Одиночество
Из памяти былое выпадает.
Прошедшее уходит словно сон.
Душа моя по-прежнему рыдает,
Как дождь, шумящий за окном.
Мой старый клён смертельно дышит.
В рябину он по-старчески влюблён.
Он всё шумит, а сам уже не слышит,
И потому он просто озлоблён.
Детей давно морозы съели,
От них остались только корешки.
Над ними кружат белые метели,
Что прикрывают старого грехи.
Разбрасывал себя, где надо и не надо
Менял рябин, не зная им числа.
И лишь одна была отрада,
Что век стоит у старого плетня.
Она была красива и беспечна.
Ей клялся клён всегда её любить.
Любовь прошла так быстро, скоротечно,
И он успел, как многих разлюбить.
Последняя любовь с сединами рябина,
Растущая у самого плетня.
Она шумит по-старчески уныло,
Теперь без слёз не проживёт и дня.
А бывший друг смертельно болен,
И мысли его бродят невпопад.
И слышит он призывы колоколен,
Готов надеть он савана наряд.
Прошедшее уходит словно сон.
Душа моя по-прежнему рыдает,
Как дождь, шумящий за окном.
Мой старый клён смертельно дышит.
В рябину он по-старчески влюблён.
Он всё шумит, а сам уже не слышит,
И потому он просто озлоблён.
Детей давно морозы съели,
От них остались только корешки.
Над ними кружат белые метели,
Что прикрывают старого грехи.
Разбрасывал себя, где надо и не надо
Менял рябин, не зная им числа.
И лишь одна была отрада,
Что век стоит у старого плетня.
Она была красива и беспечна.
Ей клялся клён всегда её любить.
Любовь прошла так быстро, скоротечно,
И он успел, как многих разлюбить.
Последняя любовь с сединами рябина,
Растущая у самого плетня.
Она шумит по-старчески уныло,
Теперь без слёз не проживёт и дня.
А бывший друг смертельно болен,
И мысли его бродят невпопад.
И слышит он призывы колоколен,
Готов надеть он савана наряд.