Владимиру Рецептеру (Мой друг Володя!..)
Мой друг Володя!
Вот тебе ответ!
Все мастера суть подмастерья тоже.
Несется в буре утлый наш корвет,
Несется лихо — аж мороз по коже.
Поэзия с Театром навсегда
Обвенчаны — не в церкви, в чистом поле.
Так будет вплоть до Страшного суда
В свирепом сплаве счастия и боли.
Так завораживай чем хочешь. Только будь
Самим собой — в личине и в личинке.
Сядь за баранку и пускайся в путь,
Пока мотор не требует починки.
Я знаю, как вынослив твой мотор,
Живущий только внутренним сгораньем,—
Он сам прорвется в утренний простор,
Преображенный сновиденьем ранним.
Ничейный ученик, лихой артист,
Любимец зала, искренний искатель,
Пойми: «Du bist am Ende was du bist».*
Стели на стол всю в винных пятнах скатерть,
Пируй, пока ты молод, а не стар!
«Быть иль не быть» — такой дилеммы нету,
В спортивной форме выходи на старт —
Орлом иль решкой, но бросай монету!
Так в чем же дело? Может статься, мы
Ровесники по гамбургскому счету
Иль узники одной большой тюрьмы,
В которой сквозь решетку брезжит что-то...
Да, это говорю я не шутя,
Хоть весело, но абсолютно честно.
А может статься, ты мое дитя
Любимое от женщины безвестной,
Я это говорю, свидетель бог,
Без недомолвок, искренне и здраво.
Я не мыслитель. Стих мой не глубок,
Мы оба люди бешеного ндрава.
И каждый этим бешенством согрет,
Загримирован и раскрашен густо.
Мы оба — люди. Вот в чем наш секрет.
Вот в чем безумье всякого искусства!
* «Ты, в конце концов, то, что ты есть» (нем.).— Ред.
15 февраля 1974
Вот тебе ответ!
Все мастера суть подмастерья тоже.
Несется в буре утлый наш корвет,
Несется лихо — аж мороз по коже.
Поэзия с Театром навсегда
Обвенчаны — не в церкви, в чистом поле.
Так будет вплоть до Страшного суда
В свирепом сплаве счастия и боли.
Так завораживай чем хочешь. Только будь
Самим собой — в личине и в личинке.
Сядь за баранку и пускайся в путь,
Пока мотор не требует починки.
Я знаю, как вынослив твой мотор,
Живущий только внутренним сгораньем,—
Он сам прорвется в утренний простор,
Преображенный сновиденьем ранним.
Ничейный ученик, лихой артист,
Любимец зала, искренний искатель,
Пойми: «Du bist am Ende was du bist».*
Стели на стол всю в винных пятнах скатерть,
Пируй, пока ты молод, а не стар!
«Быть иль не быть» — такой дилеммы нету,
В спортивной форме выходи на старт —
Орлом иль решкой, но бросай монету!
Так в чем же дело? Может статься, мы
Ровесники по гамбургскому счету
Иль узники одной большой тюрьмы,
В которой сквозь решетку брезжит что-то...
Да, это говорю я не шутя,
Хоть весело, но абсолютно честно.
А может статься, ты мое дитя
Любимое от женщины безвестной,
Я это говорю, свидетель бог,
Без недомолвок, искренне и здраво.
Я не мыслитель. Стих мой не глубок,
Мы оба люди бешеного ндрава.
И каждый этим бешенством согрет,
Загримирован и раскрашен густо.
Мы оба — люди. Вот в чем наш секрет.
Вот в чем безумье всякого искусства!
* «Ты, в конце концов, то, что ты есть» (нем.).— Ред.
15 февраля 1974
