Нарыв...
Что за быт? Что за плен, черт возьми?
Суета на бессмысленных буднях.
Белым мелом чертить бы круги,
Чтоб не сжариться в них, как на углях...
Где душа, что бельё на веревках -
Застирана рвань - всё до дыр!
Полотенца в следах от селёдки,
Жизни тухлой засаленный пир!
Звон бутылок пустых на балконах,
Ад похмелья ознобом в костях,
Да вибрацией лжи оголённой
Нервным пульсом на липких висках.
Потолок , как волна над сознанием
В метрах трёх, да лепнины узор...
Правда жизни - и вновь выживание,
Как расписанный матом забор!
Прокуренный воздух в гостинках,
Сквозь запах варящихся щей,
Бидоны, картошка в корзинках,
Да плач оголтелых детей!
И заботы, рутина... нет мыслей.
Для чего? Почему и зачем?
На плечах, как ведро с коромыслом,
Горький смысл обнажённых проблем.
Так мы жили - и что изменилось?
Память жжёт, наболело - нарыв...
Я её в своих строках лишь вскрыла,
Ну, а жизнь - бесконечный обрыв....
Суета на бессмысленных буднях.
Белым мелом чертить бы круги,
Чтоб не сжариться в них, как на углях...
Где душа, что бельё на веревках -
Застирана рвань - всё до дыр!
Полотенца в следах от селёдки,
Жизни тухлой засаленный пир!
Звон бутылок пустых на балконах,
Ад похмелья ознобом в костях,
Да вибрацией лжи оголённой
Нервным пульсом на липких висках.
Потолок , как волна над сознанием
В метрах трёх, да лепнины узор...
Правда жизни - и вновь выживание,
Как расписанный матом забор!
Прокуренный воздух в гостинках,
Сквозь запах варящихся щей,
Бидоны, картошка в корзинках,
Да плач оголтелых детей!
И заботы, рутина... нет мыслей.
Для чего? Почему и зачем?
На плечах, как ведро с коромыслом,
Горький смысл обнажённых проблем.
Так мы жили - и что изменилось?
Память жжёт, наболело - нарыв...
Я её в своих строках лишь вскрыла,
Ну, а жизнь - бесконечный обрыв....