Человек пятьдесят в вагоне...

Человек пятьдесят в вагоне
говорят, говорят, говорят.
Был такой же, наверное, гвалт
на строительстве в Вавилоне.
 
Но в окне у заснеженных елок
тишина неуемней, белей,
и такое согласие в ней,
что прощаешь и гам, и торговок –
 
с периодикой, пивом, соломкой…
Книга есть, и окно, и звезда,
за которой летят поезда,
обдуваемые поземкой.
 
Чуприяновка, Редкино, Сходня,
как игрушки на ветке одной,
манят сумрачной белизной,
смутной жизнью предновогодней.
 
Ветер полнится доброю вестью.
Но моя электричка, увы,
будет следовать до Москвы,
без задержки минуя предместья.