Дед

По­след­ние дня три ме­ня му­ча­ет один и тот же сон. Как буд­то со­бра­лись с ре­бя­та­ми на вось­ми­де­ся­ти­ле­тие по­сел­ко­вой шко­лы. При­еха­ли не то что­бы все, но поч­ти все. Ко­го-то сра­зу уз­нал, ко­го-то нет. Си­дим, рас­ска­зы­ва­ем друг дру­гу что-то, сме­ём­ся. И вдруг класс­ный ру­ко­во­ди­тель об­ра­ща­ет­ся ко мне: «Де­нис, а в ка­ком го­ду твой де­душ­ка умер?». При чём здесь, ду­маю, дед. На­чи­наю что-то буб­нить. Крас­нею. А кру­гом ти­ши­на. И та­кое ощу­ще­ние, что все смо­т­рят толь­ко на ме­ня.
– Де­нис, не мол­чи, от­ве­чай. Ты же ру­ку тя­нул.
  (Ру­ку. Ка­кую ру­ку?)
– Де­нис, глу­хой, что ли?
Встаю, ог­ля­ды­ва­юсь. Вы­хо­жу к до­с­ке. Но­ги дро­жат, язык за­пле­та­ет­ся.
– Мой дед… Вы зна­е­те, мой де­душ­ка… Он… – И тут к гор­лу под­ка­ты­ва­ет ко­мок, на­во­ра­чи­ва­ют­ся слё­зы, и рож­да­ет­ся бук­валь­но сле­ду­ю­щее: – Вы зна­е­те, Ли­дия Ни­ко­ла­ев­на, я не по­мню, ког­да умер мой дед. Че­ст­но. Это был вто­рой или тре­тий курс ин­сти­ту­та. Я вер­нул­ся по­сле двух пар. Отец обе­дал. Я раз­дел­ся, про­шёл на кух­ню. И вдруг отец как бы ми­мо­хо­дом го­во­рит: «Де­нис, дед вче­ра умер». Это бы­ло 22 или 23 фе­в­ра­ля. Год не мо­гу вспом­нить.
За­то по­мню, как дед од­наж­ды за­брал ме­ня из дет­ско­го са­да. По до­ро­ге до­мой мы ку­пи­ли в ма­га­зи­не па­пи­рос «Бе­ло­мор­ка­нал», и он вор­чал всю до­ро­гу, что де­ся­ти па­чек мо­жет не хва­тить. Се­ли на теп­ло­ход. Пе­ре­плы­ли реч­ку. По­том дол­го шли по мос­ткам. Я па­дал. Дед под­ни­мал ме­ня и каж­дый раз го­во­рил, ка­кой я рас­пиз­дяй. У до­ма нас встре­ти­ла ба­буш­ка. Мы по­мы­ли ру­ки и се­ли обе­дать. По­том я по­шёл гу­лять. Дед вы­хо­дил на крыль­цо и смо­т­рел, как я во­жусь в пе­с­ке.
Ещё по­мню, как мы хо­ди­ли с ним на пра­зд­но­ва­ние Дня По­бе­ды.
Дед на­дел свой лю­би­мый ко­с­тюм, кеп­ку.
Ба­буль­ки кри­ча­ли ему:
– Эй, Ва­си­лий, а это кто?
– Внук.
- Старший или младший?
- Старший.
– Го­ло­ва ка­кая боль­шая. На­вер­ное, ум­ный бу­дет.
  (Шта­ниш­ки бы­ли ко­рот­ко­ва­ты и на­ти­ра­ли чуть ни­же ко­ле­нок, но я тер­пел.)
На­ро­ду на пло­ща­ди бы­ло мно­го. Ре­бя­та пры­га­ли, сме­я­лись. Кру­гом но­си­лись ша­ры, фла­ги.
Вдруг ка­кой-то му­жик взял ме­ня на ру­ки и го­во­рит: «А ну, ма­лец, пой­дём, по­з­д­ра­вим ве­те­ра­нов».
  (Дед как-то сра­зу сдал­ся, без боя.)
Му­жик под­нял­ся со мной на три­бу­ну и ска­зал: «А те­перь, ува­жа­е­мые ве­те­ра­ны, вас по­з­д­ра­вит са­мый ма­лень­кий уча­ст­ник па­ра­да».
Я ту­жил­ся, ту­жил­ся, а по­том как за­кри­чу:
– Пра­з­д­рав­ляю!
– Вот мо­ло­дец, – ска­зал му­жик.
– Хо­ро­ший у те­бя па­рень рас­тёт, Ва­си­лий.
По­мню, как бе­жал ми­мо той же три­бу­ны и кри­чал, что у тё­ти Оли рак. Ду­мал, что это что-то хо­ро­шее, и спе­шил пер­вым рас­ска­зать об этом ма­ме.
А дед брёл где-то по­за­ди.
Ещё по­мню, как ехал с тре­ни­ров­ки в трол­лей­бу­се.
Во­ни­ща сто­я­ла жут­кая. Вот, ду­маю, бом­жат­ник.
По­том при­сма­т­ри­ва­юсь, а это дед в ста­рой фу­фай­ке на зад­ней пло­щад­ке сто­ит.
Я вы­шел на ос­та­нов­ку рань­ше.
При­хо­жу до­мой. А он с ма­мой на кух­не пель­ме­ни ест.
И на ду­ше так хре­но­во.
За­хо­те­лось сра­зу же со­сто­ять­ся. За­ра­бо­тать мно­го де­нег и по­ехать с ним в Ка­лу­гу. На его ро­ди­ну. Но…
И вот сей­час я при де­ле и день­ги есть, а де­да уже лет три­над­цать как нет с на­ми.
Хо­ро­ший был му­жик. На­сто­я­щий. Не то что я.
Да­же год его смер­ти вспом­нить не мо­гу.                                   май 2010 года