ПРЕЗИИДЕНСКИЙ ПИ-ПИ ФАКС.
Зам . зав . Кашкина почти сорок лет мучили запоры и геморрой. С того самого раза, как он вынес свою суженную из ЗАГСа на руках. В Валеньке еще тогда было сто двадцать килограмм. Поэтому Кашкин попросил тестя, Первого секретаря, райкома устроить его директором склада туалетной бумаги. Кашкин уже тогда боялся вездесущего дефицита. Вообще-то Кашкин много чего боялся, поэтому и вступил в партию тестя, как он называл КПСС, за семейным застольем. Ему казалось, что он шутит, но тесть вполне серьезно просил доесть свой обед на кухне… Кашкин доедал на кухне, но шутить не переставал.
Он считал себя членом нового, демократически настроенного крылом партии.
-Они не понимают, что так дальше нельзя… Мир шагнул в эпоху постиндустриализации. Скоро у всех на кухне будут стоять компьютеры, а роботы будут сновать по комнатам штопать, стирать, убираться… Они даже в скором времени могут заменить тебя,- улыбался Кашкин в темноте.
- Как это!? – приседала на кровати Валенька.
- Я до этого не доживу, - успокаивал Кашкин жену, -или ты,- шептал он уже в подушку.
В дефицит туалетной бумаги Кашкин верил свято. Не нашей, советской, а нежной и бархатной, как ладошка ребенка импортной. Рабочие и крестьяне вытираются передовицами и даже журналами, на которые их подписывают профсоюзные работники, обещая путевки, пионерлагеря и даже отдельные квартиры. А рулончик от «Диор» за пятьдесят долларов всегда будет привилегией Политбюро и его Кашкина, зав. Склада этой самой бумажки… Но где-то чего-то недосмотрели, где-то перебдели и стариков ото всюду поперли, грозя судами и следствиями за стариковско-номенклатурное иго, ввергнувшее могучую держву в стагнацию и застой. Признаком хорошего тона стало не вытирать задницу самому, а подставлять для ее вылизывания бывшим друзьям и товарищам. Для Кашкина это чуть не обернулось трагедией. Бумага от «Диор» перестала пользоваться спросом. Выручили первые кооперативные туалеты. Они скупили всю бумагу и задрали цены за посещение своих заведений, до цены трехдневного турне по Швейцарии. Народ помялся, помялся но в заведения все же пошел, и был приятно удивлен пальмами в кадках, говорящими попугаями, а главное, что нежное прикосновение туалетной бумаги можно было сравнить только с прикосновением чуть влажных женских губ… Кашкин заключил несколько крупных договоров на прямые поставки от производителя и купил себе трехэтажный , удобный особнячок на Рублевке.
И вот завтра, уже завтра, ровно через сто пятьдесят лет как первый человек вытер себе попу не лопухом или газетой, а специальной бумажкой он открывает выставку туалетной бумаги, ярко символизирующей твердую решимость России следовать путем дальнейшего развития и упрочения демократии! Первая грандиозная выставка достижений в выпуске «Пи-пи факса» в Манеже. Ее обещали посетить первые люди страны! Это будет его, Кашкина бенефис! Под грохот духового оркестра он перережет красную ленточку и откроет двери зала, где пятьсот лучших фотомоделей посидев для приличия на фаянсовых унитазах пять минут будут предоставлять свои попки всем желающим прикоснуться к произведениям искусств всех ведущих фирм производящим «пи-пи факс». И наконец у него в сейфе лежит уникальный рулончик – « ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ПИ-ПИ ФАКС»! Последнее изобретение нашей обороной промышленности! Единственное что нужно – оторвать кусочек, положить на стул присесть, через две минуты ни следов «пи-пи факса», ни запаха, попка , как после бани!
ФСБ уже задержало 43 агента, которые охотились за отдельными образцами этой чудо новинки, трое из них предпочли смерть позору разоблачения. Кашкин достал рулончик из сейфа и завальсировал с ним по комнате..,
Поет задумался о жизни,
Уставя взор свой на рулон:
Вот, пустячок, а как приятно
Общаться с ним, не с лопухом.
Он пахнет искренней «Шанелью»,
Он белоснежнее снегов,
И ты с восторгом вытираешь
Свой зад мечтой из полуснов!
И молча прячешь чудо в сумку,
Чтобы обрадовать жену:
- Валек, какое это чудо
Прижаться к нежному листку!
Пусть Президент скрипит зубами
И пусть объявит всем войну,
Но я решил: - Он будет с нами!
Его я точно украду!
И вот поставив жизнь на случай,
Зав. Склад законы преступил…
А президент утершись тряпкой
До перевыборов запил.
Он знал, что слуги воровали
Еще при батюшке царе,
А демократы надругались
Над самым умным на земле!
Когда бы был он на татами!
Он бросил б всех через бедро,
А так он просто всех уволит
И будет молча зреть в окно,
На возмущение народа,
На опасение рабов,
Что выкрали рулон бумаги
Из Президентских полуснов…
Все было, было этом мире…
Все воровали как могли
И души черту запродали
За деревянные рубли…
Они покаются пред смертью,
И под кнутами в ад бредя,
Вновь украдут, хотя бы песню
У бедолаги соловья…
Шепотом прочитал Кашкин устало развалясь в мягком бархатном кресле…
- Ай, да Кашкин! Ай, да сукин сын! – Взволновано вскочил он из кресла.- Я ж всю жизнь гениальным поэтом был! А не знал… А мне никто не подсказал. Ни жена, ни секретарь… Почему? Не любят они меня… Не любят! Всех к чертовой матери! Сегодня же! – Кашкин ногой открыл дверь в спальню Валечки. Валечка спала.
- Спишь, стерва! Поэт корчится в муках творчества, а она спит!
- К нам кто-то приехал ? – Зевнула Валечка.
- ОБХСС к тебе приехал! Собирай монатки и уматывай!
- Какой ОБХСС? Я не работаю… Это наверное к тебе?
- У меня все куплено! У в Гаагском трибунале свои люди сидят!- расходился Кашкин. Он понимал, что его несет, но поделать с собой ничего не мог.
- Выйди. Я переоденусь.- Миролюбиво ответила Валенька. Лицезреть перезрелые телеса законной супруги Кашкину не хотелось.
- Стерва! – в дверях выкрикнул еще раз Кашкин и хлопнул дверью.
Валенька кинулась к телефону. Она уже три года думала как отправить Кашкина куда-нибудь подальше…Как только у нее начался роман с личным семейным водителем. И вот, кажется, момент наступил. Родных в живых у него никого не осталось, и помешать Валеньке никто не мог… Скандал был на руку!
- Але! Сумасшедший дом? Рублевка, большой красный дом…Какой номер? А я откуда знаю! Стены на кремлевские похожи, и на башенках по углам двухглавые птички… Белая горячка… Да…Три года как только и делает что пьет! Да мания величия! Теперь он себя Пушкиным считает, вызывает меня на дуель… Я боюсь!... Поскорей пожалуйста… Он уже пистолеты заряжает… Поскорей!
Жизнь разделилась на до и после,
Приснился домик, ворота возле,
Приснилась пава с косой по пояс
И золотой в рубинах пояс!
На ней корона, на мне корона,
Два мальчугана сопят у трона,
Шут с бубенцами с хвостом из перьев
И золотая листва деревьев!
Гонец в пыли, в слезах бояре:
- Казань татары отвоевали!
И звон трех сотен церквей в окошке,
А по ограде – коты да кошки…
Вышла Валентина в строгом английском костюме:
- Мусье Кашкин, вы великолепны. Камергер Пушкин вам в подметки не годится…
- Ты думаешь?..
- Чего тут думать! Я слышу музыку твоих строк. У меня дыхание замирает от восторга!...
- Да…Я бы мог…- Кашкин расплакался.
- Ты еще можешь! Я тебя устрою в хорошее место, где ты не будешь ни о чем беспокоится. Тебе дадут перо и бумагу и ты будешь только писать…
- Я с собой возьму вот этот рулончик?
- Конечно, я тебе буду каждую неделю присылать по рулончику…
- Ты очень добра… Прости меня, что я накричал на тебя…
В ворота позвонили.
- Кто это?- лицо Кашкина было взволновано.
- Ты сейчас поедешь прямо туда. Там тебе будет покойно и хорошо. У тебя будет телефон и ноутбук, отдельный номер люкс. Руководить ты сможешь прям из номера.
- Спасибо, родная… Я не знаю как и благодарить тебя.
Через полчаса машина взвизгнула колесами увозя товарища Кашкина в безмятежное будущее. Вознося личного шофера до владельца особняка на Рублевки, и превращая перезревшую Валентину в самую счастливую женщину. Воистину, непостижимы пути господни. Никто ничего не терял, и в тоже время все приобрели то, о чем мечтали всю жизнь!
Р.S. Господин президент побывал на выставке посвященной 150-летию «Пи-пи факса». Его усадили на стул с намазанным медом листок «Президентского пи-пи факса», с коим на брюках он и покинул выставку. Никто ему ничего не сказал и президент остался весма доволен успехами нашей обороной промышленоси… Все устроилось как никогда хорошо!
