Город тот же. И голуби, также воркуя, гадят...
Город тот же. И голуби, также воркуя, гадят.
Ботинки на мне все дороже, но кожи ног не разгладят
Что полегло, не встанет именем революции
В прошлом чувихи, герлы, план, ночные поллюции.
Честных давалок сменили, все больше, прожженные стервы
Они уже не волнуют, действуют больше на нервы
Другое кино, прически, музыка, даже шутки,
Б…дей записных сменили валютные проститутки
Быльем поросли водоемы, где были прокатные лодки
Где фарцевали книгами, теперь турецкие шмотки
Где пену сдували с кружек, зелень аперитива
Дым над водой сменило безрифмье речитатива
Другие теперь наклейки блестят на заморском товаре
Вокруг не девки и парни, а будто бесполые твари
Не пьют, не курят, не любят и сами как неживые
Наклонности, нравы, повадки и джинсы у них голубые
Сменил битловку не фетру, лет двадцать назад, я тоже
И также как все, лосьоном вожу по морщинистой роже
Но видеть все это обрыдло до слез, до крика, до стона
Последнее время, ночами, все чаще я вижу Джона…
Ботинки на мне все дороже, но кожи ног не разгладят
Что полегло, не встанет именем революции
В прошлом чувихи, герлы, план, ночные поллюции.
Честных давалок сменили, все больше, прожженные стервы
Они уже не волнуют, действуют больше на нервы
Другое кино, прически, музыка, даже шутки,
Б…дей записных сменили валютные проститутки
Быльем поросли водоемы, где были прокатные лодки
Где фарцевали книгами, теперь турецкие шмотки
Где пену сдували с кружек, зелень аперитива
Дым над водой сменило безрифмье речитатива
Другие теперь наклейки блестят на заморском товаре
Вокруг не девки и парни, а будто бесполые твари
Не пьют, не курят, не любят и сами как неживые
Наклонности, нравы, повадки и джинсы у них голубые
Сменил битловку не фетру, лет двадцать назад, я тоже
И также как все, лосьоном вожу по морщинистой роже
Но видеть все это обрыдло до слез, до крика, до стона
Последнее время, ночами, все чаще я вижу Джона…