Мой.
«Как найти тебя?» – этот вопрос, а потом прогал
Тишины, за которой ты не молчал, не лгал,
Но ушел от прямого ответа по глубине:
«Если долго идти за ветром, придешь ко мне».
Я подумала, шутишь. Но дна не нашла в глазах –
Провалилась, отбив себе сердце, в тоску и страх,
И помочь не умела никак, никаким добром.
Вдруг поняв, что скрывается там, за твоим ребром.
Все ветра в перекресток сбегаются там, внутри,
И так давят на гордое сердце, что хоть умри.
Скоро лопнет и брызнет соком в голодный мрак…
Я спасла тебя ненароком, не знаю как.
Я шагнула навстречу просто, как ни крути,
Прямо в центр того перекрестка в твоей груди,
Я расправила плечи рывком в ветровых тисках,
И заставила течь извне их тоску и страх.
Я вдохнула. Ты выдохнул. Руки сильнее сжал.
Мы не поняли сами тогда, кто кого держал,
Лишь шепнула, шатнувшись, тебе иль судьбе хромой:
«Что ж я сделала, Боже мой… и любимый мой?»
Тишины, за которой ты не молчал, не лгал,
Но ушел от прямого ответа по глубине:
«Если долго идти за ветром, придешь ко мне».
Я подумала, шутишь. Но дна не нашла в глазах –
Провалилась, отбив себе сердце, в тоску и страх,
И помочь не умела никак, никаким добром.
Вдруг поняв, что скрывается там, за твоим ребром.
Все ветра в перекресток сбегаются там, внутри,
И так давят на гордое сердце, что хоть умри.
Скоро лопнет и брызнет соком в голодный мрак…
Я спасла тебя ненароком, не знаю как.
Я шагнула навстречу просто, как ни крути,
Прямо в центр того перекрестка в твоей груди,
Я расправила плечи рывком в ветровых тисках,
И заставила течь извне их тоску и страх.
Я вдохнула. Ты выдохнул. Руки сильнее сжал.
Мы не поняли сами тогда, кто кого держал,
Лишь шепнула, шатнувшись, тебе иль судьбе хромой:
«Что ж я сделала, Боже мой… и любимый мой?»