и гордых,

Без глупых непонятных договоров,

Без этих клятв о разных там свободах.

Давай, родная, просто наслаждаться

Тем, что мы рядом и пока что вместе…

Ну, притворись хотя бы! Может статься,

Что я поверю в это…» «Интересно… -

Прищурилась княгиня. - А зачем мне

Быть честной, раз ты просишь притворяться?

Запутался ты, муж мой, и значенье

Сему я вижу в том, что ты бояться

Чего-то стал, но разделить не хочешь

Со мною это тягостное бремя.

Я угадала, князь? Ты озабочен

Тем, что мне знать опасно и не время?

И что же это - радость или горе?

Чем мне предстанет утреннее солнце –

Знамением рассвета иль укором

Того, что никогда уж не вернётся?

Ну, что же ты молчишь… - Супруг, опешив,

На Стеллу посмотрел ошеломлённо

И головой качнул в неясном жесте:

То ль да, то ль нет - не разберёшь. – И кто мне

Теперь поведает, что ждать отныне,

Раз ты, мой муж, скрываешь эту правду…»

«Я не скрываю, о, моя княгиня -

Я не хочу быть злым и беспощадным.

Давай поговорим о сём попозже,

Когда ты обретёшь все свои силы

Для разговора этого». «О, Боже! –

Вскричала Стелла. – Что ещё случилось?!»

«Должна поесть сперва ты. – Князь упорно

От темы уходил. – Ты обо мне лишь

Заботилась доселе. Я же помню -

Ты за прошедший день и не присела,

Чтобы перекусить хотя бы мельком,

Всё я, да я, ещё твой этот Милош.

Себя заморишь ты. Там, у постели,

Стоит корзинка, в ней еда. Ты милость

Мне окажи – давай, с тобою вместе

Разделим мы наш полуночный ужин,

Иль, может, ранний завтрак, только честно –

Тебе и мне напополам». «Не нужно

Меня жалеть, мой князь – сейчас все тайны

Ты мне открой, а трапезу потом мы

Разделим на двоих». «Э, нет, мой ангел,

Я тоже быть умею непреклонным –

Сначала ты поешь…» И князь с хитринкой

В глазах смотрел, как, побурчав, супруга

Достала принесённую корзинку

И разложила перед ним по кругу

Все яства. После на кровать присела:

«Сначала ты, мой друг, а я попозже.

Смотри-ка – сам весь бледный, даже белый

И всё туда же. Мы сейчас подложим

Тебе под спину валик из подушки

И одеяла – будет поудобней

Тебе есть самому». И князь послушно

Жену за плечи молча полуобнял,

В душе и торжествуя, и печалясь,

Дал усадить себя, чуть задохнувшись,

Всё ж слаб ещё, и будто бы случайно

К супруге ближе подтолкнул свой ужин,

А после наблюдал, как, насыщаясь,

Вдруг огляделась Стелла и поспешно

Его кормить пыталась, усыпая

Вокруг себя всё крошками потешно,

Поскольку князь, играючи в больного

И немощного, уклонялся, вяло,

Но очень ловко, от всего съестного,

Что в рот ему запихивать старалась

Заботливо жена. Вот, наконец-то,

Всё скормлено-рассыпано-растёрто

По ним обоим, и лишь тут заметив

Притворство, Стелла выпрямилась гордо,

А после улыбнулась, не сдержавшись –

Отчаянный испуг изображая,

Супруг ей подмигнул, расхохотавшись,

Меж тем, как всё внутри его дрожало

От боли, и, стряхнув небрежно крошки,

В последний раз обвёл княгиню взглядом,

Стараясь сохранить в душе подольше

Счастливой этой трапезы усладу.

А Стелла вдруг опять зевнула сонно,

Ладошкой рот в смущенье прикрывая,

Но тут же подскочила возмущённо:

«Да что же это за напасть такая!

Недавно я лишь встала! Сколько можно -

Я ж не медведь в берлоге, в самом деле -

Спать постоянно. Да и раньше тоже

Я не валялась день-деньской в постели.

Такое раз лишь было – я уснула

И провела почти, что две недели

В каком-то полузабытьи… минуло

С поры той восемь лет уже. – И Стелла,

На мужа посмотрев, вздохнула. – Это

Случилось, когда вести о разгроме

И гибели твоей лишили света

Меня и Злату. Мы тогда, не помню

Уж сколько, прорыдали с ней, а после

В какое-то оцепененье впали,

На смерть похожее – без снов, а просто

Глухой туман, и беспробудно спали

В объятиях друг друга дни и ночи,

Лишь изредка, сквозь сон, глотая что-то.

И, если бы не слуги, мы бы с дочкой

Наверно так и умерли бы». «Вот как… -

Князь улыбнулся грустно, - вы скорбели

По мне со Златой?» «А ты думал – пир мы

Весёлый закатили, песни пели

Хвалебные врагам, а после мирно

Жить продолжали? - И с укором Стелла

На мужа глянула. – Я месяц с лишним

Спала потом вполглаза, всё смотрела,

Как дочка наша – дышит иль не дышит -

А то она ещё полгода долгих

Смириться не могла и всё молилась,

Надеясь, что увидит на дороге

Тебя, мой друг». «А дальше что случилось?»

«А дальше побратим твой ей утеху

Нашёл весьма занятную – он Злату

На тренировку взял, и вскоре смехом

Сменились слёзы скорби. А в награду

Он получил любовь и через годы,

Что пролетели, словно не бывало,

Её он в жёны взял пред всем народом –

Вот так, супруг мой, дело обстояло.

И князь, украдкой вытирая слёзы,

Что по щекам катились непокорно,

С улыбкой горькой молвил: «Как же поздно

Вернулся я - уж дочка мамой скоро,

Быть может, станет,… а я помню кроху,

Что на моих коленях помещалась.

Теперь она жена… - И он со вздохом

Вновь улыбнулся. – Но какая жалость,

Что я всё это пропустил». Тут, вспомнив

О том, что Стелла под влияньем зелья

Заснёт уж скоро, князь в своих ладонях

Её ладони робко сжал, жалея

О муках, наносимых неизбежно

Известием трагическим, но зная,

Что нет пути другого, обнял нежно,

В душе все битвы разом проклиная,

И произнёс печально: «Сим признаньем

Я причиняю боль тебе, но помни,

Что рядом я, и мне твои страданья,

Как собственные…. Я отваром сонным

Тебе разбавил кушанья. Простишь ли

Обман мне этот? Просто я боялся -

Ты навредишь себе, когда услышишь,

Что сгинул твой герой. Он храбро дрался,

И подвигу его сравненья нету,

Но всё ж врагов несчётно было больше,

И Милош твой погиб. Возможно в этом

Есть часть моей вины – я не был должен,

Ревнуя и пылая жаждой мщенья, -

И князь потупился, вздохнув печально, -

Его на гибель обрекать в сраженье,

Которое заведомо провально.

Конечно же, как благородный воин,

Боец неустрашимый и умелый,

Он честью это счёл…» «Теперь спокоен

Ты, мой супруг? – И Стелла посмотрела

С какой-то отрешённостью покорной

В глаза ему. – Препятствие для счастья

Устранено – мой Милош упокоен

В земле сырой, а я теперь во власти

Твоей любви болезненно-ревнивой

И брачных уз, ошейником суровым

Смиряющих мой вольный дух, игриво

И беспощадно. Впрочем, я готова

Твоей женой законной оставаться,

Но дай мне, я прошу, хоть сутки, муж мой,

Чтоб с Милошем, как должно, попрощаться,

А после… - И княгиня, отвернувшись,

Глаза закрыла, но упрямо слёзы

Сквозь завесу ресниц струились тихо

По бледной мраморности щёк. – Да, поздно

Теперь сопротивляться мне, и выход

У нас один – забыть всё и вернуться

Назад на восемь лет, в былую дружбу.

Ты только разреши мне прикоснуться,

К любимому ещё раз…» «Нет! Не нужно! -

Супруг, решительно и даже грозно

Взглянул на Стеллу и добавил строго. –

Его похоронили. Несерьёзно

Ведёшь себя ты. Слишком чести много

Для воина простого, чтоб княгиня

Рыдала по нему и так страдала.

А ну-ка, вспомни, кто ты есть! Отныне,

И не смотри так – не дави на жалость,

Я не желаю больше слышать даже

О Милоше твоём. Забудем лучше,

Действительно, мы всё, что было. Скажем

Ему прощай…» Тут Стелла, захлебнувшись

Глотком непролитых рыданий, горько

Расхохоталась и, давясь слезами,

Глотала судорожно воздух спёртый

Просторной залы, что темницей стала.

Откашлявшись, и отгоняя сонный

Дурман, уже одолевавший разум,

Она проговорила: «Что же – воин

Свой долг исполнил, так что можно разом

Забыть и беды прошлые, и совесть,

Начав всё заново. А возвращенье

Исчезнувшего князя – это повод

Для новых празднеств». Князь отвёл в смущенье

Глаза от засыпающей супруги,

Пробуркнув что-то вроде: «Мне виднее,

Как поступить…» И вдруг привстал в испуге –

Вздохнув последний раз, жена, за шею

Руками ухватившись, вдруг упала,

Как деревцо, подбитое у корня

Секирой острой, и недвижна стала.

А князь, от ужаса себя не помня,

Кричал в отчаянье, взывая к небу:

«Эй! Кто-нибудь! Пожалуйста! О, Боже!

Спасите! Я прошу вас! Кто б ты не был,

Ну, помоги же мне, ведь ты же можешь!»

Но только двери стук далёкий снизу

Услышал он, и ветра гул тревожный

По залу, разносился. Князь приблизил

Лицо к губам жены и осторожно

Дыхание проверил, после ухо,

К груди ей приложил, кривясь невольно

От боли, ощутил, как сердце глухо

Толкает кровь по жилкам, успокоил

Своё неровно бьющееся сердце

И распрямился, выдохнув устало,

Но всё ж тревога за жену вглядеться

В её лицо супруга заставляла.

И с горьким сожалением отметив

Запавших глаз обводы, кожи бледность,

Пытался князь найти в душе ответы

На вечный свой вопрос – а если бредом

Назвать его мучительную жажду

Потребности владеть единолично

Душой жены своей, то разве каждый

Супруг того же не желает. Слишком

Цена тому конечно непомерна –

Чужая жизнь взамен благополучья

Его любви, а воинская верность -

Залог любви спокойствия. Но лучше

Ему жить так, чем тяжесть от потери

И безнадёжность сосуществованья,

В бессмысленности, что ничем не греет,

С постылой, нелюбимой, нежеланной.

Пусть и с сознанием ежеминутной

Несправедливости усилий тщетных

Завоевать вновь сердце - хоть не нужно,

Наверное, такое раболепье

В смешенье диком с ревностью и страстью,

Его жене возлюбленной - и всё же

На жизнь такую князь давал согласье

Перед самим собой. А уж к подножью

Любви своей готов был возложить он

Весь мир подлунный и людей в том мире,

Себя, как мира часть, и всех событий

Чреду, что счастье близкое сулили.

Уснув за философствованьем этим

С любимой рядом, уложив удобно

Её в своих объятьях, не заметил

Князь, как рассветный ветерок холодный,

Бодрящей свежестью пройдясь по залу,

Их нежно овевал, и только шёпот

Вернувшегося утром Ратислава

Прогнал его недужную дремоту,

Заставив подскочить. Но брат спокойно

Сказал ему: « Не стоит волноваться,

Коль ты своё задание исполнил,

То дальше мне позволь уже справляться.

Готово всё: телега, кони, сено,

Чтоб вам помягче было, остаётся

Спустить вас только вниз, там меж каменьев

Перенести тихонечко к повозке

И в путь скорей отправиться. Князь брата

За шею обнял: «Что ж – пусть так и будет.

Княгиню первой забирай пока что,

Потом за мной придёшь. И хоть осудит

Меня жена потом – ну что ж, за дело -

Коль ей так легче станет, пусть бранится,

А я стерплю…. Ну, что стоишь?» И Стеллу

На руки вскинул брат и, словно птица,

Слетел вниз по ступеням, по дорожке

К повозке за завалами промчался,

И там невестку водрузил на ложе

Из шкур и сена. «Полежи тут малость,

Пока схожу я за твоим супругом.

Как я люблю, когда вы так послушны,

Строптивицы». И обернувши туго

В попону Стеллу, Ратислав радушно

Ей улыбнулся, а потом, за братом

Вернувшись, точно так же осторожно,

Его принёс и очень аккуратно

В повозку уложил, косясь тревожно

На то, как брат белеет от страданий,

Что причинялись, вольно иль невольно,

Любым движением, и уж подавно

Такой транспортировкой. Князь, от болей

Сознание почти теряя, на бок

Пытался повернуться, чтоб с любимой

Дорогой долгой быть всё время рядом,

Держа её в объятьях, но княгини

На месте не было, попона только

Лежала скрученная на телеге.

«Да что ж это такое?!» - Вскрикнул горько

Несчастный князь, от ужаса белея.

«Я здесь её оставил, братец милый, -

В растерянности Ратислав промолвил, -

Она спала, да и навряд ли в силах

Была уйти сама…» Князь ненадолго

В молчанье погрузился, после скорбно

На брата глянул: «Ну, и что нам делать?

Домой мне возвращаться неудобно.

Да и зачем мне дом, коль в нём нет Стеллы?

Куда она сбежала? Или кто-то

Помог сбежать ей? Но тогда кто это?

Ведь было всё так складно до того, как

Тебе жену доверил я». В рассветном

Луче блеснул вдруг зайчиком искристым

Прозрачный камушек серёжки женской,

Князь в сене отыскал её и стиснул

В ладони крепко: «Это интересно…

На Стелле не было таких серёжек,

А, значит, это потерял воришка

Жены моей… - И князь вздохнул. - Ну, что же,

Вот вам и след. Эх, где же ты, мой Рыжий...?»

И тут как будто вовсе ниоткуда

Комок пушистый, пролетев, взметнулся

На край телеги, взлаивая скудно

И молотя хвостом по лапам, ткнулся

Холодным носом в щёку князя, рьяно

Облизывая всё, что смог достать он.

«Вот это да! – Воскликнул князь. – Ну, прямо,

Чудеснейшее чудо! Да и, кстати, -

Он к брату повернулся, - как же вышло,

Что пёс, которого похоронили,

Невероятным образом вдруг выжил?

А, может, Милош тоже не в могиле?

И это он, ожив, похитил Стеллу?

Смотри-ка, пёс, похоже, здесь причастен –

В земле и нос, и лапы. Мне б хотелось,

Коль буду я над телом своим властен,

Во всём, как подобает, разобраться –

Сперва поехать нужно к полю битвы

И там проверить - может оказаться,

Что Милош жив - тогда разведать скрытно,

Куда он мог поехать, и где помощь

Могли бы оказать бойцу-герою,

И есть тут мысль одна…, но только помни ж,

Всё делать нужно в тайне». «Да, я скрою

Любое наше злодеянье, братик…»

«Нет, злодеяний мы творить не станем –

Коль будет бой, он будет честным; хватит

Мне прятаться – и я, и он изранен,

А, значит, силы уравнялись наши…

Но я отвлёкся что-то – нужно прежде

Попасть на место битвы, ну а дальше

Посмотрим, что нам делать…» «Не удержишь

Поводьев даже ты, братишка. Как же

Поедешь ты туда?» «А вот – телега.

Чем не решение…?» «Там лес». «Неважно!»

«Там тропки - там телеге не проехать…»

«Неважно, я сказал! – Князь разъярённо

На брата посмотрел. – Мне нужно Стеллу

Найти скорей, и недуг не препона -

С коня не упаду. Иль из постели

Её искать прикажешь мне?» «Послушай,

Что я придумал. Вовсе нет резона

Куда-то ехать, узнавать. Нам лучше

Остаться здесь - мы побываем дома,

Ты отдохнёшь, подлечишься, а Милош,

Коль не погиб, сюда всенепременно

Вернётся за княгиней, ну а мы уж

И проследим, и схватим, чтоб не смел он

Претендовать на жён чужих. Тем самым,

Двух зайцев мы убьём одним ударом:

И выясним, где Стелла, и узнаем,

Кто ей помог и как…» «Ох, парень-парень,

Как ты охоч, скрываясь за другими,

И, вроде бы, не сам, а как бы сбоку,

Осуществлять, баталии лихие

И побеждать… и тоже ненароком,

Случайно будто бы. Но Бог с тобою.

Продолжим лучше. Как же ты сумеешь

Пленить один могучего героя?

Ведь я, как видишь, всё ещё болею,

А значит не помощник тебе ныне.

Сам Милоша поймаешь?» «Но ведь ты же…» -

Тут Ратислав потупился. «Что? Сильный

Ты лишь, когда мы вместе? Ладно…. Рыжий,

Иди сюда, хороший мой. Скажи мне,

Кого ты откопал, и где сейчас он?

Давай, веди туда нас, друг мой псина.

А что ты морду опустил несчастно?

Вести не хочешь? Да, вот это новость…

Отвык ты от хозяина, похоже,

За время двух смертей. И где же новый

Хозяин твой, а, пёс? Из-за кого же

Ты так смущённо лапой прикрываешь

Свой нос и глазки хитрые? Ох, псина…!

Ну, что ж ты всё вздыхаешь и зеваешь,

И пыль хвостом метёшь, так интенсивно?

Ну ладно – не желаешь и не надо,

Воспользуемся планом Ратислава,

Вези домой нас, брат, и пусть засада

Сыграет роль свою в поимке славной. -

Князь пса в телегу затащил. – Здесь будешь. -

И опустился рядом с ним устало. -

Поехали, а то проснутся люди,

А нам бы схоронится не мешало…»

И Ратислав поводья молча тронул,

Конь шагом-рысью потащил повозку,

И аккуратно, по дороге торной,

Довёз свой ценный груз до перекрёстка.

А там по улицам пустынным, гулким,

Меж пробуждающихся окон сонных,

Телега докатилась до проулка,

Где жил когда-то князь. «Вот мы и дома. -

Он тихо прошептал, любуясь статным

Дощатым теремком. - Всё, как я помнил:

Уютно, скромно. Боже, как приятно,

Что сохранился он, любимый дом наш.

Официальный терем на пригорке

Стоит себе для княжеских приёмов

И проживания владыки – гордо,

Незыблемо – и только этот домик… -

Тут князь с улыбкой грустной будто обнял

Глазами отчий дом. – В нём свет и радость,

И доброта…. Пойдём скорей – я словно

Здесь оживаю, в детство возвращаясь».

И Ратислав, тихонько стукнув в ставни,

Кивнул на брата выбежавшей дворне –

Заахав, слуги быстро подостлали

На сено покрывало, чтоб удобней

Перенести им было господина,

Не потревожив раны, приподняли

Его с телеги, дома на холстину,

Обмыв, переложили, после сняли

Бинты с засохшей кровью, замотали,

Все раны вновь, мазь нанеся и травы.

И, полчаса спустя, в кровать устало

Князь опустился, ощущая странный

Покой и умиротворенья лёгкость,

Как будто все невзгоды, разом сгинув,

Сменились светлой радостью полёта.

С улыбкой умиления он сдвинул

К ногам перины мягкие, неспешно

Теплом родного дома наслаждаясь,

И сквозь дремоту сладостную, нежно

Всей суете вокруг него кивая.

А Рыжий, видя, что его хозяин

В руках надёжных счастлив и обласкан,

Рванул стремительно туда, где ране,

Лишь час назад, он точно так же трясся

На досках жёстких хлипкой тарантайки,

Которой правил мальчуган задорный.

Поехал дальше он, а Рыжий втайне

С неё удрал, лишь сил набрался, чтобы

Хозяину любимому охраной

Быть в башне старой и, коль будет надо,

Погибнуть рядом, прикрывая раны

Своим мохнатым телом. А в награду

Ему хватило бы ладони жёсткой

Касания скупого на прощанье,

Иль ласки слов - мол, всё в порядке, пёс мой,

Героем был ты, друга защищая -

Как незадолго до того услышал

Он эти благодарные признанья

Из уст другого. Но тогда излишней

Они казались роскошью, и странно

Их было принимать от удалого,

С собачьей точки зренья, вояки,

Который неуклонно и сурово

Столь многих одолел в безумной драке,

Что пёс был рад бы просто быть с ним рядом,

Безмолвно повинуясь, обожая

И не ища похвал, а беспощадно

Противника его уничтожая.

Тот воин, утомившись, пал, когда все,

Кто противостоял ему в сраженье,

Уже повержено свалились наземь,

Не смея глаз поднять от униженья,

Что их разбил один боец отважный,

Пусть с помощью хвостатого тарана,

Который, словно щит живой, бесстрашно

Врага давил, не замечая раны

От стрел летящих. Витязь после боя,

Когда уже глаза его закрылись,

Из сил последних пса, прощаясь, обнял

И благодарно потрепал загривок.

Потом уж Рыжий чувствовал, как кто-то,

Бранясь сквозь скрип зубовный, их объятья

Разнял безжалостно и, в яму, скопом

С телами чьими-то, закинул. Так и

Лежать бы псу недвижным в жуткой яме

Под ветками колючими, но вдруг он

Услышал плач мальчишеский, и сами

Задвигались все лапы. С полминуты

Пёс бесполезно рыл, как оказалось,

Не вверх, а вглубь, а после воздух свежий

Ворвался в его яму, пробиваясь

Сквозь наслоенье веток. Рыжий нежно

Лизнул ладонь, протянутую другом,

И, помогая маленьким ручонкам,

Полез наверх, туда, где от испуга

И жалости к нему, рыдал мальчонка.

Увидев пса живым, малыш от счастья

Его обнять пытался, только Рыжий,

Увертываясь, вырвался - напрасно

Его мальчишка звал, пёс зов не слышал -

Он нос уткнувши в землю, нюхал чутко,

Где друг зарыт, и вскоре обнаружил

В овраге тело сваленное, в жутких

Раненьях боевых. А после дружно

Они, с мальчонкой вместе, ввысь тащили

Тяжёлое бесчувственное тело,

И на повозку хлипкую ложили

Бойца отважного. Потом умело

Малыш коняге свистнул, и повозка,

Трясясь, скрипя, по кочкам и ухабам,

Доехала до старой башни. Бросив

Мальца и друга нового, пёс слабо

Им что-то гавкнул, вроде бы в поддержку -

Держитесь, мол, товарищи, я скоро -

И убежал…. Ну а теперь, в надежде

Их снова отыскать, он мчался в город,

Где жил мальчонка вместе с той, что звалась

И матушкой родимой, и Надёжей,

Следы повозки вынюхать пытаясь

Средь прочих лишних запахов дорожных.

Найдя знакомый след, понёсся Рыжий

По улочкам извилистым тенистым,

Сперва рысцой, потом уже вприпрыжку,

Пока не ткнулся носом в двери чистой

Бревенчатой избушки. Не решаясь

Проситься в дом, пёс на пороге скромно

Улёгся в ожидании хозяев,

Вполглаза бдя и взлаивая сонно.

А в это время в домике тревожно

Ходила от кровати до кровати

Та, что, как знали мы, звалась Надёжей,

И озиралась в страхе – ну, как схватят

Её за совокупность дел греховных:

Сперва она похитила княгиню,

А после, лишь доехав с ней до дому,

Узрела у дверей родного сына,

Который тайно вывез в бричке старой

Неведомо как найденного дядю

В её, опять же, дом - и это станет

Для княжьих слуг свидетельством наглядным

Злоумышления. Но по-другому

Надёжа поступить была не в силах,

Ведь Милош мужу брат, где ж, как не дома,

Выхаживать его. И Радомила

Послав переодеться и помыться

От грязи, что налипла ровным слоем,

Куда возможно только, молодица

За деверя взялась. Сперва герою

Лекарственные травы отварила,

Отваром, остудив, промыла раны,

А травами всё тело обложила,

От пяток до ноздрей, поскольку там лишь

Нашлась бы пара мест всего, без явных

Иль скрытых повреждений, остальное,

Покрыто было сетью старых шрамов

И ссадин с синяками ровным слоем.

А после обмотав бойца льняными

Полотнами, оставила на время

В кровати Радомила, и на сына

Во двор пошла взглянуть. А тот бесцельно,

По-прежнему чумазый, на крылечке

Сидел с какой-то псиной безобразной

И развлекался тем, что ей беспечно

Клал голову на лапы и, проказя,

Тянул к себе за уши, да задорно

Смеялся, когда псина недовольно

Пыталась лапы выдернуть, притворно

Рыча в лицо проказнику. «Напомни

Мне, сын, зачем тебя я посылала? –

Сурово хмуря брови, вопросила

Притихшего мальчонку мать. – Иль мало

Тебе лишь слов одних?» «Да нет… - уныло

Ей отвечал малец, - я просто встретил

Вот это чудо. – И ручонкой грязной

Он обнял пса. – А время не заметил,

Как пробежало. Да и можно разве

Его мне было выгнать?» «Нет, конечно, -

С ехидцей лёгкой молвила Надёжа, -

Такого пса - и выгнать… Ладно – встречу

Вы от души отметили, похоже.

Теперь отмойтесь оба, да почище,

Потом идите в дом – вас покормлю я.

И не надейтесь – я всё вижу, слышишь!

Забав вам хватит…» - Лёгким поцелуем

Щеки коснулась сына, скрылась в доме,

Порог перешагнула и застыла,

Невольно ощущая посторонней

Себя в своей же комнате. Закрыла

Глаза в смущенье праведном и снова

Ушла во двор, где сын резвился в кадке

С водою дождевой, а псина, словно

Щенок шкодливый, тявкала украдкой,

Взбивая лапой радугу весёлых

Летучих пузырей из пены мыльной

И на лету ловя их пастью. Вскоре

Надёжа отвлеклась и позабыла

Тот казус, из-за коего любимый

Дом стал ей как-то разом неприятен.

А в это время в комнате причина

Её терзаний нравственных обратно

Вдоль по стене на ощупь пробиралась,

К своей кровати, глаз не открывая,

Шепча сквозь сон: «Ну, вот и всё – дождались…»

И просветлённо миру улыбаясь.

Когда супруг сказал о смерти лютой

Любимого её, то помутилось

У Стеллы в голове всё, перепутав

Слова и мысли меж собой. Но милость

Ей оказал Господь, позволив скорби

Дать передышку малую сознанью,

В беспамятство повергнув ненадолго

Несчастную. А дальше, по желанью

Заботливого мужа, сном дурманным

Продлился её обморок на время

Поездки, что спланировали втайне

Супруг и Ратислав. В их намеренья

Входило, видимо, отравой сонной,

Которая именовалась зельем,

Княгиню опоить, а после к дому

Её скорей доставить. Ну, а цели,

По-видимому, разные у братьев….

Супруг хотел, наверное, чтоб Стелла

Была его лишь, но о том сказать ей

Он не хотел - устал иль надоело.

А, может, счёл, что хватит уговоров -

Пора жену решительно поставить

На место, ей положенное, в спорах

Не видя смысла. Ну, а Ратиславу,

Хотелось, видимо, отмстить жестоко

За всех друзей, что пали в двух сраженьях -

И с Милошем, и с князем - но так, чтобы

Он сам был непричастен. Выждав время,

А заодно из дома взяв флакончик

С отваром сонным, Ратислав обратно

К супругам поспешил, стремясь покончить

Одним ударом и со старшим братом,

И с Милошем, могучим и бесстрашным.

Вначале попытался он отправить

И Стеллу, и братишку прочь из башни,

Чтоб не мешали разбираться с главной

Причиной, по которой его банда

Ушла в небытие. Хотя и верит

Ему пока что брат, да он и сам бы

Не догадался ни о чём, но Стелле

Услышать будет мало, что покоен

Жених любимый, ей ведь нужно станет

Узнать доподлинно и место боя,

И обстоятельства той битвы славной.

А значит, коль не усыпить, то тут же

Она поедет и найдёт, пожалуй,

Поляну эту, там уж обнаружит,

Что не погиб её боец удалый,

Что просто ранен он... спасёт, конечно,

Любимого, а он уж ей расскажет,

И брату заодно, как безупречно

Разыгран был спектакль. А, может, даже

И смысл представленья разгадает,

Хотя сам Ратислав хотел бы вникнуть

В мотив своей задумки, но, кто знает –

Ум женский, ум мужской – и вот раскрыта

Его коварства суть. Хотя коварным

Себя он не считал ни в коей мере –

Хотелось просто власти, просто славы,

Пусть даже они зиждутся на скверных

Деяниях, сокрытых ныне чинно

Той самой силой власти вожделенной,

К которой он стремился так, что сгинул

В стремленье том, как князь благословенный

И как любимый сын, которым втайне

Гордилась мать и доверяла править,

Пока болел отец. А если станет

Известно обо всём ей - злая слава

Его, как предводителя бандитов,

Убьёт её. И значит нужно срочно

Свидетелей всех обезвредить тихо:

Кому-то просто голову мороча,

Как брату, например, а кто-то, подвиг

Свершив свой, отойдёт с дороги молча,

Освободив и брата от тревоги

По поводу жены, и не пороча

Ни Ратислава правдою постыдной,

Ни Стеллу с князем выбором нелёгким.

И всё бы так и было, но, как видно,

Фортуна, помахав рукой, жестоко

Над планами их с братом посмеялась

И улетела прочь, в недоуменье

Оставив всех: и Стелла потерялась

В неведомом им с князем направленье,

И Милош - то ли умер, то ли выжил –

Неясно ничего. Меж тем княгиня

Не больше похитителей что либо

В случившемся понять могла - кто вынул

Её из той телеги, как так вышло,

Что, потеряв сознанье рядом с мужем,

Она пришла в себя под чьей-то крышей -

Для этого ум ясный был ей нужен.

Но под влияньем пагубного зелья

У Стеллы не хватало сил на то, чтоб

Сну воспротивиться. Она над телом

Плыла, его не ощущая, просто

Ловила сквозь дурманящую дрёму

Обрывки разговоров и как будто

Витала над землёй, одно лишь помня –

Ей надобно проснуться и распутать

Хитросплетенье заговора-бреда

Меж Ратиславом и её супругом,

А после прочь умчаться и разведать,

Что стало с Милошем. Но вновь по кругу

Скользили эти мысли в лабиринте

Дум незначительных, их словно кто-то

Хотел нарочно спутать, чтоб княгиня

Не выпуталась из оков дремотных.

И Стелла, погружаясь в царство грёзы –

Без боли и забот, без сожалений –

Вдруг ощутила, как её уносят,

Потом кладут куда-то… на мгновенье

В себя пришла, мельком увидев лица:

Сначала Ратислава, после чьё-то,

Ей неизвестное…, но вновь ресницы

Сомкнулись, погрузив её в дремоту.

Опять дороги долгой ощущенье,

Чужие голоса… иль нет – знакомый

Мальчишеский дискант, а через время

Постели мягкость в неизвестном доме.

А дальше вовсе всё неясно стало:

Шум льющейся воды, зубовный скрежет,

Трав запах, звон металла по металлу

Звук рвущейся материи и свежесть

Ворвавшегося воздуха, стук двери,

Потом вдруг тишина, стон еле слышный,

Мгновенно стихнувший. Cебе не веря,

Прислушалась княгиня – кто-то дышит

Неподалёку от неё натужно.

Приподнялась она с кровати сонно

И побрела, куда не зная, тут же

Споткнувшись о лежанку, потрясённо

Ощупала руками чьё-то тело,

Полотнами обмотанное туго,

И, распахнув глаза, воззрилась Стелла

На, невесть как, воскреснувшего друга.

Упав бессильно на колени рядом

С лежащим без сознания любимым

Она, его целуя, повторяла:

«Живой… живой… вернулся… цел… не сгинул…» -

И нежно, навредить боясь, касалась

Ран страшных и повязок, побуревших

От крови, пролитой во имя славы

Её супруга-князя. Милош нежно,

В себя придя на миг, накрыл ладонью

Трепещущие пальчики княгини,

И, поднеся к губам, их сжал легонько.

Но после вновь сознание, покинув

Измученное тело, улетело

В неведомые солнечные дали,

Туда, где свет и радость беспредельны,

Туда, где нет ни боли, ни страданий.

А Стелла, вновь почувствовав, что зелье

Дремотой вязкой оплетает разум,

Тихонько побрела назад к постели,

Чтоб, лишь проснувшись, возвратится сразу

К любимому. Пока ж, не замечая

Вокруг себя сквозь сомкнутые веки

Других событий, просто ощущая,

Что здесь им безопасно, вдоль по стенке

Прошла княгиня, на кровать упала

И провалилась в омут сновидений.

Надёжа, между тем, всё не решалась

Войти в свой дом, сгорая от смущенья

При мысли только, что опять узреет

Она чужих объятий неразрывных

Немую страсть, но всё ж в душе надеясь

На эту встречу Милоша с княгиней.

Ведь воссоединение влюблённых

И ей даст право ожидать от Бога

Подарок свыше – князь, в жене законной

Разочарован будучи, в итоге

Возможно, здесь захочет оставаться,

Средь тех, кто ему предан бесконечно,

Среди родных, друзей, и, может статься,

Почувствует он нежность и сердечность

Любви её. Пускай безумной страсти

Не вспыхнет между ними, но Надёже

Хватило б, вероятно, просто счастья

Быть рядом с ним, вдыхая воздух тот же,

Которым дышит князь, и уповая

На то, что её скромная забота

О друге дорогом, не помешает

Ему в его делах - наоборот он

Оценит всё и будет с ней.… Но это,

Надёжа понимала, лишь мечтания

И, оборвав их сладостность на светлой

Лиричной ноте, посмеялась втайне

Над дум наивной глупостью, вздохнула,

Прислушалась – за дверью вроде тихо –

Перекрестилась трижды и шагнула

Вглубь дома, обозвав себя трусихой

И дурочкой стыдливой. Но, окинув

Внимательно вокруг всё, чуть спокойней

По комнате прошла до середины

И замерла, скосив глаза к иконам –

Какие-то скрежещущие звуки

Послышались ей от стены, где Милош

Лежал, замотанный в полотна. Жути

Им добавляло то, что доносилось

Сие как будто вовсе ниоткуда -

От пола ль, с потолка ли – непонятно.

Надёжа, воздуха глотнув, в тот угол

Направилась тихонько… и обратно,

С досады фыркнув, возвратилась тут же,

Над страхами своими потешаясь –

То гость её израненный, очнувшись,

Из плена выбирался, раздирая

Руками обессиленными путы

Оков целительных, а где не рвалось,

Какой-то железякою скрипучей

Их разрезал старательно, пытаясь

Быстрей освободиться. «Кто там ходит?! –

Вскричал он вслед Надёже. – Умоляю

Помочь мне встать – я должен был сегодня

К любимой возвратиться, но, желая

Вернуться поскорее к ней с победой,

Я, видимо, дорогой заблудился

И к вам попал. Прошу вас мне поведать

Как вас зовут, и где я очутился?»

Надёжа обернулась, улыбнувшись:

«Ну, здравствуй, братец Велимира славный,

Меня ты не узнал? Что ж, пусть, но лучше

Тебе лежать спокойно, а то раны

Откроются по-новой, уж и так ты

Заставил кровоточить их немало.

Ну, что же ты, как малое дитя-то…

Ну, посмотри вокруг… ну, вспомни – Чалый,

Твой брат покойный, я…» «Надёжа?! Ты ли?!

Мой добрый ангел – это ты, Надёжа?

О, Господи!» «Да, это я, мой милый

Братишка младший мужа. Хоть, похоже,

Что ты теперь уж не братишка младший,

А старший друг, защитник и опора

Мне и сынам моим. А Чалый даже

Упоминал когда-то в разговоре,

Что ты его наставник». «Чалый! - Милош

Вдруг подскочил в кровати. – Ну, конечно!

Где он сейчас?! Зови его!» «Ты милость

Мне окажи – не рвись так, мой сердечный.

Где сын - не знаю, только я, возможно,

Смогу слегка помочь твоим страданьям,

Когда привстанешь ты, но осторожно,

И глянешь вон туда, в тот угол дальний.

Да, не скачи же так ты, ради Бога,

Дай помогу чуть-чуть. Вон, под окошком,

В углу, кровать, а в ней твоя тревога

Спит сладким сном. Не бойся, мой хороший, -

Надёжа усмехнулась, - всё в порядке -

Жива, здорова милая княгиня -

Твоей любимой просто влили в яства

Немного зелья сонного…. Нет, с ними

Ты разберёшься после, ишь ты, прыткий,

Чуть жив, а всё туда же – в бой кровавый.

Лежи уж…» - И хозяйка вновь с улыбкой

Укутала страдальца в покрывала.

«Но я же должен…!» «Нет, мой милый братик,

Ты ничего и никому не должен.

Навоевался уж…, пожалуй, хватит».

«Да нет, я буду очень осторожен.

Но мне теперь необходимо сделать

Всё самому, а то проблемы наши

Так долго были на плечах у Стеллы,

Пока мы бились насмерть и бесстрашьем,

Своим хвалились перед ней, что дивно,

Как удаётся так держаться стойко

Величественно и несокрушимо,

Средь всех этих невзгод и бед жестоких,

Моей любимой. И довольно – больше

Я не позволю ей за всё в ответе

Быть вместо нас». «Конечно, мой хороший. -

Надёжа снова улыбнулась. - С этим

Мы справиться поможем ей…» «Поможем?»

«Да, милый братик - ты пока не в силах

Сам справиться. Да и потом, мы всё же

С тобой родня. Не так ли?» «Ну, спасибо. –

И Милош просиял. - Я принимаю

Содействие твоё, но ненадолго,

Пока не встану на ноги, а там уж

Сам разберусь со всеми. – Глянул строго,

Нахмурился и продолжал. - Негоже,

Чтоб ложным чувством долга прикрывался

Какой-то подлый план с моралью Божьей…»

«Ну, что ты так опять развоевался?

Ведь всё же хорошо – вы снова вместе,

Препятствия вполне преодолимы…»

«Преодолимы? Думаешь?» «Ты здесь и

Жив, слава Богу, а твоей любимой

Теперь уже ничто не угрожает -

Ей нечего бояться, ведь о доме,

В котором я живу, никто не знает».

«Ну, что же, ты права, но только помни,

Что князь здесь тоже средь родных и близких,

Которые ему самозабвенно

Помочь готовы». «Пусть. Ведь даже мысли

Не закрадётся в головы их, где мы

Посмели спрятать Стеллу. – И Надёжа

Печально усмехнулась. – Это просто

Нелепость, несуразица – до дрожи

Боюсь я, что отыщет дом мой тот, кто

В нём гость желанный самый…» Милош в руки

Её ладони взял: «Прости, хозяйка,

Тебе мы столько причинили муки

Своим здесь появленьем и терзаем

Тебя до сей поры…» «Нет, братик, что ты! –

Отчаянно воскликнула Надёжа. -

Поверь, я рада вам, и мне забота

О вас не в тягость…» «Что-то не похоже. -

Заметил Милош вскользь. – Постой, не нужно

Нам споры затевать – мы скоро сами

Уйдём, лишь встану на ноги…» «Послушай…!

Прошу вас, оставайтесь оба - с вами

Не так мне одиноко и тревожно,

И, вроде бы при деле…. Понимаешь? -

И Милош ей кивнул согласно. - Можно

Ведь задержаться здесь вам? Ты не знаешь,

Как трудно, как тоскливо ночью тёмной

Без сильной и уверенной поддержки

Мужчины настоящего…» «Ну, полно

Жалеть себя… - И Милош, обняв, нежно

Погладил по плечу невестку. – Лучше

Ты вспомни-ка, сестрёнка дорогая,

Что у тебя сыны растут - не скучно

Тебе, пожалуй, с ними…. Вот – другая

Улыбка сразу засияла, лик твой

Как будто солнцем ясным озаряя.

Лукавишь ты, сестричка - вон, смотри-ка,

Ты всё ещё прекрасна, и теряют

Все кавалеры свой покой бессрочно,

Лишь только повстречаются с тобою.

Ну, что ты так смеёшься – это точно…»

«Откуда ж ты всё знаешь, дорогой мой…?

Э, нет, братишка, мой к закату возраст

Приблизится уж скоро». «Ох, Надёжа…

Ты молодых ещё заткнёшь за пояс,

Коль улыбнёшься, как сейчас. Негоже

К себе настолько сильно быть критичной,

Ведь доброту твою, твою отвагу

И голос твой, певучий, мелодичный,

Мне столько раз хвалил один бродяга».

Надёжа, покраснев слегка, вгляделась

В прищур очей насмешливых: «Ох, братик,

И как тебе ещё не надоело

Шутить так надо мною? Может, хватит?

Какой ещё бродяга?» «Интересно -

Зарделась, засмущалась… Что такое? –

И Милош, подмигнул хозяйке. – Песню

Напел недавно мне один знакомый.

Он вспоминал её с такой отрадой,

С такой тоской, с такой щемящей лаской

К певунье, что спасла его…» «Не надо!

Оставь в покое прошлое!» «Напрасно…

Ведь, он, как понимаю, Радомилу

Приходиться отцом - бродяга этот.

Иль ты теперь всё знаешь?» «Нет же, Милош!

И даже не пытайся – пусть он где-то

Всесильный князь, сие мне безразлично,

Он для меня остался, как и прежде,

Тем странником-героем и обычным

Мужчиной, что люблю я безнадежно».

«Зачем же так страдать, ведь ты же можешь

Всё рассказать ему, а он, наверно,

Тебя полюбит, вспомнив». «Что ж, несложно

Всё рассказать, а что потом…» «Проверишь,

Попробуешь когда. Довольно пряток!

Я знаю – это трудно, признаваться

В том, что скрываешь даже от себя ты…»

«Что знать ты можешь о сокрытой страсти?!»

«Что знать могу…? – Скривился Милош горько

И улыбнулся так, что у Надёжи

Захолонуло сердце от глубокой

Тоски в его глазах. - Да уж, похоже,

Одну и ту же пережили боль мы,

Тех для себя избрав, кто изначально

Был несвободен в выборе, поскольку

Родился властелином, соблюдая

Незыблемых традиций непреклонный

Закон, суровостью сравнимый разве

С баталий воинских святым законом –

Сначала интересы государства,

А после уж всё прочее: и страсти,

И личные симпатии, и даже

Великая любовь, страданья, счастье –

Всё это после, прежде прок и разум.

Что означает, милая сестрёнка -

С тобою мы в тени особ верховных.

Хотя сие привычно мне, поскольку

Живу я так давно уже – безмолвной,

Послушной тенью за плечом любимым,

Щитом пред ней, мечом её разящим,

И счастлив этим был, пока княгиня

Вдруг не решила изменить всё…» «Страшно?»

«Не страшно – непривычно, я как будто,

Упав с горы, лечу, но как-то странно -

Не вниз, а вверх - и с каждою минутой

Всё больше понимаю, что обманут,

Причём самим собой…» «Мудришь ты что-то.

Попроще объясни мне, будь любезен:

Упал…, летишь…, обманут тем полётом….

Уж говори, как есть». «В мечтах я грезил

О счастье быть с любимой постоянно,

Всю жизнь её покой оберегая,

Неподалёку, но на расстоянье,

Поскольку жизнь ей суждена другая,

Чем быть с простым воякой. Ей! Княгине!

Красавице! И вдруг избрать простого

Служаку, пусть геройского, в сединах

Да в ранах…» «Ну, и что же тут такого?

Ты разве не любил её?» «Любил ли…? –

И Милош снова улыбнулся горько. –

Любовь – пустое слово перед силой

Тех чувств, что я к ней ощущал. Да только

Она ведь…» «Просто женщина, братишка…

Которая желает быть любимой,

Единственной и слабой». «Знаю…» «Ишь, ты!

Всё знаешь и глупишь. Необходимо

Не просто знать, а Стелле ежечасно,

Ежеминутно повторять о том, что…

Нет, думаю, уж это-то подвластно

Тебе сказать без нас. Иль, нет? Иль точно

Допустишь ты, чтоб красотой словесной

Твою невесту (ведь невесту, Милош!)

Супруг сманил обратно - он известный

Сладкоречивец. Что же ты…? Ведь сила

Любви твоей нисколько не уступит

Его пылающей безумно страсти.

Так в чём же дело? Почему ты тупо

Склоняешься пред господином? Разве

Ещё причины есть, по коим Стелла

Не может быть твоей, когда ты столько

Уже во имя глупой мести сделал –

Чужой, тебе ненужной и жестокой.

Не хмурься! Знаю – это воздаянье

За боль и раны князя и за то, что

Тогда на поле ты, хоть сам был ранен,

Не вынес её мужа. Но ведь прошлым

Нельзя всю жизнь калечить, братик милый -

Вы ж были Богом созданы друг другу.

Княгиня хочет быть с тобою, Милош!

И что теперь – отдать её супругу?

Несправедливо…» «Да, ты абсолютно

Права, сестрёнка мудрая – я просто

В смятенье от того, как перепутан

Стал мир мой после всех событий, после

Слов Стеллы о любви к моей персоне,

Ничем не отличившейся пока что,

Кроме геройств на поле брани…» «Скромный,

Но глупый… - И Надёжа вздох свой тяжкий

Продолжила смешком. – Твоя наивность

В вопросах женской логики понятна -

Привык к сраженьям ты, похвально, дивно,

Но всё же призадумайся-ка, брат мой.

Да, нам важна мужская ваша доблесть

На поле брани, но важней гораздо

Для женщины, чтоб был мужчина добрым

И щедрым – не бою, не напоказ, а

В поступках каждодневных, в жизни мирной,

Дыша естественностью благородства,

И, будучи стеной несокрушимой

Перед любой бедой, считал, что просто

Осуществляет он мужское право

Служить опорой женщине любимой,

Как ты, мой дорогой скромняга славный…»

Смутился Милош: «В этом вся причина

Её любви ко мне? Но каждый воин

Обязан быть защитой и опорой

Семье своей, иначе недостоин

Он права жить в семье. Что ж в том такого

Особенного, чтоб любить за это?»

Надёжа, просмеявшись, обречённо

Рукой махнула: «Ладно - пусть. Ты где-то

Прав по-мужски – у доблести законы

Свои, и женскому уму подвластно

Лишь принимать их, не пытаясь вникнуть

В основополагающие части

Состава этих догм. Но всё же свыкнись

И ты с простой, но непреложной явью –

Тебя избрали, значит, ты достоин;

Всё остальное вздор. Тебе же, право,

Не стоит больше даже беспокоить

Себя пустым раздумьем – коль ты в небе,

Лети и будь сим счастлив. И неважно,

Куда тебя несёт, ведь где б ты не был,

Её любовь с тобой крылом бесстрашным.

А значит, чем бы ни были преграды,

Они не больше, чем заминкой малой

Предстанут перед вами, и не надо

Их даже замечать». «Ну что ж, пожалуй,

Ты вновь права сестрёнка, хоть и сложно

Понять мне это всё, но я уж лучше

Приму на веру, то, что невозможно

Мне осознать умом, хотя и…» «Слушай,

Друг мой сердечный, я уже устала

Смеяться – пожалей меня, братишка -

Порой бывает целой жизни мало,

Чтобы понять любовь, да и излишне

Пытаться нам понять её. Одно лишь

Усвой, мой дорогой – своей заботой

О княжеской суровой тяжкой доле

Свою судьбу ты обделяешь в чём-то».

«Но он же…!» «Да, мой милый, он, конечно,

Твой князь - ему почёт и уваженье

Оказывать ты должен, но сердечность

Не стоит всё же путать с униженьем».

«Какое унижение, сестричка?

Почтительность людей не унижает.

Потом – это скорее дань привычке

Склоняться перед ним. Не помешает

Ещё нам вспомнить о присяге, святость

Которой для бойца неоспорима.

К тому ж он муж её, а эта клятва

Пред Богом и людьми. Необходимо

Забыв всё это, стать свиньёй последней,

Закрыв глаза на честь, на благородство,

Чтобы унизить подлою изменой

Нас с ней - унизить именно, до скотства.

Тебе, быть может, не совсем понятны

Мотивы этих рассуждений странных,

Но я таков, как есть, и мне приятно,

Что Стелле и доступны, и желанны

Мои порывы, принципы, стремленья -

Она своею мудростью всевышней,

Имея, впрочем, собственное мненье,

Не осуждает нас, но так уж вышло,

Что я, любя безудержно, не смею

Боль причинять любимой - безрассудно,

О чувствах помня лишь и не жалея

Её, в дальнейшем, размышлений трудных

О выборе меж долгом перед мужем

И светом страсти пылкой - я уж лучше

Решу всё сам, а, если будет нужно,

Отвечу тоже сам». «Себя измучил,

Ты, братик мой - ну, всё решишь, а дальше…

Что будет дальше, не подумал? Впрочем,

Твой план мне ясен – избегая фальши,

Ты Стеллу мужу предоставить хочешь,

Чтоб он решал судьбу её и волю

Чтоб был с ней милосерден, всепрощающ,

А сам, с поднятой гордо головою,

Уйдёшь на новый подвиг. Только, знаешь,

Рискуешь ты…» «Да, нет же!!! – Вскрикнул Милош. –

Не так всё будет!» «Тише, братик… тише.

Ты так сказал, так рассудил, мой милый,

Что я иначе не смогла услышать».

«Нет! Всё не так! Я сам ещё не знаю,

Как именно всё будет, но оставить

Я князю Стеллу вовсе не желаю…»

«Тогда, мой дорогой, позволь добавить –

Рискуешь ты не просто с ней расстаться,

А навсегда лишиться права даже

Увидеть или просто повстречаться

Хоть где-нибудь случайно с ней. Ты скажешь,

Что князь в своём величии позволит

Вам вместе быть, хоть я и сомневаюсь

В реальности сего, но этой боли

Для Стеллы я уж точно не желаю –

Напополам порвав себя меж страстью

И властным гласом разума холодным,

Ни там, ни здесь не пребывать в согласье

С самой собой… нет, в пыточных колодках

Не испытаешь столько мук, сколь в этой

Счастливой, так сказать, семейной жизни.

А как-то по-другому, незаметно,

Она не сможет, знаешь сам - Отчизна

И долг перед народом, перед мужем

Важны для Стеллы, ну, никак не меньше,

Чем для тебя присяга, честь иль служба

Возлюбленному князю…» «И зачем же

Глумишься надо мною ты, Надёжа -

Мне думы эти все давно знакомы.

Да, предан князю я. Ну, так и что же?

Я – воин. Я его дружины воин.

Присяга, о которой ты с ехидством

Упоминаешь вскользь, стремясь унизить

Больнее и сильнее – мой нехитрый

Закон служенья краю и Отчизне.

Коль князь прикажет мне – умру во славу

Величия его и процветанья,

С улыбкой жизнь отдав, согласно праву

Оборонять свой дом. Иль ты считаешь,

Что грех, так помышлять?» «А как же Стелла?

Она какое занимает место

В твоей душе?» «Тебе не надоело

Копаться бесконечно в этом? Если

Так любопытно, я могу ответить -

В последний раз, надеюсь - мне княгиня,

Как воздух, что дышу, как луч рассветный,

Что проблесками счастья холод зимний

Души моей, заиндевевшей после

Погибели отца, друзей и князя,

Вдруг осветил, согрев теплом, и поднял

Меня из бездны горя, неприязни

Ко всем, кто жить остался. Поначалу

Казалось мне, что между нами может

Лишь уваженье быть, но вдруг нам стало

Так радостно вдвоём и так надёжно

Друг подле друга, что, порой, хотелось,

Тогда ещё, в дни скорби неутешной,

Быть рядом с ней всегда мне. Только Стелла

Вдовством своим и отношеньем нежным

К погибшему супругу отрезвляла

Моих крамольных мыслей непотребство,

И отношенья наши оставляла

На уровне вполне добрососедских,

Но дружеских. Так шли года. Мы были

Как будто бы и вместе, и не вместе…

Любили ли друг друга? Да, любили,

Но втайне, ведь давным-давно известно -

Чем трепетнее чувства, тем их глубже,

И тщательнее от себя скрывают,

Любовь и нежность величая дружбой,

Пока…. А, впрочем, я подозреваю,

Что отношения не вдруг менялись,

Не за один короткий миг - мы просто

Друг в друге всё сильнее начинали

Нуждаться постепенно. Ну, а после

Несносной каждая разлука стала,

Неодолимой притяженья тяга,

И мы с утра до вечера пытались

Неподалёку быть, коснуться взгляда,

Случайно пусть, ответным взором страстным,

На несколько мгновений, чтоб спокойно

Жить дальше в ожидании прекрасных

Минут уединенья, без коих

Бессмысленным казался день минувший.

И бесполезным проведённый вечер.

Преодолев полночный сумрак душный,

Встречались мы в тумане предрассветном

У речки, что спиной своей широкой

Нас укрывала от досужих сплетен

И разговоров глупых…» «Ну так сколько

Всё это длились – чувства под запретом

Свиданья тайные, боязнь открыться,

Разоблаченья страхи…?» «Право слово…!

Не так всё было – я не мог решиться,

Конечно, на признанья…, только снова

Я повторяю, если бы достойным

Считал себя я чести стать супругом,

Или возлюбленным княгини, то мне,

Возможно, было б легче, но я другом

Мог быть лишь для неё – мне так казалось –

Не более…» И Милош взгляд потупил.

Надёжа провела, едва касаясь,

По прядям побелевшим: « Братик…, глупый…,

Какой же ты ещё…. Седины нажил,

А всё ещё мальчишка неразумный…

Да разве было Стелле так уж важно,

Что ты всего лишь воин, сам подумай.

Её влекла к тебе любовь, что званья

И титулы сама дарует щедро,

Хотя они ей безразличны…» «Знаю,

Но…» «Господи, помилуй привереду…!

Ему мечту, почти, что на ладони,

Преподнесли, а он опять лазейку

Всё ищет, чтобы избежать законно

Слияния с любимой». «Я не смею…

Нет, не принять княгини щедрость, это

Мне, как благословение … другое -

Не смею в грязь втоптать я, подло, слепо,

Священного союза их устои.

Ведь если брак, пред Богом заключённый,

Счесть недоразумением нелепым,

То, что тогда святым считать…» «О чём ты?»

«Об узах брака, их связавших крепко.

Хотя… ведь выход должен быть какой-то,

Его теперь найду я - обещаю.

Но только сам. Я не могу спокойно

Валяться больше здесь. Пока не знаю,

Что предприму, стратег я никудышный,

Но план один бредовый есть в запасе.

Возможно, он провальный, но, так вышло,

Что ничего другого не припас я».

И, поднапрягшись, Милош сел, сжал зубы,

Чтоб стоном не позориться, Надёжу

Поцеловал легонько в лоб: «Пусть будет

Пока всё так, как есть …» - Сложил к изножью

Своей кровати мятые полотна,

Траву рассыпав по полу невольно,

Укутал тело простынею плотно

И приподнялся, посерев от боли;

Держась за стену, глянул осторожно

Вокруг себя, промолвив тихо: «Мне бы

Костыль какой иль палку, да одёжу,

Доспехи, если есть, и ломоть хлеба».

Надёжа, ахнув, устремилась к печке:

«О, Боже, я совсем заговорилась -

Обрадовалась просто нашей встрече,

А про обед совсем-совсем забыла.

Но ничего – вот есть похлёбка, каша,

Пирог вчерашний, свежий хлеб…» «Постой же…

Не нужно много – тяжело пока что -

Мы пир горой потом с тобой устроим,

Когда вернусь. Пирог неси – я помню,

Что ты всегда на них была искусна –

Да взвара ковш, и хватит. Лучше дом мне

Ты покажи…» И Милош покачнулся,

Шагнул вперёд, стены не отпуская,

Взглянул в тот угол, где лежала Стелла

И, позабыв о боли, спотыкаясь,

Побрёл к ней через комнату. «Ох, смело…

Куда ты?! Погоди чуть-чуть, хоть трость я

Найду сейчас… Постой, неугомонный!»

Но Милош, улыбнувшись, перебросил

Ещё на шаг себя… ещё… и обнял

Любимую свою он наконец-то,

Изнеможенно оседая рядом

С её кроватью: «Всё, родная, здесь я…

Вернулся, и со мною всё в порядке:

Живой, почти здоровый – честно-честно –

А раны заживут, не сомневайся,

Не в первый раз…, зато теперь известно -

Убить меня нельзя, как ни старайся. -

И шепотом добавил, закопавшись

В волну волос душистых на подушке

Руками и лицом. – Я знаю, страшно

То, что переживаем мы, и лучше,

Наверно, было б нам судьбы теченью

Отдаться, на везенье уповая,

Но мы ведь так не сможем, к сожаленью,

А потому я снова покидаю

Тебя, моя родная. Постараюсь

Вернуться поскорее – правда, это

Не от меня зависит - и не знаю

Решится всё войной иль миром светлым.

Я не хочу вступать в конфликт, но боле

Не потерплю насилья над тобою –

Достойна ты гораздо лучшей доли,

Чем быть в плену державного разбоя

Влюблённого в тебя супруга. Всё же

Насилием любовь не воскрешают,

И это князь поймёт, но только позже…

Пока же муж твой только разрушает:

Твоё к нему доверие и дружбу,

Моё к нему почтение и веру

В то, что он мудр и справедлив…» «Не нужно

Порочить князя - он ведь просто меры

Не знает в своей страсти безнадёжной,

Поскольку сам прекрасно понимает,

Что Стеллу потерял, давно, возможно,

А, может, лишь сейчас… вот и страдает.

И так как князь считает обделённым

Себя годами горестных лишений,

То он, порою, как большой ребёнок

Игру ведёт свою… - Надёжа тенью

Скользнула возле ложа. – Вот что, братик,

Давай-ка ты подкрепишься немного,

Чем Бог послал, а там, коль силы хватит,

Отправишься за правдой в путь-дорогу.

Ну, опирайся, что же ты, смелее…

Не бойся, я и не таких таскала

С полей сражений. Или же ты с нею

Расстаться всё не можешь?» Милош встал и,

Склонившись, нежно губ княгини сонной

Коснулся поцелуем на прощанье,

Взглянул ещё раз в лик её и словно

Глазами обнял молча, обещая,

Что возвратится, как бы ни хотели

Их разлучить все недруги на свете,

Ладонями провёл над спящей Стеллой,

Зло отгоняя, охнул незаметно

От боли резкой, улыбнулся грустно

Надёже уголками губ, горящих

Прощальным поцелуем: «Ты уж, будь с ней

Поласковей, коль не вернусь я к вящей

Победной радости всех тех, кто хочет

Погибели моей, чтоб жить им стало

Намного беззаботнее и проще».

«Да, брось, братишка, это всё усталость

Тобой руководит и заставляет

Отчаянью и слабости поддаться.

Ты возвратишься к Стелле…» «Да, я знаю,

Но всё же…» «Хватит, спорщик – подкрепляться

И в путь». Надёжа, обхватив за плечи

Качнувшегося Милоша, тихонько

Его по дому провела до печки

И усадила там: «Давай-ка, вспомни,

Когда ты ел последний раз? Вот то-то…

А надо сытым принимать решенья,

Поэтому, охота-неохота,

Бери всё, что ты видишь, без стесненья

И ешь, мой дорогой, а после с сыном

Вы доберётесь до покоев княжьих,

Он кое с кем знаком из челядинов -

С какой-то там старушкой; вроде даже

Она дружна с княгиней нашей – князя

Любимой матушкой; её я, правда, каюсь,

Не видела, до сей поры, ни разу,

Но я не так давно здесь обитаю.

Но Бог с ней, с той княгиней, мы доселе

Прекрасно обходились без поддержки

Её светлейшей милости, и смели

Не узнавать властительницу…» «Дерзко

И не совсем почтительно - я вижу

Обиду на неё ты держишь втайне.

За что, не скажешь? Или кто обижен

Был при тебе княгиней? Иль случайно

Она тебя унизила?» «Нет! Что ты?!

Добрее и мудрей княгини нашей

Я не встречала… просто неохота

Склоняться перед титулом. Иль краше,

Всю жизнь прожить, как ты в надежде дикой

Господской ласки от могучей длани

Всесильного и грозного владыки.

Ну, ладно, не сердись…. Ты лучше дай мне

Торжественную клятву, что не будешь

Считать, что князь на всё имеет право,

Лишь потому, что князь он твой, забудешь

О долге перед ним, а станешь здраво

И рассудительно, как ты умеешь,

Отстаивать любовь, свою и Стеллы.

Кивни хотя бы. Вот…! Не пожалеешь

Потом об этом ты. Я б не хотела

Настаивать так сильно…» «И не стоит –

Давай-ка сменим тему мы, сестрёнка,

А то всё льём с порожнего в пустое,

Без толку и без видимого прока.

Что ты там про старушку мне вещала?

Ну, расскажи – быть может, пригодится…»

Обиделась Надёжа поначалу,

А после, перестав на брата злиться,

Заулыбалась вдруг: « Старушка эта

Какая-то… уютная, простая,

И так тепло с ней рядом. Прошлым летом

Она нас навещала с сыном. Знаешь,

Есть что-то в ней таинственное - вроде,

Обычная бабуля, коих много;

И, в то же время, поглядишь, как ходит,

Как держится на людях – важно, строго -

И оторопь берёт, порою…» Милош,

Склонившись над тарелкой, усмехнулся:

«А что же ты её не расспросила

Подробно обо всём?» «Я не рискнула

Вопросы задавать ей. Сын вот точно

Всё знает про ту бабушку – их вместе

Не раз встречать мне доводилось. Впрочем,

Их дружбу я приветствовала - если

С ней рядом был мой пострел мой вездесущий,

Исследователь мой неугомонный,

То становился тих он и послушен,

На диво просто – золотой ребёнок.

А вот и сей ребёнок. – Улыбнувшись,

Надёжа приподнялась. – Ну-ка, милый

Садись за стол скорей - вам будет нужно

Поехать с дядей… - Вдруг она вскочила

И, засмущавшись, подбежала к двери. -

Ой, здравствуйте! А мы о вас вот только

С братишкой говорили - за мгновенье

До вашего прихода – я с восторгом

Упоминала, как из Радомила,

Легко и просто, будто бы играя,

Вы дивного ребёнка сотворили…»

«Да разве ж это я – он сам был крайне

Невероятен, мне лишь оставалось

Чуть огранить сей камушек бесценный,

Подправить кое-что, но только малость,

И наслаждаться прелестью общенья

С твоим чудесным сыном. Не смущайся -

Не стоит. Привыкай – малыш покажет

Ещё себя, лишь подрастёт. Сейчас я

Немного отдышусь и, может даже,

Скажу ещё что-либо…» «Ох, простите

Невежливость мою». - Надёжа прытко

Старушку, их почтившую визитом,

Под руки подхватила и с улыбкой,

Где радость и растерянность скрутились

В один клубок пушистый, разномастный,

К столу со всем почтеньем проводила.

И только там узрела, как в, неясно,

С чего возникшем вдруг, восторге, Милош

Взирает на старушку, опускаясь

Внезапно на колено. «Здравствуй, милый… -

Тут гостья молвила. – Кто я такая,

Ты, вижу, знаешь. А позволь взглянуть мне

В твоё лицо…» И, оседая возле

Израненного воина, минуту

Молчала ошарашено, лишь грозно

Смотрела на него. Потом с натугой,

Втянув глотками воздух, прошептала:

«Кто ты – оживший сон иль призрак друга,

Которого давно я потеряла?»

«Я сын его. – Ответил Милош тихо. -

Отец давно погиб на поле ратном,

Уж восемь лет как…» «Да, я помню – лихо

Тогда вы отплатили супостатам

За всех своих товарищей погибших,

За сына моего… - Старушка скорбно,

Рыданьями на вздохе подавившись,

Слезу с щеки морщинистой утёрла. –

Я долго так считала, что бесследно

Пропал мой мальчик, мой сыночек родный,

Не полагая даже, что от неба

Я весть благую получу сегодня».

«Благая весть всегда приносит радость. -

Ей Милош отвечал, поднять пытаясь

Старушку под ошеломлённым взглядом

Надёжи, но бессильно опускаясь

Обратно. – Помоги мне! – Попросил он

Остолбеневшую слегка хозяйку. –

А то мы как-то очень некрасиво

Ведём себя с княгиней, заставляя

Её садиться на пол вместо лавки…»

Надёжа, охнув, отмерла и резво,

Пытаясь одолеть наплывы сладкой

Тошноты, подбежала. «Интересно… –

Скептически отметила старушка,

Величественно руку принимая

От растерявшейся хозяйки. - Ух, как

Ты испугалась - значит, всё же знаешь,

Что означает титул. Так зачем же

Ты ратовала, девочка, недавно

За то, что недостоин самодержец

Быть богом на земле? Пусть не подарок

Мой сын, и пусть, порой, эгоистичны

Его поступки, но роднёй суровой

Он так воспитан был, что нелогичны

Ему все эти ваши разговоры

О праве на любовь, о смене власти

В связи с его отсутствием, пусть даже

Оно и длилось восемь лет. Ведь счастья

Достоин он не менее чем, скажем,

Она иль он. - Княгиня обратила

Взор, полный горечи, поочерёдно,

На Милоша, на Стеллу. – Я б решила,

Возможно, им помочь, но мне угодно

Сначала посмотреть в глаза невестке,

А после уже властию монаршей

Их миловать или казнить на месте.

Хотя ты даже не поймёшь, как страшен

Быть может княжий гнев, ведь он ни разу

Тебя пока что не коснулся, детка,

Иначе бы разгул твоих фантазий

Не заносился так смешно и дерзко.

Забавно было мне, конечно, слушать,

Как ты, самонадеянности глупой

Поддавшись, у бойца-служаки душу

Перекроить пыталась, всуе спутав

Порядочность и совестливость с жалким,

Коленопреклонённым, бесполезным

Смирением, от коего ни жарко,

Ни холодно, а так – одна помпезность».

«Вы слышали? – Надёжа побелела. –

Но как?» Княгиня улыбнулась грустно:

«Дверям твоим давно пора бы сделать

Ремонт какой-нибудь, а то пропустят

Они не только вольнодумства дерзость,

Но и чего-то пострашней. А стоит

Оно всех неприятностей, иль сдержишь

Ты в следующий раз порыв устроить

Переворот в сознании вояки? –

И, помрачнев, старушка продолжала. –

Конечно, я, как женщина, все драки,

Наверное бы, только осуждала.

Но есть ведь взгляд мужской на мир, о коем

Понятия ты вовсе не имеешь,

А осуждаешь с дивной прямотою.

Вот ты ругаешь, хотя вряд ли смеешь,

Устои отношений меж дружиной

И светлым князем, их отцом духовным? -

Надёжа, молча глядя на княгиню,

Лишь головою замотала. – Полно…

Я ж говорю, что двери ваши хлипки,

Услышать очень много позволяют.

Не так ли, Радомил? – Малыш с улыбкой

Кивнул ей. – Ну, вот видишь. Я-то знаю,

Что ты так рассуждаешь не от злобы,

А лишь по недомыслию, но разве

Поверят в это люди - им ведь, чтобы

Другого осудить, запачкать грязью,

Немного нужно. – И княгиня снова

Вздохнула, загрустив. – Закроем лучше

Мы тему эту скользкую, готова

Простить я твой порыв, и пусть не мучит

Тебя опаска, что в княгине грозной

Врага ты обретаешь – ради внука,

Я не замечу более серьёзный,

Чем этот незначительный проступок…

Любой, кроме предательства. Ну, вот и

Опять столбом застыла ты, неужто,

Тебя не удивила та забота,

Что проявляла день за днём старушка

О мальчике, чужом ей? Да, конечно,

Красив он и умён, но не настолько,

Чтоб беспричинно проникаться нежной

И безрассудно-пламенной любовью

К ребёнку обаятельному. Хочешь

Понять ты, может быть, как я узнала,

Что Радомил мой внук? - Надёжа молча

Княгине головою закивала,

Глаза поднять боясь. – Да, не пугайся –

Не зверь же я какой и не кусаюсь…

Вот посмотри сюда и постарайся

Найти хотя б отличие». «Стараюсь.-

Надёжа прошептала, принимая

Из рук княгини медальон изящный. –

Но здесь... мой сын, по-моему. Не знаю,

Я лишь кто рисовал его?» «Не зря ж я

С ним вместе столько времени бывала,

Минут, порой, не замечая вовсе

В беседах с внуком - как-то заказала

Заезжему художнику я роспись

Стен церкви нашей, а, раз так совпало,

То и портрет миниатюрный внука

Я попросила, чтоб нарисовал он.

А, впрочем, то не главное, а ну-ка

Взгляни сюда теперь ты». – И княгиня

Ещё один потёртый медальончик

Надёже протянула. «Снова сына

На нём я узнаю … иль это очень

Похожий на него малыш. О, Боже! -

И судорожно руки прижимая

К щекам, запунцовевшим вдруг, Надёжа

Присела даже. – Кажется, я знаю,

Кто здесь изображён. Ваш сын, не так ли?»

Княгиня рассмеялась: «Наконец-то…!

Теперь сама ты видишь – как две капли

Они похожи, никуда не деться.

Хотя, признаюсь честно, что седин мне

Прибавилось изрядно, когда в зале

Вдруг появился мальчик с ликом сына:

С его улыбкой и с его глазами,

С его манерой хмурить гневно брови,

Коль что-то было княжичу не любо -

Как будто чудом ожил сын и снова

Ребёнком стал. Ну, а потом мне люди

Рассказывали, что живёт тот мальчик

Давно уж здесь с братишкой старшим, с мамой…

И я решила выяснить, что значит

Такое сходство мальчика с Владаном –

Моим пропавшим сыном – может, шутка,

Насмешницы судьбы, а может даже

Невероятность совпадений, жутких.

Но, впрочем, это всё сейчас не важно…»

«А что же важно, бабушка?» Княгиня

Оборотила взор свой увлажнённый

На Радомила, что пытался сдвинуть,

Таща за руку, Милоша: «Ну, полно,

Любимый внучек мой, не видишь – воин

В почтенье перед старостью склонился,

И он навряд ли встанет добровольно.

Ведь так, отважный витязь?» «Не решился

Ваш разговор прервать я, а иначе

Давно б уже поднялся». «Вот как…. Что же

Тогда ты медлишь до сих пор, мой мальчик?

Ведь мы уже закончили. Быть может,

Боишься ты теперь, что за Владана

Начну я мстить твоей любимой Стелле?

Иль что другое заставляет рьяно

Выказывать почтенье мне?» «Не смел я,

Ещё раз повторюсь, прервать ваш диспут.

Заслушался, наверное… - И Милош,

Надёже подмигнув, склонился низко. –

Но на колени мне другая сила

Упасть повелевала – не умея

Выказывать словами восхищенье

Красой и статью, что доселе греет

И услаждает взоры, я в смущенье,

Быть может, просто землю под ногами

Внезапно потерял от ваших дивных

Очей незабываемых, богами

И светлым духом до сих пор хранимых».

«Ох, льстец, какой! К тому ж хитрюга редкий -

Уверить хочет нас, что не научен

Искусству комплимента, сам же метко

Нас оплетает словесами. Лучше

Признайся по-хорошему, чем вызван

Порыв твоих восторгов?» «Что вы, право,

Я говорю всегда лишь то, что вижу,

И, если вы позволите, добавлю -

Есть женщины, как золотая осень,

Им возраст только добавляет красок,

А каждый уходящий год приносит

Пронзительную трепетность. Я счастлив

Увидеть в яви, что любовь, которой

Отец мой был всю жизнь свою наполнен,

С годами не увяла и, бесспорно,

По-прежнему чарует…» «Как напомнил

Ты мне сейчас отца, мой милый мальчик,

Ведь он, порою, изъяснялся так же,

Коль показать восторг не мог иначе -

С лицом бесстрастным, с выраженьем важным

Повествовал о чувствах, что рождались

При виде глаз моих, моей улыбки;

И, в восхищении его купаясь,

Я погружалась ненадолго в зыбкий

Мирок любви для нас двоих - без боли,

Без тягостных раздумий, без сомнений

О догмах и морали…. Ой, да, что я

Так разболталась, ведь впустую время

Уходит-убегает безвозвратно,

А Милошу спешить, я помню, нужно...»

«Вот я и говорю – вставай-ка, братик,

И отправляйся в путь. Скорее! Ну же!

Иль ты забыл уже, куда так мчался,

На раны не взирая и усталость?»

«Точнее, шёл с трудом или пытался

Ползти едва-едва, как мне казалось. –

Надёже отвечал с улыбкой Милош,

С колена попытавшись приподняться

И вновь бессильно опускаясь. – Видишь -

Старания мои пока напрасны.

Но я уйду – не беспокойся - только

Добраться до коня бы мне хоть как-то,

А там уж я опять сумею стойко

Держаться на ногах, чужих пока что».

«Не страшно, милый, главное - стремленье

Достичь конечной цели, не марая

При том себя бесчестием. Смелее! -

Промолвила княгиня. – Опирайся

На руки наши». Милош благодарно

Коснулся иссушённых женских пальцев

Горячечными бледными губами,

Пробормотав чуть слышно: «Я старался

Не вешать никогда на слабых женщин

Проблем своих обузу, только ныне

Выходит всё неправильно…» «Поменьше

Об этом думай». – Старая княгиня

Сощурилась насмешливо и что-то

На ухо внуку тихо прошептала.

Тот, закивав, исчез за дверью, плотно

Прикрыв тугую створку. «Я б не стала, -

Продолжила княгиня, повернувшись, –

Упрямиться так долго и так рьяно

В попытках самому подняться – лучше

Тебе, смирившись временно с изъяном,

Принять чужую помощь, даже если

Она исходит и от женщин слабых,

Ведь, поделившись силой, неизвестно,

Кто больше обретает чести, славы

И сил для новых подвигов во имя

Любви иль дружбы, нынешней иль прошлой…»

«Я понял всё, великая княгиня. –

Потупился смущённо Милош. – Больше

Не стану даже подвергать сомненью

Слов ваших правоту, ведь мир изменчив

И так бывает в нём, что мы смиренно

Склоняемся пред силой слабых женщин:

Пред мужеством и доблестью безмерной,

Пред мудростью и благородством вашим,

Пред нежной красотой и твёрдой верой

В защитников-мужчин… - Тут Милош важно

Склонился вновь, а после, невесомо

Опершись на изящную ладошку

Растроганной княгини, встал и - словно

Ни ран, ни болей, ни терзаний прошлых -

Шагнул к порогу, обернулся, вскинул

На старую княгиню взор свой ясный. –

Надеюсь, что вернусь, но, если сгину

Я неожиданно, то верю - властью,

Вам данной материнством, защитите

Вы Стеллу от супруга…» «От Владана!?» –

Вскричала мать разгневанно. «Простите, -

Смутился Милош, - не подумал». «Странно…

Умней тебя считала я, чем прочих,

И к князю большего ждала почтенья».

«Ваш сын навряд ли выслушать захочет

Совет ещё чей-либо и в решеньях

Своих он руководствоваться станет

Обиженной гордыней, но, возможно,

Позволит вам, как матери, заставить

На милость гнев сменить, хотя и сложно,

Наверно это будет…» «Что ж, за право

Смягчить судьбы удар для сына лично

Спасибо, витязь мой, хоть, Боже правый,

Как это б не звучало нелогично,

Но я другого выхода не вижу…»

«И я, княгиня. - Милош меж ладоней

Виски до боли сжал. – И ненавижу

Себя я за предательство, и помню,

Что в этом нет вины моей – я только

Судьбы желанный дар, не веря в счастье,

Смиренно принял…» «А тот дар недолго

Сиял тебе светло, и вновь ненастье

Заволокло твой путь. Не так ли, воин?»

Кивнул печально Милош: «Я пытался

Любовь и честь соединить достойно,

Но ничего не вышло – князь скитался,

Забыв про то, кем был, но помня свято,

Что где-то верно ждёт его супруга,

И вот её нашёл…, но не понятно,

Его ль она теперь жена-подруга,

А тот, кто жизнью клялся быть защитой

Сокровищ князя, чад и домочадцев,

В отсутствии хозяина похитил

Его наиглавнейшее богатство.

И вот теперь я вор, злодей бесчестный,

А князь, конечно же, имеет право

Вернуть мне боль свою, сочтя, что в мести

Он растворит предательства отраву.

Когда бы эта боль, меня коснувшись,

Не навредила Стелле – без сомненья,

Хотя та жертва мне спалила б душу,

Я всё же не посмел бы в отношенья

Меж мужем и женой вмешаться. Только

Ваш сын, княгиня, уж простите, слишком

В правах своих супружеских настойчив,

Ведя себя порою, как мальчишка,

А не почтенный князь, могучий воин,

Заботливый супруг, правитель грозный,

И потому ревнивец остановлен

Быть должен, пусть и мной, пока не поздно».

«А как же кара княжья? Не пугает?» -

Скептически сощурилась Надёжа,

К ним тихо подойдя. «Ну, пусть ругает, -

Ей Милош улыбнулся, - не убьёт же…»

«А если так?» «Ну что ж – по воле князя

Не раз на смерть ходил я, лишь бы Стелле

Немилость не делить со мной…» «Но разве

Тебе б с любимой рядом не хотелось

Прожить остаток жизни без опаски

С ней разлучиться?» «Да, конечно, очень…

Но я не мальчик уж, чтоб ради страсти

Отринуть разум всякий…» «То есть хочешь

Ты, чтобы разрешилось всё, как будто

Само собой, а ты бы в это время

И к Стелле был внимательным и чутким,

И князю тоже оставался верен?»

«Достаточно! – Вмешалась вдруг княгиня,

Взглянув сурово и нахмурясь строго. -

Оставь его в покое, ведь другим он

Не станет. Да и нужно ли…? Не могут

Иными быть бойцы дружины княжьей -

Для них бесчестие страшнее смерти,

Отдать же жизнь за князя счастлив каждый,

Не думая. В подобной круговерти,

Впервые оказался бедный Милош –

Пред ним распутьем двух тропинок узких

Нелёгкий выбор меж судьбой унылой,

Диктуемой присягой, и безумством

Любви, его ослабившей настолько,

Что он, бесстрашный воин, растерялся

Меж зовом сердца и веленьем долга.

А сын мой, гневом движим, попытался

Воспользоваться сим себе во благо -

Ему сейчас, должно быть, очень стыдно

За подлость эту…. Я ж горжусь отвагой -

Твоей, мой славный мальчик - лишь обидно,

Что не сыновней…. - И княгиня грустно

Скривилась, усмехнувшись. – Ну, да ладно -

Иди уже…. Пусть больше не допустит

Господь несправедливости досадной,

Пусть не карает строго за деянья,

А будет милосерден к вам обоим

И даст вам разум вкупе с состраданьем.

И мудрость даст…. Вперёд!» Склонился воин,

Благодаря княгиню за прощальный

Подарок слов напутственных, и молча

Направился к порогу. «Обещаю, -

Услышал он вослед, - не опорочить

Доверие твоё, но я б хотела

Надеяться, что вовсе не придётся

Защитой быть от сына мне для Стеллы,

Что всё само собою утрясётся».

Скептически кивнув и брови вскинув,

Мол, всё возможно, только нереально,

Шагнул за двери Милош и за спину,

Как плащ ненужный, лишние печали

Забросил, направляясь торопливо

К дороге в город. Вдруг ему навстречу

Роскошный конь, потряхивая гривой,

Степенно вышел – под седлом, в уздечке –

И замер рядом с Милошем, как будто

Его с собою звал… «Ты чей, коняка? –

Спросил его боец. – Иль это шутка?

Или забота чья-то? Что ж – приятно…

Спасибо, кто б ты ни был! – И, мгновенно

Вдев ногу в стремя и в седло взобравшись,

Пробормотал. – Теперь-то непременно,

Сумею я пред грозны очи ваши,

Мой князь, предстать. Да, и с удобством даже…

А-то свалился б точно по дороге

Куда-нибудь в кусты и там отважно

Лежал бы бездыханный и убогий.

Так, богатырь, довольно жалоб слёзных! –

Вдруг оборвал он сам себя. – Не стоит

Стенать сейчас и в раскаянье позднем

Вновь воду лить с порожнего в пустое.

А ну, скачи скорей, мой славный коник! -

И взвился конь, копыта застучали,

Пыль поднимая. – Время не догонишь,

Но распускаться – хуже нет печали.

Подумаешь, поранили немного…

И что теперь – в постели поселиться,

Известий ждать? Да, нет уж, ради Бога –

Я выиграл лишь бой, сраженье длится.

Приеду и скажу, мол, здесь я, княже,

Решай теперь, что для тебя дороже –

Любовь ли сохранить иль клятвы важность?

А дальше видно будет…. - Подытожив

Так цель своей поездки, Милош хлопнул

По крупу скакуна. – Быстрее, милый!

Мы после отдохнём…» И конь, галопом

По улочкам промчавшись – в пене, в мыле –

Влетел в ворота терема. Охрана

Из бравых молодцов рванулась было

Остановить, схватить, но как-то странно

Вдруг замерла, а после поклонилась

Застывшему герою и с почтеньем

Сняла его с коня. «Оставьте, братцы?!

Я, что, калека вам иль старец древний?» –

Вскричал боец, пытаясь вырываться

Из рук лихих дружинников. Но слабость,

Его вдруг одолевшая, нависла

Цепями стопудовыми. «Так надо. –

Сказал ему старшой. – Приказ нам, в смысле…

Но мы слыхали о недавней битве,

В которой был ты славен, грозный воин,

И защитил всех нас - теперь мы квиты,

Тебе защитой став. Ведь недостойно

Ловить бойца великого, как татя,

Да и княгини просьбы нам угодней,

Чем княжеский указ…» «Спасибо, братья,

Сочтёмся, коль останусь на свободе. –

Им Милош отвечал, пытаясь вникнуть

В произошедшее. – А всё ж негоже

Мне прятаться за спинами – привыкну

И разучусь быть воином. Но что же

Был издан за указ и что за просьба

К вам от княгини? Нет - коль вы не в силах

На то ответить мне, то вы бы просто

Меня в покои князя проводили,

Охраной став иль стражей». «Что ж – пусть будет,

Как хочешь ты… - И караулом встали

Вкруг Милоша бойцы. – Да, только, судя

По минувшим событиям, едва ли

Тебе он станет рад. К тому же здесь ты

Не сыщешь князя, лучше нам с тобою

Поехать в дом их тайный, чтобы вместо

Покоев княжьих не попасть в другое,

Сокрытое от взоров, помещенье…

А, впрочем, что гадать - ребята, стройся! -

Сопроводим бойца мы и прощенье

Заслужим за недавнее «геройство»,

Когда не по приказу иль неволе –

Из лености – мы видеть не желали,

Как княжич юный татем стал и болью

Наполнил край родной. Мы закрывали

Глаза на это, посчитав, что время

Пройдёт, и он за ум возьмётся вскоре,

А вышло по-иному – приключенья

Понравились княжонку. Мать же спорить

С мальчишкой не могла – со смертью мужа

Сын стал всесильным князем-господином

И, выгнав из дружины лиц ненужных,

Свою создал, послушную, дружину,

Которая не столько защищала

От банд окрестный люд, сколь незаметно

Следы лихих нападок зачищала

По повеленью князя. Длилось это

Который год уже…» Тут Милош брови

Приподнял в изумлении: «И что же –

Никто из вас не знал, где княжич бродит?

Не смел унять его? Хотя - похоже

Всё так и было…» «Он же князь наш, воин. –

Потупился тут стражник. – Наш властитель.

Ослушаться нам как? Да и спокойней

Служилось так…» «Тогда, друзья, простите,

Обижу если вас, но нет охоты

Терять на разговоры время дале.

Мой князь достойней вашего и ждёт он

Что я к нему явлюсь». «Да, мы слыхали,

Чего он ждёт…» «Мой князь хотя бы честен:

И в гневе, и в любви, и в праве отчем.

А то, что он пылает жаждой мести,

Не стоит осуждать. А вам уж точно.

Мой князь и в забытьи за правду дрался,

Защитой был для слабых и недужных…

А коль он наказать меня собрался,

Так то вас не касаемо. Я сдюжу,

На раны не глядите, гнев монарший,

Но только от него – ваш князь не в праве

Мне вред чинить, да, он мне и не страшен –

Я трусов не боюсь, а боле славен

Ничем он не бывал. И коль хотите

Вы защитить меня от бед и козней,

Которые устроил ваш властитель,

То я не возражаю, лишь бы после

Вам не страдать за это нарушенье

Указа князя…» «Не волнуйся, витязь,

Мы так решили сами, а решенье

Нам подсказал твой подвиг». «Ну, держитесь

Тогда покрепче в сёдлах. - Милош снова

Запрыгнул на коня. – Сейчас поедем

Мы в тайный дом князей, а после сговор

Ваш превратим в стремление к победе

Добра и справедливости над подлым,

Безвольным равнодушием и, если

Не струсите опять, то тоже подвиг

Свой совершите вы со мною вместе».

«Возглавь нас, командир». «Сначала, други,

Мне надобно закончить то, зачем я

Сюда приехал, а потом мы будем

Порядок возвращать с благословенья

Владана – сына старшего княгини».

Тут, Милош, посчитав, что имя это

Сказало всё бойцам, пустился с ними

В дальнейший путь, и вскоре незаметно

Отряд их, переулками, дворами,

По пустырям заросшим, меж кусточков,

Чтоб не привлечь ненужного внимания,

Добрался наконец до теремочка,

Где князь Владан покоился в довольстве

И грезил, попивая квас медовый,

Как, Стеллу отыскавши, он домой с ней

Вернётся наконец-то, чтобы вдоволь

Женой налюбоваться. Вдруг в окошке

Мелькнули чьи-то тени, князь в постели

Приподнялся тихонько и нарочно

Всхрапнул погромче – тени разлетелись,

И тут же скрипы, шорохи у двери,

Шаги… и створки тихо отворились.

Владан взглянул в проём и не поверил

Глазам своим. Видение не скрылось,

А продолжало грустно улыбаться…

«Я всё ещё в бреду?» «О, нет, мой княже -

Вам, как я вижу, лучше. Может статься,

Вы здоровей, чем я. Чем Стелла даже…»

«Со Стеллой что-то страшное?!» – В смятенье

Владан вскочил и тут же навзничь рухнул.

«О, нет, мой князь – по вашему хотенью

Спокойно спит княгиня. Только дух мой,

Снедаемый тревогой, вас проведать

Решил зачем-то. Может он напомнить

Вам захотел о клятве и заветном

Обете, коль останусь жив, препоны

Нам не чинить и отпустить княгиню

Со мной…» «Да как ты смеешь?! - Князь от гнева

Аж задыхаться стал. – Её верни мне

И убирайся!» «Но обет ваш?» «Не был

Тогда в рассудке я – болезнь и раны

Мутили разум мой и плоть терзали.

Довольно мыслей глупых – было б странно

Жену тебе отдать, найдя едва лишь.

Да ты меня не хуже понимаешь,

Что те слова для Стеллы были только –

Её чтоб успокоить. Коль желаешь

Награду получить, то – вот, изволь-ка,

Держи…! Не вздумай даже отказаться. –

И князь, содрав с руки фамильный перстень,

Его силком вложил, ломая пальцы,

В ладонь героя. – Получил – исчезни!

Сгинь! Растворись! Не попадайся больше

Ни мне, ни Стелле – я тебя лишаю

Присяги и покрова! Дерзость может

Лишь раз прощённой быть …» «Не помешаю? –

Услышали вдруг спорщики елейный

Глас брата князя. – Боже, как удачно,

Что вы здесь оба… - И, уже смелее,

Продолжил Ратислав. – Вы мне задачу

Сумели так облегчить, что, пожалуй,

Я помогу вам даже, обеспечив

Охраной по дороге от кинжалов

И мстительных дубин. Тебе же есть чем

Заняться дома, братец мой любимый –

Так поспеши. А ты, боец могучий,

Не вынуждай меня искать причину

Убить тебя опять». «Ну, вот и случай, –

Промолвил Милош, – обретя свободу,

Свершить свой выбор честно и открыто,

И я, поскольку избран воеводой,

Вам заявляю – возвращаюсь в битву:

За вас, мой князь, за род ваш и, простите,

За Стеллу – за невесту, от которой

Отречься не могу, уж как хотите.

И наперво ваш отчий дом от сора

Повымету слегка, потом, возможно,

Исчезну, но не вашим, князь веленьем,

А лишь по просьбе Стеллы, с ней же - должно,

Вам это понимать. Да, ваше рвенье

Вернуть жену понятно, даже очень,

Но только вы её спросить забыли –

Сама она остаться с кем захочет.

Иль это не существенно – решили,

Вы за неё всё…» «Прочь, покуда с плеч я

Главу не снял твою!» «Довольно, княже!

Я ухожу…. Прощайте. Пусть излечат

Здесь ваши раны…» «И куда?!» «Неважно….

Я ухожу, мой князь - я подчиняюсь,

Не смея вновь ослушаться приказа

Пропасть, исчезнуть, сгинуть, но, склоняясь

Пред волей вашей, я хотел бы, князь мой,

Окончить дни свои не от отравы,

А от меча разящего, и с честью

Окончить путь свой воинский…» « То славно. –

Кивнул Владан. – Но не сочти, что лестью

Ты подкупил меня – я, как и прежде,

Рассержен на тебя. И, в то же время,

Я на себя сердит…. Ты прав - нас держит

Друг возле друга братство, это бремя

Не скинуть просто так…» «И это верно -

Присяга значит менее, чем братство.

Мы связаны не долгом – кровью, верой,

Что друг за друга будем мы держаться

И после смерти…» Тут Владан и Милош

Обнялись наконец-то. «Беспокойно

Мне будет за тебя…» «А мне постыло

Без нынешнего крова…. Правь достойно

Страной своей, мой княже, я немного

Её расчищу и владей свободно».

«Какой страной? Опомнись, ради Бога!

Здесь брат мой правит…» «Правит?! Как угодно…

Раз он здесь князь, то пусть так то и будет –

Не мне судить о притязаньях ваших.

Но только слышал я, как стонут люди

В окрестных городах и сёлах». «Как же

Мне быть теперь, ведь край, что я когда-то

Своим считал – владения супруги,

А я, воскресший, голью перекатной

Слоняюсь – всем чужой, судьбой поруган

И близкими забыт…» «Прости мне, княже,

Что вышло так – я сам неоднократно

Терзал себя, пытаясь сдаться даже,

Оставив вам жену и став обратно

Лишь сыном воеводы. Но, представив,

Какую боль подобное решенье

Доставит Стелле, я, хоть и без права

Так поступать, по вашей точке зренья,

Не смог её предать…» Владан скептично

Взглянул и, усмехнувшись, неохотно

Промолвил: «Что ж, мой воин, всё логично.

Ступай и возвращайся…. А почётом

Тебя я встречу или словом бранным –

Не знаю сам пока. Наверно, Стелла

Рассудит нас… потом, пока же рано

Загадывать что-либо». Милош сделал

Шаг к выходу, другой…, но вдруг он резко

На месте развернулся и, склонившись

Пред князем, прошептал: «Небесполезно

Тебе от брата поберечься…» «Слышу… -

Ему Владан ответил столь же тихо. –

Хоть мне и больно то, о чём ты молвишь,

Но не могу не верить…. Вырви лихо,

Питающее власть его и помни ж –

Он брат мне всё же …» Милош распрямился,

Взглянул устало: «Не волнуйся, княже –

Я не забуду. – После покосился

На Ратислава, что доселе важно

Стоял в сторонке, опершись небрежно

На рукоять меча и ухмыляясь. –

Поверь – я возвращусь. И неизбежно…

Остерегайся. Помни – не прощаюсь…»

И, чуть кивнув Владану, Милош вышел.

Князья переглянулись, и сурово

Брат старший процедил: «Позор мне. Слышишь?

И всей семье позор, что мы такого

Взрастили подлеца…. Не стану боле

Воспитывать тебя – нет смысла в оном».

Поёжился брат младший, очи долу

Невольно опустив, и удручённо

Проговорил: «А смысла и не будет –

Я не малец, чтоб перевоспитаться.

Да и тебе роднее Милош, судя

По ваших объяснениям. О братце

За весь ваш разговор ты и не вспомнил.

Лишь под конец… и то в связи с отмщеньем

Моим лихим воителям. А что мне

Теперь здесь делать?» «Да хотя б прощенья

У матери просить за стыд, который

Она несла в себе все эти годы,

Не в силах наказать, не вправе спорить,

Любя и покрывая грех твой подлый».

Совсем поник главою покаянной

Брат младший, а Владан, к нему спиною

Поворотившись, лёг и на смутьяна

Он больше не взглянул. А за стеною

Меж тем отряд под Милоша командой

Разоружал товарищей и быстро

Делил всех на друзей-врагов, нещадно

Отсеивая тех, кто из бандитства

Героику создал. С друзьями тут же

Делились вновь оружием и планом,

Как в край вернуть порядок, мир и дружбу,

Как прекратить злодейства и, тем самым,

Не заражать взрастающее племя

Идеями дешёвой ратной славы,

Чтоб не плодить раздоров братских семя,

И не растить колеблющихся, слабых,

Считающих, что легче покориться,

Чем спорить с силой, их превосходящей.

И не пленять их после…. Милош в лица

Оставшихся взглянул, и боль щемящей

Волной по сердцу прокатилась, холод

В нём поселив надолго. «Вас убить я

Могу, но не хочу – вы, каждый, молод

И каждый чей-то сын, а значит нитью

Незримой связан с этою землёю,

Которую хранить клялись вы предкам.

Вы все свои здесь…. Вас пока былое

С друзьями разделяет, но нередко

Случается, что дружба побеждает

Любые разногласия и споры,

И, возвратившись, видеть я мечтаю

Хоть часть из вас раскаявшейся. Скоро ль

Вернёмся мы, не знаю я – как выйдет -

И, не обиды ради, а острастки,

Я вас пока запру, а дальше выбор

Вы сделаете сами – здесь остаться,

К товарищам вернувшись, к жизни честной,

Или служить продолжить Ратиславу.

В краях далёких, правда, но ведь вместе

С любимым князем…. Дабы ж вы бесславно

Не натворили дел непоправимых,

Воители лихие, мне, как видно,

Придётся разделить вас, чтоб во имя

Неясной цели, княжеской обиды

Не пострадали зря вы …» «А позволь же

Узнать нам, витязь, по какому праву

Командуешь ты здесь? Иль ты, быть может,

Княгини тайный сын? Иль, может, слава

Бойца непобедимого вскружила

Тебе, несчастный, голову немного,

И ты решил, что мы не так здесь жили,

И показать намерился дорогу,

По коей нам идти…. А с кем идти-то?

Ведь ты же нас правителя лишаешь.

Иль ты за князя будешь? Вон и свита

Готовая уже…» «Я нарушаю

Размеренную жизнь – свою и вашу –

Не за кого-то, а во имя правды,

По праву, мне дарованному старшим

Из сыновей княгини. Если надо,

Могу и доказать. – И Милош вынул

Фамильный перстень князя – тот, которым

Владан с ним рассчитался. – Вот наш символ

Борьбы за справедливость…» «Что ж – толково.

Пожалуй, мы пойдём с тобой, раз властью

Ты облечён…» И Милош, отсмеявшись,

Едва сумел сказать: «Такого счастья

Мы точно не пропустим. Воля ваша, -

Добавил он чуть позже, - только знайте –

Мы не воюем, мы лишь возвращаем

Всё на «круги своя». Пообещайте

Мне в этом подчиняться». «Обещаем!» –

Провозгласили хором все, и клятва

По городу катилась эхом гулким.

«Ну, вот и славно…, что ж – вперёд, ребята!» -

Скомандовал им Милош и, в проулке

Построив своё воинство, возглавил

Отряд освободителей и прочих,

Примкнувших к ним из свиты Ратислава.

Они промчались меж домов, закончить

Стремясь скорей со сложной, неприглядной,

Но крайне обязательной задачей –

Проверить все возможные засады

И, полонив друзей, а как иначе,

Их убедить, хотя бы попытаться,

Что лучше под покровом быть княгини,

Чем под разбойным игом оставаться.

А после уж объединиться с ними

И, возвратившись в терем, дать присягу,

Княгине иль Владану - нет значенья,

Им стать щитом от бед, врагов и тягот;

И клятву эту соблюдать священно.

Покуда Милош впереди отряда

Скакал, привычным делом занимаясь,

А князь лежал в кровати безотрадно,

В дому Надёжи Стелла, просыпаясь,

Припомнить всё старалась – было ль, нет ли,

Что к ней недавних грёзах, сонных, зыбких,

Явился Милош, сняв тугие петли

Отчаянья с души…. И вновь улыбка

Смогла коснуться губ несчастной Стеллы -

Её любимый жив, враги разбиты,

А значит, всё закончилось, и дело

Теперь за малым…, но глазам открытым

Предстали дом чужой, чужие лица –

Ни Милоша, ни мужа, только слабый

Дух травяной знакомый. «Может, снится

Мне новый странный сон - тогда хотя бы

Понятно что-то…. Нет, я вижу ясно –

Всё это наяву, вот только очень

Таинственно, но, чувствую, опасность

Мне здесь не угрожает – это точно».

Пооглядевшись всё ж немножко нервно,

Княгиня приподнялась потихоньку,

Глазами отыскала окна, двери –

На всякий случай – и, прижав ладонью

Забившееся сердце, осторожно

По комнате прошлась, стремясь наглядно

Сон воссоздать, в котором ей, возможно,

Привиделся, а может быть, и правда

Был наяву любимый Милош где-то

Неподалёку… так казалось - рядом.

«Кого-то ищешь в этом доме, детка?» -

Послышалось ей вдруг. У Стеллы градом

Внезапно слёзы хлынули, в смятенье

Она заозиралась, заметалась,

Пытаясь скрыться, но опять из тени

Донёсся голос: «Ах! Какая жалость –

Всех потеряла бедная…» Княгиня,

Собравшись, распрямилась гордо. «Кто вы?! –

Спросила она грозно и за спину,

Не углядели чтобы бестолково

Дрожащих пальцев, руки заложила

А после, оглядев всё вновь, у двери

Увидела вдруг женщину, что шила

Узор какой-то на рубахе серой

И улыбалась Стелле. Только эта

Улыбка вмиг княгиню всполошила.

«Я огорчила чем-то вас?» «Нет, детка…»

«Тогда я не пойму, чем заслужила

Такое отношенье незнакомки. -

Недоумённо Стелла отвечала. –

И я не детка вовсе…» «Да, я помню,

Годков тебе, поди, уже немало…»

«Вы кто? Я знаю вас? Или, быть может,

Меня вы знали?» «Лично – нет, но много

Я слышала о девушке хорошей,

Любимой дочке князя. Он в тревоге

За края сохранение задумал

Наследницу свою доверить сыну

Друзей-соседей, а чтоб тот от юной

Жены не отказался вдруг, закинул

Заманчивой награды перспективу –

Стать князем после тестевой кончины

И княжить долго, счастливо, красиво,

Как и мечтают юные мужчины,

Рождённые вторыми. Сын приманку

Сглотнул с крючками вместе и уехал

Вслед за сватами, только вот обмана

Не разглядели мы за тем успехом,

Что нашему любимцу выпал.… Впрочем,

Владан и до сих пор не понимает,

Что он лишь муж княгини. Ты же точно

Всё ведала – не так ли, дорогая?»

«Да, нет же, нет! Всё так и, в то же время,

Не так совсем – я мужа бескорыстно

Любила годы все, и власти бремя

Делила пополам… - Тут Стелла, стиснув

В отчаянье ладони, опустилась

Пред старою княгиней. - Я ведь тоже

На батюшку сперва безумно злилась,

Но вдруг мы разглядели, как похожи

С Владаном оба… - Стелла улыбнулась

Воспоминаньям. – И с тех пор лишь дружба

Была меж нами. После я смекнула,

Что батюшке нужна не только служба

Была от зятя - он искал опору

Для несмышлёной дочери, а сын ваш

Стал мне опорой этой очень скоро».

«Опорой лишь…» «Не только. Но, коль снимешь

Ты слово с языка – уж не воротишь.

Владан мне другом был, любимым, мужем,

Наставником и…» «Цепью на воротах,

Охранным псом, что вотчине был нужен

Защиты ради». «Вы же…!» «Нет, невестка… -

И старая княгиня, отвергая

Малейших возражений неуместность,

Взметнула руки. – Нет уж, дорогая,

Теперь меня послушай – сын усердно

Нёс службу, охраняя край твой честно,

Но вот пропал бесследно, и соседи

Сочли вдову завидною невестой.

Как быть княгине гордой? Но бояре

Ей подсказали выход расчудесный –

Пёс новый нужен княжеству, и старый

Забвенью предан муж. И вдруг воскрес он.

Теперь уж и не выберет княгиня –

Со старым ли супругом оставаться

Иль с новым быть, с желанным. А мужчины,

Меж тем не собираются сдаваться

И сами, по-мужски, они решают,

С кем быть любимой, а по ходу дела

Разбойников в лесах уничтожают

И подвиги вершат во славу Стеллы.

Тебе ж всё это нравится – не так ли?»

Тут Стелла, не сдержавшись, разрыдалась:

«Да как же вы…!» - Но слёз невольных капли

Прервали крик её. «И я страдала,

Давно когда-то… - Молвила чуть слышно,

Обняв невестку, старая княгиня. –

Прости, родная, боль эту – так вышло,

Что было мне необходимо вскинуть

Все твои чувства…» «Для чего?» «Хотела

Проверить я – жестоко, тут не спорю –

Какой сейчас ты стала. Вижу – смелой,

Величественной, умной и упорной,

Но, всё, ж ранимой и великодушной

Осталась ты по-прежнему, вот только

Запуталась немного. - И в макушку

Целуя Стеллу с нежностью и болью,

Княгиня, улыбаясь, продолжала. -

И горестно мне, и смешно немного,

Что ты, Владана не дождавшись, стала

Для Милоша любимой». «Что смешного

Находите вы в том? – От изумленья

У Стеллы даже слёзы вдруг иссякли. –

И как узнали вы о тех сомненьях,

Что одолели разум мой?» «Я вряд ли

Смеялась бы сейчас, когда б так схоже

Не оказалось наших ситуаций

Переплетенье…» «В чём же?» «Я моложе

Была когда-то, милая…. Нет – вкратце

Об этом не расскажешь, ведь подобный

Рассказ отнимет много сил душевных -

Я как-нибудь потом тебе подробно

Поведаю всю драму отношений

Меж мною, отцом Владана и парнишкой,

Что после стал великим воеводой

При батюшке твоём. Нет, всё - мне слишком

Невыносимо вновь былые годы

Увидеть пред собой… - Княгиня сжалась,

Закрыв лицо руками, будто день ей

Невыносимым стал. – Прости – я стала

Давно когда-то камнем преткновенья

Друзей двух лучших, а теперь вот словно

Тебя проклятьем этим наделила.

Но легче мне не стало …» «Значит, зло мы

Разделим пополам, чтоб не свалила

Нас ноша тяжкая, навек запомнив,

Что наша сила в единенье только».

И, обнявшись, невестка со свекровью

Сквозь плач смеялись над судьбою горькой,

Так странно и нелепо их столкнувшей….

И только чуть позднее, вдруг припомнив

О бедах и событиях минувших,

О странном сне, что явью был наполнен,

В которой оживал любимый Милош,

Вскочила Стелла. Но её княгиня,

В объятья заключив, остановила:

«Да не спеши ж ты так! Куда?! Не сгинет

Теперь твой дорогой отважный воин –

Поехал он за новым подтвержденьем

Того, что он любви твоей достоин

И заслужил тебя…» «Зачем?!!!» «Весь день я

Понять пыталась это…» «Он же снова

Погибнуть может!!! – Стелла, пошатнувшись,

Упала на колени. – Я такого

Не выдержу ещё раз…» «Да, послушай –

Всё будет хорошо, и скоро даже

Мы это сможем выяснить в деталях -

Сейчас сюда примчится верный стражник

Моих седин и чести. И едва ли

Я знала бы так много без подсказки

Дражайшего помощника… вот, кстати,

И лёгок на помине, мой прекрасный.

Где побывал, что повидал, приятель?»

И Стелла, обернувшись, с изумленьем

Узрела Радомила, что смущённо

Смотрел, как две княгини на коленях

Стояли, обнимаясь. «Мой внучонок. -

Княгиня улыбнулась. – Ненаглядный.

Глаза мои и уши в мире этом.

Мой маленький герой. Моя отрада.

Рассказывай же, милый, что приметил

В разведке ты». «Ой - там такое было! –

Словами захлебнувшись от восторга,

Мальчонка им поведал. – Дядя Милош

Всех воинов собрал и с ними долго

Скакал куда-то по дороге пыльной:

То к терему, то к башне – влево, вправо,

И встреченных бойцов, что раньше слыли

Пособниками князя Ратислава,

В отряд свой забирал. А после строем –

Таким красивым, просто загляденье –

Они прошли сквозь город наш, на взгорье,

А там…! А там…! – И вновь от восхищенья

Глотая воздух и давясь словами,

Мальчонка продолжал. – Там вся дружина

Склонилась перед странником и знамя,

То, что считалось княжеским, сложила

К ногам его… - Тут мальчик вдруг смутился,

Вздохнул печально. – Только дядя Милош

Был почему-то мрачным, будто злился

Сам на себя за что-то, и уныло

Стоял чуть в стороне от всех…» «Ну, хватит! –

Решительно проговорила Стелла. –

Я чувствую, что дальше без вмешательств,

Моих и… ваших, - и она вгляделась

В глаза свекрови, - всё не так, как надо,

Пойдёт опять. Вы едете?» «Конечно. –

Княгиня в тон ей отвечала. – Сладить

С Владаном будет тяжко без поддержки,

В которой мы клялись друг другу. Помнишь? -

И Стелла, покраснев, кивнула молча. -

Ну, значит всё, как надо, ты исполнишь,

Ни мужа, ни себя не опорочив

Решением поспешным. Так ведь? - Стелла

Опять кивнула. – Что ж, тогда в дорогу…!»

И старая княгиня, охнув, села,

Потом, чуть отдышавшись, понемногу

Привстала с лавки, опершись на плечи

Невестки с Радомилом, и до двери

Тихонько добрела. «Намного легче, -

Мне будет убедить Владана верить

Не нам, а вот ему иль ей, возможно. –

Княгиня, обернувшись, указала

На замершую у крыльца Надёжу. –

Ну, подходи же к нам - чего ты встала.

Поможешь?» И Надёжа закивала,

Сперва немного, правда, растерявшись

От важности того, что предстояло

Им вскоре сделать вместе. «Даже машешь, -

Заметила княгиня, - ты, как Стелла.

Ох, сын, ох, баловник, ведь что не жёнка,

То предыдущей копия – умел он

Любимых выбирать…, да только вон как

Всё повернулось». Но княгиня тут же,

Чего, неясно, вдруг перепугавшись,

Закрыла рот ладошками, натужно

Закашлявшись, а после постаравшись

Беседу увести от темы скользкой

В другое русло - мирное. – Не худо б

Поторопиться нам – немного пользы

От нашего визита, коль он будет,

Когда всё завершится. Ну-ка, внучек,

Подай нам экипаж». Мальчонка вихрем

Пронёсся мимо к зарослям колючек,

Видневшимся вдали, там свистнул лихо

И двух, на зов примчавшихся, каурых

Проворно впряг в повозку, что доселе

Стояла мирно под навесом бурым,

Надёжа уж забыть о ней успела.

А Радомил, за гриву ухватившись,

Одной из двух лошадок, ей на спину

Забрался ловко, капельку смутившись

От женского внимания, закинул,

Красуясь, ногу на ногу и, гикнув,

Заставил лошадей послушных рысью

Промчаться по двору к крыльцу, там с шиком

Остановил повозку и, повиснув

Меж двух голов гривастых, спрыгнул наземь.

«Ох, чадушко, пожалуйста, потише,

Иначе мы с ума сойдём: все сразу

Иль по одной…» Но паренёк, услышав

В словах княгини только восхищенье

И гордость его удалью, расправил

Пошире плечи. Мать, от возмущенья

И страха за мальчонку, с полным правом

Отвесила сыночку подзатыльник:

«Ступай на козлы, неслух, и оттуда

Управишься вполне. – А после стыло

Заметила в пространство. – Да уж, чудо,

Что он живой доселе… - И в повозку

Княгиню подсадив вдвоём со Стеллой,

Надёжа протянула руку гостье. –

Я рада нашей встрече и хотела б

Представиться – я Милоша невестка,

Мать Чалого и этого пострела».

«Приятно познакомиться. Мы вместе

Дел натворим, я чувствую…» «Успели б…»

«Успеем!» И две женщины проворно

Уселись в экипаж. «Ну, трогай, что ли…» –

Они велели Радомилу хором

И, вновь переглянулись, силой воли

Спокойствие на лицах сохраняя.

А их возница снова гикнул-свистнул,

Мол, всё в порядке – с вами я и знаю,

Что делать нужно - и лошадки рысью

Поцокали неспешно, но задорно…,

А вскоре уж и площадь завиднелась.

На ней собрался, кажется, весь город:

Мужчины, дети, женщины. «Ну, дело

Зашло далече, девоньки - смотрите,

Народ ждёт развлечения и значит

Присяга завершилась…» «Подождите,

Мы что же - опоздали? – Чуть не плача

Спросила Стелла, попытавшись выйти

На площадь из повозки, но толпою

Обратно оттеснённая. - Ну, вы-то

Чего сидите сиднем – надо с боем

К любимым пробиваться и, быть может,

Ещё успеем мы…» «Чего, родная? -

Княгиня вопросила безнадёжно. -

Мы здесь застряли прочно, но я знаю

Не так пока всё плохо – видишь люди

Не злы, возбуждены немного только…»

«Вот это и пугает – значит будет

Всё дальше ещё хуже – эти толпы

На многое способны…» «Да, постойте!» -

Вмешался Радомил. И, перебравшись

На спину лошадиную по тонкой

Оглобле, встал там на ноги бесстрашно

И свистнул вдруг пронзительно - особым,

Наверно, свистом – к их повозке тут же

Сбежались все мальчишки и, подобно

Тарану, вмиг толпу пробили дружно.

«Спасибо, милый…» - Стелла облегчённо

Утёрла лоб. А Радомил, усевшись

На козлы вновь, сдержал разгорячённых

Лошадок и мальчишкам вслед неспешно

Направил экипаж в прореху, гордо

Поглядывая, как теперь повозка,

Ведомая его рукою твёрдой,

Скользила через площадь, будто воском

Намазана была, и люди сами

Теперь пред ними спешно расступались,

Скандируя: «Ура! Княгиня с нами!» -

И вновь за их повозкою смыкаясь.

Таким манером вскорости добравшись

До центра, где толпою окружённый,

Стоял Владан, надменный и бесстрашный,

Взирая, как народ заворожённо

Его глазами пожирает, Стелла

С княгиней вниз спустились и под новый

Шквал криков и восторгов оголтелых

Дошли до мужа-сына. Но сурово

Супруг взглянул в глаза жене любимой

И отвернулся. «Даже мне, сыночек,

Ты взор свой не подаришь? – И княгиня

Владана развернула вновь. – Иль в очи

Боишься наши посмотреть? Знать, совесть

Ещё не растерял…» Князь ошалело

Взгляд перевёл, и вся былая доблесть

Мгновенно растворилась в неумелых

Объятиях сыновних, выжимая

Из глаз, привыкших к разному, скупые

Мужские слёзы. «Тише, мальчик, знаю,

Как тяжко тебе было…» И слепые

От пролитого счастья, мать с Владаном,

Укрылись от чужих нескромных взоров

За спинами бойцов, что их охранной

Колонной окружили, как забором,

По Милоша команде. Сам же Милош,

Увидев, как, смахнув слезу украдкой,

Любимая его переступила

Через обиды боль и привкус гадкий

Предательства, к ней подошёл неслышно

И, обхвативши всю её руками,

Шепнул тихонько: «Не грусти, что вышло

Не так совсем, как думалось – мы станем

Сильнее лишь от их ошибок. Веришь?»

И Стелла, всхлипнув счастливо, кивнула,

В объятиях желанных от потери

И горя исцеляясь. «Я б уснула

Сейчас…» «Опять?!» «Ну, вот – тебе бы только

Смеяться надо мною, - Стелла в шутку

Нос сморщила. – Я постоянно, что ли,

Так беспробудно сплю?» «Сдаюсь…!» И будто

Вспять повернулось время – беззаботно

Они шутили, веселясь, как дети,

Не замечая взгляда, что охотно

Порвал бы их на части, дабы эти

Куски по белу свету раскидало…

«Не надо так страдать, Владан… не стоит. –

Княгиня сыну на ухо шептала. –

Оставь их, мой родной… оставь в покое».

«Но почему?! – Взревел Владан. – Что сталось?!

Она мне разве не жена теперь уж?!

Иль что-то ненароком поменялось,

А я не догадаюсь…?» «Ты же веришь,

Что я, сынок, добра тебе желаю? –

Владан кивнул, сжав зубы. – Вот и славно.

Тогда уйдём…» «Но я не понимаю…»

«Потом поймёшь. Пока поверь и, право,

Нам лучше поскорее удалиться…

Нет – поздно, нас заметили. Эй, стража!

Вон тех двух женщин, что прикрыли лица

Платками с бахромой, сюда! Сейчас же!»

И, проследив за пальцем материнским,

Владан вдруг побелел и рухнул наземь…

Точнее, рухнул бы, не окажись там,

Поблизости, жены его. Но сразу

Она и Милош князя подхватили

Почти что у земли и, вскинув руки

Его себе на плечи, оттащили

Владана в свой возок. А, чтобы муки

Больному той поездкой не усилить,

На досках твёрдых, голову Владана

К Надёже на колени поместили,

И рядом сев, сим экипажем странным

Поехали обратно. А княгиня,

Отдав приказ охране, на карете,

Что князя привезла, со всей дружиной

Их провожала следом, не заметив,

Как женщина, одна из тех, что взяли

По княжьему приказу, извернулась

И, вмиг с толпой смешавшись, прочь умчалась -

Охрана даже глазом не моргнула,

Как пленницы уж нет. А вот вторая,

Напротив, никуда не торопилась,

Она вдруг улыбнулась, потирая

Ладони друг о друга, будто милость

Ей пленом оказали. «Ну, ведите

Меня туда, куда вам приказали. –

Велела она страже. – Но, учтите,

Обиды не снесу.… А ну-ка – взяли

Меня на плечи дружно и до места

Доставили, да бережно, без тряски…»

И стража, огорошенная резким

Командным тоном женщины, погрязла

В детальных размышлениях о праве

Себя вести так пленнице, при этом

Её до дома княжьего доставив

На собственных плечах. Потом в карету

Пересадили женщину и долго

Везли куда-то под охраной новой -

Почтительно внимающей, но, толком,

Не слышащей от пленницы ни слова.

Ведь все бойцы из этой новой стражи

Давно глухими были, исполняя

Присяги долг в боях жестоких, страшных

И, лишь княгини ради, вновь слоняясь

Вслед за каретой с пленницей надменной,

Вкруг городских окраин по пролескам,

Чтоб оказаться рядом, если сменит

Княгиня свой приказ – захочет если

Вновь возвратить таинственную гостью…

Пока же в княжьем тереме хватает

Забот других. То князь, кипя от злости

И ревности, супругу заставляет

С ним рядом непременно находиться,

А Милоша с Надёжей гонит в шею,

Крича: «Довольно здесь чужим крутиться,

Хочу с женой побыть – на то имею

Я право исключительное…!» Милош,

Скрипя зубами и чернея ликом,

Пока что подчиняется, но силы

Его уж на исходе…. Рядом, сникнув

От грусти и страданий безнадёжных,

От горя и бессонницы гнетущей,

Безмолвно, в ожидании тревожном

Надёжа ходит – взгляд её опущен,

Но очи полыхают жаром грозным….

И только Радомил вполне доволен,

Что все собрались вместе, хоть и поздно -

По терему гуляет он раздольно

И в каждую из комнат, где засели

То бабушка, командуя интригой,

То Милош с мамой, то Владан со Стеллой

Мальчонка с Рыжим вместе - тот аж прыгал,

Пока его в покои не пустили -

Приносит лучик радости и… знаний

Об остальных. И лучик этот силы

Дарует всем вокруг, на расстоянье

Передавая нежность и заботу

И вызывая скудные улыбки,

Мальчонке адресованные. «Кто-то

Мне обещал, что план наш, пусть и хлипкий,

Он в точности исполнит…» - Вдруг услышал

Обрадованный мальчик. «Чалый, здесь ты?!» –

Вскричал он. «Здесь я. Только ты потише

Меня, мой братик маленький, приветствуй

Иль перебудишь половину дома…»

И Чалый влез в окно, а следом спрыгнул

Парнишка симпатичный, незнакомый

Доселе Радомилу. Но, постигнув

Суть всех проблем, он тут же кучу планов

Мальчишкам предложил: «Сначала нужно

Мне навестить отца, а лучше маму -

Хотя они ведь вместе - после дружно

Идёте вы туда, где дядя Милош

Сидит с Надёжей и, пока я стражу

Собою отвлеку, вы тихо мимо

Со взрослыми проскочите - но важно,

Чтоб старая княгиня до момента,

Пока не будет поздно всё исправить,

Не знала ничего - ну, вроде, мне тут

При всём желанье нечего добавить.

Не подведите, братики. – Парнишка

Вдруг в лоб поцеловал, смутив немало,

По очереди мальчиков. – Всё – слишком

Я задержалась тут…» «Что?! Задержалась?!

Так это…?!» «А ты думал… - Чалый гордо

Себя постукал в грудь. – Я исполняю

Всё, что наметил ранее, подпортив

Слегка чужие планы…» «Ладно – знаю

Я про твою удачливость. Ты лучше

Мне расскажи, как было это в деле?

Как ты уговорил её?» «Ну, слушай.

Скакал я долго, а, добравшись, смело

Пошёл к княгине юной - к Злате, в общем -

И рассказал ей, что тут происходит,

Она, поахав, собралась, и ночью

Мы с ней и с её мужем-воеводой

Поехали сюда…» «А муж-то где же?»

«Да ты ж меня собьёшь сейчас, братишка.

Мы как сюда добрались, тут же Снежен,

Муж Златы, ускакал куда-то…» «Ишь ты!

Оставил вас одних справляться – ловкий…»

«Да ты не понял – он сюда прибудет,

Но позже, а пока, для подготовки

Чего-то очень важного, им люди

Разосланы во все концы всех княжеств,

Вот он дождётся их…» «А ждать-то долго?»

«Не знаю. Не сбивай. Он Злате даже

Не говорил, когда. Я слышал только,

Что всё, Снежан сказал, «уже в процессе»,

А значит ли то скоро иль не очень,

Мне сложно угадать. Ну, ладно, здесь мы,

Пожалуй, застоялись – нужно срочно

Идти, как нам велела Злата, к маме».

И братья, прошмыгнув по коридорам,

Зашли тихонько в комнату. «Мы сами

Не знаем, как что будет, и, как скоро, -

Сказали они матери и дяде, -

Но Злата попросила вас доставить

Туда, где тот, из башни, только надо

Пройти нам осторожно. – И, лукаво

На взрослых посмотрев, братишки дружно

Добавили. – Да вы не сомневайтесь,

Мы вам поможем, если будет нужно –

Здесь Радомил всё знает и бывает

Везде свободно он…» Тут Милош быстро

Мальчишек обнял - «Умники» - Надёжу

Взял за руку, взглянул в окно, присвистнул

Чему-то, там увиденному. «Сможешь, -

Её спросил он, - двигаться неслышно,

Чтоб незаметной быть? – Надёжа молча

Кивнула. – Ну, пошли тогда. Братишки,

Ведите нас». И тихо в коридорчик

Затворники скользнули, словно тени,

Вослед за Радомилом, переждали,

Когда пройдёт охрана, и, в сплетенье

Проходов тайных углубившись, в дальний

Строения конец попали вскоре.

А там, от нетерпения кусая,

Костяшки пальцев, Злата беспокойно

Ходила взад-вперёд. «Я их доставил.

Целёхоньки». – И Радомил чуть слышно

Хихикнул, гордый собственной смекалкой.

«Ну, умница…. Всё незаметно вышло?» -

Осведомилась Злата. «Да. Но жалко,

Что бабушка не видела, как ловко

Я всех провёл». «Не видела и ладно.

Мы ей потом расскажем…» «Вот, плутовка!» –

Не выдержал тут Милош. «Здравствуй, дядя. –

И Злата подмигнула. – Вы же сами

Меня учили в детстве, что не стоит

Всех посвящать в рискованные планы,

Удачу чтобы не спугнуть…» «Достойно.

Спасибо за подмогу. Только нужно

Найти скорей покои, где твой папа

Удерживает маму…» «Эту службу

Исполнила давно я». «Ты была там?!»

«Была. Но там охрана». «Ладно – стражу

Я уберу сейчас. А ну-ка, Рыжий,

Валяться хватит. Покажи нам страшный

Оскал твоих зубов». Тут пёс, услышав

Приказ, как будто понял всё и зверем

Вдруг зарычал, вскочив, а после прыгнул

На Радомила, тот бежать и к двери

Покоев княжьих. «Помогите! Гибну!» -

Кричал малец и прочь по коридору

Стремительно бежал. Охрана тут же

На помощь ему ринулась, и вскоре

Вход в комнату был пуст. «Идите! Ну же! –

Скомандовал им Милош. «Да, идите, -

Растерянно Надёжа прошептала, -

А я дождусь его. Вы не глядите,

Что Радомил так лих, он, как и Чалый,

Ещё ребёнок…» «Мама! Мы не дети!

Но ты права – давай дождёмся брата,

А он прибежит и не заметит,

Куда пропали мы. – И Чалый как-то

Вдруг извернулся и… исчез. – Я буду

В дозоре здесь сидеть». «Ну ладно, воин,

В дозоре, так в дозоре, только удаль

Ты поумерь свою». «Да будь спокоен. –

Мальчонка отвечал. – Я, дядя, взрослый.

Входите поскорей, и с вами мама

Пускай пойдёт, а Радомил вернётся,

И мы зайдём». «Ну, что ж, пора тогда нам…»

Вслед Злате и Надёже Милош в спальню

Вошёл, перекрестившись на удачу,

Но лишь увидел Стеллу, что печально

Дочь обнимала, и смеясь, и плача,

В момент забыл про всё - про осторожность,

Про клятвы, про присягу, про почтенье -

К ней бросившись сквозь боль, сквозь невозможность

Быть вместе навсегда, сквозь злые тени,

Что путь их перешли, зовясь судьбою,

Коварством и ненужным им богатством.

«Мы больше не расстанемся с тобою! –

Шептал он Стелле. – Грех и святотатство

Не то, что мы сейчас с тобой не вместе,

А то, что до сих пор в разлуке были.

Ты лишь моя – любимая, невеста,

Супруга уже скоро…» «Не забыли,

Что здесь и я лежу? – Владан сердито

Взглянул на них. Но, выдохнув устало,

Вдруг отвернулся. – Ладно уж, сидите.

Недолго вам сидеть вдвоём осталось.

Считайте меня деспотом, тираном,

Считайте сумасшедшим и мерзавцем,

Но вам придётся поздно или рано

Понять простую истину – остаться

Вам вместе я не дам, как не просите.

Мне кажется, дальнейший вывод ясен –

Поправлюсь я вот-вот и…» «Что, властитель?

Что сделаешь ты им? Чем ты опасен?»

«А это кто ещё? – Владан надменно

Взглянул на паренька, что возле Стеллы

Сидел, прижавшись к ней. – Ты кто, презренный?

Зачем проник сюда? Что хочешь сделать?

Как ты посмел быть здесь - с моей супругой

И этим? Ты его пособник, может?»

«Не много ли вопросов? Я здесь другу

Пришёл помочь. А что тебя тревожит?

Наверно ты боишься, что раскрою

Я тайны все твои, правитель грозный.

Иль нет? Иль досточтимому герою

Неведом страх?» «Всё, Злата! Хватит! Поздно

Отцу читать морали. – Стелла крепко

Прижала дочь к себе. – Двойную боль он

Не выдержит…» «Но мама!» «Нет же, детка!

Не нужно! Пощади его! Довольно!»

И Стелла, слёзы горькие стирая,

Дочь обнимала бережно, но Злата,

Чуть сдвинувшись, привстала, упираясь

Попыткам усадить её обратно.

«Нет, мама! Я скажу, коль вы молчите –

Он мой отец и я, сюда примчавшись,

Мечтала, как прижмусь к нему как в чистых

Объятьях растворюсь: пусть чуть уставших,

Немножечко неловких, неумелых,

Но только не таких …! Мне страшно, папа,

Что ты жестоким стал…! - Князь онемел и

Во все глаза уставился на Злату. -

Да, это я - твоя родная дочка,

Твой солнца лучик, радостный и светлый,

Но нынче он тебе светить не хочет,

Поскольку гнев твой, ревностью согретый,

Затмил собой весь мир и лучик ясный

Моей любви к тебе померк средь жгучих

Раскатов громовых, а солнца краски

Размыло под дождём, закрыло тучей

Безжалостных и злобных обвинений….

А ведь когда-то, папа, ты нам клялся

Быть справедливым, избегать сомнений,

И просто верить. Верить! Ты расстался

С позицией подобной за те годы,

Что проскитался по дорогам дальним?

Так выслушай меня – я в жизни, с роду,

Не выносила, чтобы обвиняли

Любимых мной людей. А Милош с мамой

Любимы мной безумно, и в обиду

Я их тебе не дам, хоть ты и самый

Родной мой человек. – И Злата, видя,

Что князь закрыл лицо руками, мягче,

Но всё же продолжала. – Мне, возможно,

Не стоит говорить о том, как мрачен

Был каждый год, что прожит в безнадёжной

Мечте тебя увидеть вновь, а Милош

Стал верным другом мне, опорой маме,

Он с нами разделил тоску, и мир наш

Наполнил снова радостными снами

Взамен былых кошмаров. И за это

Его ты вдруг презренью подвергаешь?

А сам-то свят ты был?! Иль не приметил,

Как сына создал всуе, избегая

Теперь его? Иль князю недостойно

Ошибки признавать? А ведь Надёжа

Спасла тебя уж дважды и спокойно

Ещё сто раз излечит…. Или можно

Тебе, но не другим?!» Тут Злата, сбившись,

В изнеможенье опустилась к маме

И Милошу. «Ну что ты? Тише…, тише… -

Шептала Стелла нежно. – Здесь слезами

Проблем не разрешить…» «И гневом тоже. -

Добавил Милош тихо. – Я бы точно

Обиделся давно, но князь, похоже,

Простил тебя – ты всё ж родная дочка,

И он тебя так пестует, так любит,

Так ждал с тобою встречи он, так верил,

Что ты поймёшь и примешь…. Пусть осудит

Другой его, а ты верни потерю -

Свою и князя – сядь, побудь с ним рядом,

Утешь и обними, как в годы детства,

Ведь ты его любовь, его отрада,

Он на тебя не может наглядеться,

А ты…» И Злата, чуть смутившись, робко,

К отцу подсела, взяв его за руки,

И, поднеся к лицу их, вдруг неловко

К губам прижала. «Ты скучал в разлуке?

Ты помнил нас? Ты очень изменился -

Страданья и скитанья иссушили

Твой лик и тело. Ты мне часто снился

Таким, как был. Мы, помнишь, так спешили

Уединиться лишь втроём, чтоб нежность

Лишь на троих делить, чтоб засыпая

Мне шёпот слышать ваш, и чтобы брезжил

Лишь огонёк свечи, когда скупая

Слезинка счастья мне кропила щёку,

А я, в твоих объятиях свернувшись,

Притворно возмущалась, что промокла,

И ты смеялся, прячась под подушку…»

Владан, внезапно всхлипнув, постарался

Лицо закрыть ладонями в смятенье,

Но капельки-росинки из-под пальцев

Сочились непослушно. Дочь сплетенье

Отцовских рук распутала. «Не стоит

Стесняться слёз, они лишь доказали,

Что ты ещё не очерствел душою

И чувствовать способен…. Да, я знаю,

Как больно тебе сделали, но ты же

Всегда великодушным был и добрым.

Так что ж сейчас ты столь озлоблен, выжить

Пытаясь дядю Милоша, мой родный…?

Ты думаешь, мы предали тебя и

К твоим врагам переметнулись? Только,

Врагов ты где увидел? Или стали

Врагами все мгновенно мы, за то лишь,

Что не даём в обиду дорогого

Нам человека - мама, я, Надёжа? –

Князь прошипел сквозь пальцы что-то, снова

Под одеялом прячась. – Ну, и что же?

Ведь ты же знаешь, что такое дружба –

По чести и по кровному братанью?

Мы и тебя поддержим, если нужно,

Но не сейчас… прости. Иль эту тайну

Ты сохранить хотел? Тогда ещё раз

Прости нас со Снежаном, что невольно

Её мы приоткрыли чуть… в Мещёрах».

«Но, как ты её вызнала? Вы что ли

Живёте со Снежаном там? - Князь глухо,

Вопрос задав, ругнулся. – Как же мог я

Не вспомнить…» «А о чём?» – Собравшись с духом,

Спросила робко дочь. «Всё - хватит мокнуть! –

Вдруг рявкнул князь. – Мы что, здесь все собрались,

Чтоб слёзы проливать о тяжкой доле ,

Моей и дочки, да Белёны…? Дались

Вам эти откровения…?! Неволить

Я боле вас не буду – убирайтесь!

Женитесь хоть сегодня, хоть сей миг вы.

Но только прочь! И далее старайтесь

Ни разу в моей жизни не возникнуть…!»

Взглянула Стелла с лёгкою обидой

На мужа разъярённого и, молвив:

«Тебе виднее…» - отвернулась, вида

Не показав, как больно ей. Но, то ли

Князь не забыл ещё, а, может, просто

Почувствовал он боль её, да только

Сам съёжился, как будто бы под острый

Попал внезапно град случайных колких

Холодных льдинок собственного гнева

И, бросив примиряюще: «Ну, ладно,

Прости меня, погорячился.… Где вы

Попрятались там все?» - он сел и жадно

Вгляделся в лица Милоша, Надёжи

И мальчиков, что только забежали

Из коридора к ним. «Да, мы похожи, -

Заметил он, - вот только я, пожалуй,

Никак не вспомню, где я мог такого

Парнишечку создать… - И князь любовно

Прижал к себе старшого и младшого

Братишек. – Правда, в спор вступать я снова

Не буду – не просите… - И с улыбкой

От облегченья, что его простили,

Продолжил князь. – Я помню крайне зыбко

Все встречи на пути моём…. Не ты ли, -

Он повернулся к плачущей Надёже, -

Была той самой женщиной, к которой

Попал я после боя? И я что же...?»

«И что же? – Поднялась тут Стелла, вторя

Супругу своему. – Ты не заметил,

Как создал сына вдруг?» Владан, смутившись

И головой поникнув, ей ответил:

«Да, я не виноват, само так вышло…» -

Одним лишь своим видом удручённым.

«Ну, вот и славно… что ж – теперь заботой

Одной мне стало меньше. Перейдём мы

К другому делу нашему…. Мне кто-то,

Быть может, объяснит – и кто ж такая

Белёна эта, коль упоминанье

Лишь имени её, а паче края,

Мещёрой называемого, крайне

Озлило мне супруга? Кстати, помнишь,

Я обещала поклониться в ноги

Той, что спасла мне мужа? Что ж, исполню

Я это с удовольствием и с Богом…»

Тут Стелла, встав, склонилась пред Надёжей

И троекратным поцелуем щедро

Её вознаградила. «Что ж – продолжим. -

Вернулась она к мужу. - Коим ветром

К нам занесло Белёну? Кто же это?

И почему от имени ты в злости

Всех чуть не выгнал? Или нет ответа

Ни на один из них?» «Довольно! Бог с ней!»

Но, если что-то женщине известно

Не до конца, то горе тем, кто хочет

Прервать её искания, хоть лестью,

Хоть княжеским запретом, заморочив

Ей голову другим; порой, хватает

Лишь капли информации, о прочем

Не нужно и рассказа – разгадает

Сама она всё дальше, иль чуточек

Присочинит, поверив. Вот и Стелла,

Вцепившись в имя мёртвой хваткой, к мужу

Вновь подошла и, как бы между делом,

Спросила снова: «Мне оно не нужно,

Возможно, но уж слишком ты взъярился…,

И это вызывает опасенья,

Что здесь нечисто где-то…, притаился

Тщедушный червячок, но он растенье

Испортит подчистую, коль его мы

Не уничтожим. Ну, давай - решайся:

Иль ты расскажешь всё, иль тот, кто помнит

Об этом лучше нас». «Ну, что же – шансов

Всё скрыть, мне не оставлено, пожалуй….

Придётся рассказать. - И князь, прикрывши

Глаза руками, глухо начал. - Жалость

Не вызываю, просто вы, услышав,

Не осудите строго. Я когда-то,

Ещё до нашей свадьбы, был сговорен

За девушку одну – Белёну. Сватов

К ней засылал, женился даже…. Горе

Настигло нас внезапно - у Белёны

Мать заболела тяжко, и к родне я

Ей съездить разрешил, чтоб не с поклоном

Последним, а с визитом. Сам я с нею

Поехать не сумел - враги напали -

Вернувшись же, узнал я, что супруга

Погибла от разбойных рук. В печали

Я долго не томился - дочку друга

Отцовского сосватали мне вскоре,

И я, женившись, край покинул отчий.

Потом в тебя влюбился, и не спорил

С решением родителей о прочих,

Казалось мне тогда, уступках малых:

Не говорить тебе о браке первом,

Не ездить на могилу - ты ведь стала

Дороже всех на свете мне. Я, верно,

Ослеп тогда и поглупел немного,

Но я не мог родителям не верить.

И раз лишь к монастырскому порогу

Нас привела судьба. А возле двери

Стояла моя первая супруга

В монашеском убогом одеянье,

И я, её увидев, сделал круг и

Увёл тебя скорее. Ты желанье

Моё капризом посчитала глупым,

Но увести дала себя послушно….

А я, всю ночь промаявшись, наутро

Пришёл опять туда. И там, прослушав

Молебен, я узнал, что инокиню

К ним привезли давно - почти без жизни,

Без памяти, но с золотом…, и имя

При постриге ей дали Злата. Сбрызнув

Святой водой мой лоб, монашки хором

Уверили меня, что инокине

Живётся хорошо у них, и скоро

Она уже дальнейший постриг примет.

Вот с тем я и ушёл, себя утешив,

Что всё лишь только к лучшему выходит.

А дочь назвал я Златой в честь умершей,

Для мира и людей, княгини, вроде,

Её тем оживив. Ну, вот - пред вами

Я снова чист, как после исповедни…

И что теперь?» «Теперь мы сами станем

Судить поступок твой. Мне лишь последний

Момент в произошедшем стал неясен -

Кто та, что так тебя ошеломила

На площади? И чем так был опасен

Её визит туда?» Но тут уж Милош

Ответил вместо князя: «Мне сдаётся,

Что это и была его Белёна.

Я краем глаза видел, как смеётся

Та женщина над стражниками, словно

Её недолог плен…» Владан, бледнея,

Потерянно спросил: «Её схватили?

А после что? Что после было с нею?»

«А после меня долго увозили

Подальше от тебя, мой муж любимый, -

Раздался голос вдруг, - но я вернулась

К тебе, мой дорогой. И не покину

Тебя теперь ни в жизнь. А, раз мне юность

Сгубили вы монашеством постылым,

То я теперь княгиней по закону

Хочу вновь стать, и рядом с мужем милым

Прожить остаток жизни. Если ж тронет

Меня ещё хоть кто-то, я у Бога

Проклятье ему выпрошу, чтоб вечно

Бродил, себя не помня, он дорогой…

Проклятою дорогой бесконечной.

Как я когда-то…» Женщина взглянула,

Надломлено и даже измождёно,

На каждого в покоях, протянула

Всем руку, после к койке, где, сражённый

Её визитом, князь лежал, подсела

И с ним о чём-то долго говорила.

А в это время в коридоре Стелла

И Милош выясняли, как случилось,

Что удалось проникнуть к ним Белёне.

И стражники, понурясь, отвечали,

Что им Белёну эту, по закону,

Княгиней должно звать, но обещали

Они, согласно княжьего указа,

Не слушать речи женщины той странной,

А провезти её дорогой разной

Вкруг города. Но только со Снежаном,

Точнее с князем Снеженом, не шибко

Поспорить можно – он распорядился

Везти Белёну в терем, сам с улыбкой

Её сюда провёл и удалился.

Куда – они не ведают, возможно,

Пошёл к княгине старой он в покои.

И Стелла тихо молвила: «Ну, что же –

Пусть так… зато надёжней и спокойней,

Чем вечно пребывать в тоске и страхе,

Не зная, что нам с Милошем, в отместку,

Князь сможет учинить - венец иль плаху….

К чему нам быть готовым?» «Да, невестка, -

Услышала вдруг Стелла голос той, что

Для сына ничего не пожалела,

Иль никого, - я вижу, не испорчен

Твой праздник будет…» «Разве в этом дело? –

Она свекровь спросила. – Разве нужен

Был весь спектакль этот – вам, Владану –

Ведь я б узнала, не от вас иль мужа,

Так от любимой дочки со Снежаном

О незаконном браке». «Кто же ведал, -

Княгиня отвечала Стелле грустно, -

Что зять твой рядом жил. Теперь мы беды

Не расчерпаем…. Впрочем, ты побудь с ним,

С моим Владаном, чтобы он от гнева

Не натворил чего, а я с Белёной

Поговорить попробую…» «Да где вам

Сейчас с ней разговор вести. О чём он

Зайдёт у вас – не думали? Сама я

С ней буду обсуждать дела и чувства,

А вы побудьте с Милошем – я знаю,

Что он вам симпатичен, не берусь я,

За что лишь, выяснять – ну, да, неважно».

И Стелла, улыбнувшись им обоим,

Вернулась к остальным, отправив стражу,

Теперь уж здесь ненужную, в покои,

Где Ратислав томился в ожиданье

Его судьбы решения, надменно

Взирая на родных, но состраданья

У них не вызывая, ведь измена

Карается сурово. Хоть пока что

Всем было не до князя Ратислава….

Владан с Белёной погрузились в тяжкий

Обоим разговор о том, кто прав, а

Кто виноват был в давешних событьях,

И Стелла, их послушав, убедилась,

Что если б не судьбы насмешка, быть ей

Женой другого. А Надёжа сбилась

Со счёта, сколько раз уже братишки

Совместно с Рыжим переворотили

Всё кверху дном буквально, но излишне

Не возмущаясь этим, ведь мостили

Её мальцы своим переворотом

Совместный путь их с князем. Лишь немного

Надёжа опасалась, что не ждёт он,

Любимый князь её, одной дороги

С ней – на его пути случайной гостьей.

И только Злата, нежность ощущая

К любимому отцу, сидела просто

С ним рядом, разговору не мешая,

Но вслушиваясь в их беседу жадно.

Когда же Стелла, бережно, но властно,

Белёну увела, то дочь прохладный

Отцовский торс укутала в атласный

Кафтан с собольим мехом. «Пусть хоть тело

Согреется твоё, - шепнула Злата, -

Раз ты душой промёрз так сильно…» Стелла,

Тем временем, не слушая проклятья

Белёны разъярённой, ей внушала,

Что веры, доброты и состраданья

За стенами монастыря немало -

Их нужно лишь увидеть, чтоб желанье

Воздать всем по заслугам, переплавить

В порыв вознаградить всех по заслугам;

Ещё же лучше прекратить лукавить

По поводу слияния с супругом,

Не нужным ей. Белёна перестала

Кричать и причитать и, как подругу,

Вдруг Стеллу обняла: «Не ожидала

Я мудрости такой…» Но вдруг в испуге

Забилась, словно птичка в клетке тесной,

И Стелла улыбнулась, оглядевшись:

«Нет, милая, Надёже тоже место

Найдётся в жизни князя. И не деться

Ему уж никуда. Ну, может, после,

Чуть позже…. А покуда - пусть со Златой

Побудет, съездит к дочке с зятем в гости.

Она-то ведь ни в чём не виновата».

Белёна прошептала: «Пусть». – И Стеллу

Вновь обняла. «Ну, вот и славно. Можем

Теперь мы отдохнуть, давай в постель я

Тебя сопровожу. Иль вот – Надёжа

Тебя проводит, чтобы ты узнала,

Кто будет рядом с князем, кто разделит

С Владаном жизнь, и не переживала,

Что мы его оставили. Иль дело

Не в том, что ты здесь ненадолго только?»

Белёна, вновь на Стеллу потрясённо

Взглянула: «Ты провидица…? Но сколько

В тебе талантов спрятано? Нет, всё – мне

Передохнуть пора. Пойдём, Надёжа,

Теперь расскажешь ты про мир чудесный,

В котором всё, как вижу я, возможно».

И женщины, беседой интересной

Взаимно увлечённые, неспешно

Ушли в сопровождении охраны.

А Стелла, обняв Злату, безутешно

Рыдающую на плече Снежана,

Поцеловала нежно дочь и зятя

И, строго попеняв их авантюре,

Упала обессиленно в объятья

Любимого. А он, притворно хмуря

Густые брови, улыбался, глядя,

Как Радомил усевшись князю в ноги,

Его исподтишка, жалея, гладил.

«Ну, раз благополучно всё, и Боги

Услышали молитвы наши, нужно

И мне вам рассказать одно преданье, –

Вдруг молвил Милош, – ради нашей дружбы,

А, может быть, и юным в назиданье…

Томить не буду далее - открыться

Пора мне. Нет – своих грехов ещё не нажил. -

Расхохотался Милош, глядя в лица

Любимых. – Нет, родные, тут я даже

Чрезмерно чист. А вот чужие тайны

Хранил доселе честно я, и всё же

Одну из них поведать вам пора мне,

Ведь случай, тот и этот, так похожи.

Тем более меня сама княгиня

Историю вам эту попросила

Поведать, как пример, и, чтобы ныне

Не повторилось прошлого бессилье….

Начну рассказ. Когда-то досточтимый

Отец ваш, князь, и мой отец влюбились

В одну девицу красоты незримой -

А с ними бы обоими сроднились

Все семьи в том краю - но волей отчей,

Хотя она другого бы избрала,

Девицу отдали за князя. Молча

Невеста возле алтаря стояла,

Глотая слёзы, но, не смея спорить

С родителя сурового решением.

И зажила, как все вокруг, но вскоре

Исчезла вдруг на месяц. Князь в смятенье

Округу обыскал, но след княгини

Пропал…, и лишь когда супруг от горя

Весь почернел, нашли его Регину,

Так звали ту девицу, в граде стольном

Земель соседских. Вместе с ней сыскался

Её возлюбленный, не ставший мужем.

Он защитить любовь их попытался,

Но юношу не стали даже слушать –

Избили и изгнали, а Регину

Законному супругу возвратили,

И долгих десять лет жила княгиня,

Не зная ничего о Яромиле,

Так звался друг её. За эти годы

Княгиня притерпелась к жизни мужней,

Родив супругу сыновей пригожих

И не бунтуя более, но дружбы,

Что их союз когда-то отличала,

Не стало с того самого мгновенья,

Когда она из дома убежала.

Хотя на людях муж ей уваженье

И почести оказывал, но ложным

Почтенье это было - князь измену

Простить жене не смог. А впрочем, может,

Он просто ревновал. Но эту цену

Регина не считала слишком страшной,

Её другое больше тяготило –

Неведенье о Яромиле, жажда

Его увидеть. А изгнанник милый,

Отвоевав в походах право снова

Вернуться в край родной, всё почему-то

Не возвращался, и была готова

Отчаяться княгиня…. Но ей будто

Нашёптывал какой-то голос: «Полно –

Ещё его увидишь ты…» И точно -

Любимый возвратился, словно вспомнил,

Но, в жёны взяв друзей старинных дочку,

Исчез опять. В округе говорили,

Что стал служить он князю, с коим дружбу

Они с супругом издавна водили.

Но вести эти не могли порушить

Отчаянья княгини, ведь не знала

Она, что Яромил не раз пытался

Увидеть вновь любимую, немало

К тому стараний приложив, и сдался,

Тогда лишь, когда их увидел вместе

С супругом-князем и тремя сынами -

Они, смеясь, гуляли и прелестней

Семьи не видел Яромил. Мы сами,

Порой, не замечаем то, что прочим

Столь очевидно - счастье напускное

Нам кажется незыблемым и прочным….

Но это отступление такое.

Хотя поведать мне осталось мало –

Стал славным и отважным воеводой

Любимый друг княгини, и связала

Судьба ещё раз их, но через годы.

А я тому свидетель был – ты помнишь,

Мой князь, когда от имени старинных

Друзей семьи, приехали с отцом мы,

Чтоб предложить тебе союз с княгиней.

Тогда встречать нас вышли всем народом,

Тепло гостей желанных принимали,

А хлеб да соль нам выносила гордо

Радушная хозяйка. Но, едва лишь

Она отца увидела, то впору

Не праздничный наряд, а саван смертный

Ей было надевать, хотя упорно

Она к нам шла навстречу, и померкли

Все краски в её лике благородном,

Да и отец был словно призрак бледен.

Ни разу больше с той поры подобной

Отчаянья безмолвного беседы

Я не встречал меж двух людей. А тайну

Того, что прозвучало б вероятно

В немом их диалоге, мне случайно

Отец поведал на пути обратном.

И прошлого чуть приоткрыв туманность,

Он взял с меня обет несокрушимый,

Что, как бы ни хотелось мне, не встану

Я поперёк сынов его любимой.

И я, покуда князь считал супругой

Желанную мою, всё не решался

Мешать ему, хотя и было туго…

Пока счастливый случай не вмешался».

«Да, так и было… - Старая княгиня

Войдя тихонько в комнату, у двери

Стояла, слёзы сглатывая. – Сгинет

И боль твоя, и горе – нужно верить,

Что так и будет, сын…. Смотри же - дочка

Какая у тебя, сынок чудесный –

Ты с ними оставайся…» «В одиночку?!

Без Стеллы?! Ни за что! Любовь исчезнуть

Не сможет, мама, вы же сами только

Мне это подтвердили тем рассказом:

И ты, и Милош…» «Но любовь неволить

Нельзя, Владан, она в плену угаснет.

Позволь им, сын, жениться – не дай Боже,

Чтоб ты был так же, как отец, несчастлив».

«Отец несчастлив был?» «Да, мой хороший,

Ведь счастье не всегда об руку с властью

Идёт беспечно. Иногда улыбка,

Что на людях, как маска, как забрало,

Сменяется наедине безликой

Гримасой безразличия. Но, право,

Мне вновь всё вспоминать бы не хотелось…

Событий тех далёких злую драму

Вновь повторить – ужасная нелепость.

Будь счастлив, сын, и будь мудрей, чем мама

И твой отец. Любви насилье претит -

Она должна свободной быть и честной.

Ищи свою любовь - иди по свету

И ты её найдёшь…» «Нашёл уж… здесь, но

Вновь потерял, как видно. Так ведь, Стелла?»

«Ты сам всё знаешь, только вот напрасно

Считаешь ты, что я тебе хотела

Боль причинить намеренно. И счастлив

Наверняка ты будешь, коль позволишь

Себе взглянуть вокруг – любовь, быть может,

Неподалёку ждёт тебя, но то ли

Не видишь ты её, а то ли гложет

Тебя пока тоска…. Я лишь надеюсь,

Что жизнь тебя вознаградит сторицей -

Свою любовь заметишь ты, и с нею

Душа твоя полётом насладится

И отогреется в заботе, ласке…

Я так хочу того. – И Стелла к мужу

Вновь подошла, шепнув ему. - Верь в сказки,

И делай явью сам их, если нужно.

Ведь кто-то ждёт их…» Злата же, затихнув

В объятиях Снежана, вдруг решилась

И об руку с супругом, нервно стиснув

Его ладони, сильные, большие,

Своей ладошкой хрупкой, осторожно

Приблизилась к отцу. «Мне больно очень,

Что ты страдаешь так, но, если б можно

Одну любовь другой лечить, я б точно

Тебя бы исцелила. – И, колени

У ложа преклонив, она отважно

Проговорила. - Нежность не заменит

Любви супружеской, но то не страшно.

Останусь рядом я, пока ты встанешь

На ноги сам, а после мы с тобою,

И к маме съездим, и к нам в гости. Замуж

Я вышла без тебя, но, я не скрою,

Так не хватало мне твоей заботы,

Когда я к алтарю шла в одиночку,

И говорили: - Бедная сиротка… -

Так больно было…» « Ты и вправду хочешь,

Моя родная, чтобы навестил я

Твой новый дом?» «Конечно, папа, как ты

Иначе можешь думать! Я б простила

Тебя уже сейчас…» – Шепнула Злата

К отцу упав в объятия. «Спасибо. -

Он отвечал, слезами обливаясь. -

Ну, значит, есть, зачем мне жить, и либо

Воскресну я для мира, согревая

Своей любовью дочь, иль неизвестным

Я родственником буду в доме дочки –

Мне всё уже едино. Если вместе

Мы станем жить теперь - я одиночка

И ты, моя родная со Снежаном,

То я, быть может, счастлив буду даже

И, может быть, любим…, хотя и странно

Сдаваться добровольно мне. Но важно

Не то, что я тебя сейчас теряю,

Любимая моя. - И князь на Стеллу

Взглянул с тоской смиренной, проверяя

Крепко ль её решение. - А дело

Всё в том, что ты не хочешь оставаться.

И значит, если б даже я насильно

Увёз тебя сейчас, то наслаждаться

Не мог бы я тобой - ты б не простила

Душой меня. А телом лишь владея,

Не обладает женщиной мужчина -

Он лишь себя потешит, коль сумеет.

Пожалуй, это главная причина…»

Молчала долго Стелла и с какой-то

Щемящей грустью вглядывалась в мужа.

«А я не знала даже, что так стойко

Удары сносишь ты… - Вздохнув и тут же

Дыханье потеряв, она сказала. -

Ну, что ж… - И снова долгое молчанье. -

Возможно ли, что я вчера лишь знала

Тебя другим…. Наверно, обещанье

Приехать вскоре к вам, утешит мало.

Других не дам - прости…. Но я запомню

Таким тебя. Прощай… - И потеряла

Сознание, пробормотав. - За что мне

Сей сложный выбор - преданность иль счастье?

Да как же вам не совестно обоим...?

Ну, что вы рвёте-то меня на части,

И сердце моё мучаете болью?»

А после в руки Милоша упала

Измученная Стелла, воин грозно

Окинул взглядом всех: «Ну, что, вам стало,

Намного легче, что её до слёз вы

Здесь скопом довели?» И, укрывая

Любимую свою в объятьях нежных,

Уйти хотел он прочь, но князь, срываясь

С постели и марая вновь одежду

Кровавыми разводами, внезапно

Остановил его: «Не так! Не сразу! -

Он закричал в смятенье. - Хоть до завтра

Побудьте здесь!» Но в этот раз приказа

Не смог исполнить Милош. «Я не вправе,

Сказал он грустно, - новым испытаньям

Подвергнуть Стеллу…» «Можно всё исправить! -

Взмолился вновь Владан. «Нельзя… - И, втайне

Рыдая вместе с князем, Милош меркло,

Но твёрдо и решительно промолвил. -

Я долго колебался - это пекло

Врагу не пожелаешь - но любовь я

Избрал в конце концов. Прости мне, княже,

Теперь я предан лишь одной желанной -

Моей княгине. Разрываться дальше

И рвать её на части я не стану.

Прощай…» «Ну что ж, сын славный воеводы, -

Промолвил князь, скривившись обречённо, -

Достоин быть ты во главе народа –

Благословляю. И княгиню в жёны

Ты можешь забирать - живите в счастье,

Ценя любовь, что трудно вам досталась,

Храня заботу, нежность и участье,

Которыми вы славитесь немало.

Ты береги княгиню…» Милош низко

Склонился головой пред князем мудрым

И, слова не сказав, лишь зубы стиснув,

Чтоб не вернуться снова, вышел…. Утром

Они со Стеллой, Златой и Снежаном,

С мальчишками счастливыми, с Надёжей

Пустились в путь обратный, и бежала

За ними слава по дорогам-стёжкам:

О дружбе и о выборе тернистом

Меж долгом и любовью беззаветной,

О благородстве - честном, светлом, чистом,

О верности - простой и неприметной,

О радости быть искренним и добрым -

По-настоящему - в делах и в мыслях,

И снова о любви, что выше долга,

Поскольку без любви нет в жизни смысла.