Покоренное пространство
Пролог
Мир погружен в отчаянье и боль,
войну, всеобщий голод мысли, тела -
безумный хаос. Каждый
играет уготованную роль,
не думая, не жалуясь, не смея
ни на миг от своего отвлечься дела.
Отвлекся - и уже погиб, раздавлен
огромной шестернею механизма
соцрегуляции. Вот странность -
какой-то механизм в великом хаосе проявлен?
Нет, в механизме хаос, не наоборот.
Опишем эту непростую данность.
Пока для жизни
работает общественный поток,
очередной великий поворот
могучей шестерни
людей как воду гонит вперед и вверх, ломая потолок.
Когда для смерти работа движется,
поток направлен вниз и часть людей сжимает, а они,
себя от истребления спасая,
рвутся вверх.
Рождая хаос, часть людей другая
не борется и, опускаясь вниз, мешает тем,
кто все еще не принял покойницких утех,
не осознал, зачем
он должен подчиняться веленью окружающей среды.
Но кто меняет направление движенья?
Поскольку механизм зависит от потока
Постольку и движение воды
Зависит от великого вращенья.
И если часть людей, желая возвращения к истокам,
перестает стремиться к небесам,
Их сила тяжести бросает вниз, на дно,
там обрекая горю и слезам,
а после - отупению и смерти. Но когда
все люди рвутся к небу, не принимая то, что им дано, -
послушна им великая вода.
1) Враг
Сознанье человечества во тьме,
или мне кажется, что это так?
Война идет ли между тьмой и светом,
и кто солдаты в той войне?
В мой разум проникает мрак -
тогда каков проникновения мотив
и метод? Разобравшись в этом,
пойму, как победить, не повредив
сознание людей,
в борьбе за жизнь и справедливость в ней.
Граница между света существом
и бесконечной пустотой
проходит по тончайшим рубежам
в душе, в сознании моем.
И мой контакт с великою водой
зависит от сопротивления врагу,
его метафизическим ножам,
которые всесильное "могу!"
неосторожно
перекромсать пытаются в "возможно".
Неосторожность здесь явилась в том,
что, высокий разрушая,
по сути идеальный, компонент
моей души сверхсильным злом,
враг, сам того не сознавая,
из заточенья выпускает зверя -
инстинкт. Родится новый оппонент
из бездны зла, из тьмы безверий.
Порвет на части
он даже государственные власти.
Но если не боится враг того?
Быть может, он опробует
на мне то, чем позднее по своим
ударит? Замысел его
сам по себе не трогает.
Задача поставлена врагу извне
тем, кто невидим, невредим,
и равно моему врагу и мне
лишь смерти лютой
сильней желает с каждою минутой.
Вот настоящий враг - кто он таков?
Кто он, невидимый и страшный?
Кто вожделеет гибели всего,
неуязвимый для стрелков
и для героев рукопашной?
Он то "онто", что спрятано за гранью,
Вселенной, мира самого,
изнемогая от желанья
грань перейти - тогда
уйдет в песок великая вода.
Он ненавидит тьму и свет, людей, их естество - безмерно.
И тем, кто делу служит скверно -
ради своих,
а не великой ночи, -
остаться не позволит он среди живых.
2) Оружие
В сознание без кода не пройти,
которым то защищено.
Четыре мощные на вид печати
сломать придется. Так гляди,
читатель: гибнет то, что нам дано
как память об ушедших поколеньях,
в свой век «громивших вражьи рати».
Расколота печать стремленья.
Враг начинает
ночным покоем. Им же завершает.
Печать защиты трудно сокрушить.
Но, если обретен покой,
довольного бойца легко в победе
беспрекословной убедить.
Здесь дальше нужен шаг второй:
и тот боец внезапно обретает
уверенность в своих соседях.
Он старый меч уничтожает,
и теперь вороны
воркуют в министерстве обороны.
Второй печати больше нет, и мы
за ней узрели третью -
строгость нрава. Разбить ее непросто.
Здесь ощущение тюрьмы
сознанье сдерживает плетью
природной совести. Однако средства есть,
чтоб сердце поросло коростой
душевной лени – это смех и лесть.
И наш грубеет слух,
когда снижают тонкость этих двух.
Итак, разбита строгости печать,
и мы достигли врат души,
которые печатью закрыты
последней глубины. Ломать
уже нетрудно: пламень потушил
извечный враг, тебе свободен путь!
Вино и кровь в одном корыте
смешай сейчас – и дай душе хлебнуть.
В сознание теперь
проникнуть может этот страшный зверь.
И то, что может – тут же совершит.
В открытые врата стремятся
потоки грязи, ужаса и боли,
чтоб вынудить раба грешить,
и через это покоряться
тому, кто ждал за черной гранью свой час.
Нет больше разума и воли! –
гниет, свидетельствуя против нас,
души вся суть.
Река отравы не дает вздохнуть.
Так потому, что механизм распознавания нарушен,
а нос, язык, глаза и уши
не для вреда,
но также не для пользы
все пропускают, что имеет код "еда".
3) Покоренное пространство
Вот человек! Смотри, как он разбит.
Великая вода тускнеет,
осколки льда висят на шестернях.
И смерти нет, и путь забыт.
Последний из людей истлеет,
но не умрет, а превратится в глину,
что видел в сотворенья снах,
он в общую слежится тину.
Что же механизм?
Закован миллионом снежных призм.
Тот, кто освобожденье назовет
восстановлением печатей,
не скажет ровным счетом ничего.
Ведь прежде нужен поворот
потока скверны. Мощь истратит
она свою, и вот тогда удастся
зажечь костер, очистить одного,
второго, и за массу взяться.
Как же повернуть?
Лишь указав потоку новый путь.
Пусть пораженные сознания
взрываются друг против друга
чуть прежде, чем истлеть. Не дать покоем
закончить мироздание
по замыслу врага, и круга
порочного разрыв произвести скорей,
тогда мы новый мир построим -
мир миллиона яростных огней.
Враг хочет тишины.
Ответ – пожар бессмысленной войны.
Огонь войны не раз в истории
пытался в пепел серый
священную машину обратить.
Но от большого горя и
последней движимые верой
мы готовы призвать его. Ответом
своим он может страшно отплатить -
под красным, беспощадным светом
умрет вода,
от жизни не останется следа.
Сын пустоты сожжет свою же мать
в борьбе за власть над миром ледяным.
Врага исторгнув, скоро истощится,
и сможет взятое отдать,
но кто возьмет? Кто явится живым?
Мы верим, что отмеченный восстанет,
что он от жара защитится
и ото льда. То имя грянет,
когда настанет час,
с вершин, что зримы каждому из нас.
Эпилог
Как ты зажжешь в небесной синеве
ночные звезды при палящем солнце?
Как возродишь истерзанную душу,
сгоревшую на медленном огне?
За пять грошей купи живое имя, верность, честь и славу,
щит, меч и крепкую отраву,
добавь один
и встань, поднявши знамя,
чужих надежд и устремлений властелин.
