1914.
1914.
Гулким эхом лавины горных вершин,
Раздалось: «ухожу» - губами усталыми.
Расстояние наше, мерой в аршин,
Стало множеством верст, секундами малыми
Дверь тяжелая. Узкий серый порог.
Половицами вышит, далями дальними.
Этот шаг измеряю в сотни дорог,
В километры пути с огнями сигнальными.
Затуманился взор. Теряю твой лик,
Как на станциях дым пеленит уезжающих.
В паровозный гудок, срывается крик,
Болью искренних слов людей провожающих.
Ты решил? Вытирая слезы рукой.
Я к порогу шагну, дрожа от волнения,
Брошусь в ноги и вжавшись в китель щекой,
Гневом жен прокляну все эти мгновения.
Прокляну ордена, десятки наград,
Все знамена, чины, бои, операции,
Злую долю мою, ночной Петроград,
А еще тишину и шелест акации.
Ты вздохнешь,поцелуешь,спешно уйдешь.
Все мгновения снова на версты умножены.
Полночь ходики стукнут - вспять не вернёшь,
Судьбы целого мира ребусом сложены.
И неистовым эхом горных вершин
Раздались голоса далекой мистерии...
Расставание это мерой в аршин-
Шаг последний в эпохе Великой империи…
Гулким эхом лавины горных вершин,
Раздалось: «ухожу» - губами усталыми.
Расстояние наше, мерой в аршин,
Стало множеством верст, секундами малыми
Дверь тяжелая. Узкий серый порог.
Половицами вышит, далями дальними.
Этот шаг измеряю в сотни дорог,
В километры пути с огнями сигнальными.
Затуманился взор. Теряю твой лик,
Как на станциях дым пеленит уезжающих.
В паровозный гудок, срывается крик,
Болью искренних слов людей провожающих.
Ты решил? Вытирая слезы рукой.
Я к порогу шагну, дрожа от волнения,
Брошусь в ноги и вжавшись в китель щекой,
Гневом жен прокляну все эти мгновения.
Прокляну ордена, десятки наград,
Все знамена, чины, бои, операции,
Злую долю мою, ночной Петроград,
А еще тишину и шелест акации.
Ты вздохнешь,поцелуешь,спешно уйдешь.
Все мгновения снова на версты умножены.
Полночь ходики стукнут - вспять не вернёшь,
Судьбы целого мира ребусом сложены.
И неистовым эхом горных вершин
Раздались голоса далекой мистерии...
Расставание это мерой в аршин-
Шаг последний в эпохе Великой империи…