Деньрожденьевское
"Сокращённому" электронщику А. Капустину,
работающему инженером по п/б в одном из московских театров.
Мы крепко спим в квартирах-норах,
слепцы, фили'стеры, сычи.
А вот для Шуры каждый шорох
набатом в тишине звучит.
Он огнеборец и писатель,
философ, врубелевский Пан
и каратист. (Люлей в засаде
полу'чит гнусный пироман.)
Капустин любит пы'шных женщин,
но и от худеньких не прочь.
И пусть он с музой не обвенчан, -
ей на подмогу мчится в ночь.
Там, защищая Мельпомену,
Абрамыч курит, чтоб не спать
и чтоб сберечь гримёрки, сцену
и занавес, япона мать!
Играет Гамлета и Лира, -
один (один!) всего Шекспира!
Он бог-творец, создатель мира...
Очки блестят......блестит рапира......
Он Д'Артаньян, - бесстрашен, молод.
Рошфор-каналья им заколот!
Весь бел от злости Ришелье.
Он плыл, скакал, "глотая" лье,
из Альбиона королеве
везя брильянты короля.
Служил он Франции, как Деве
и сде'лал это! О-ля-ля!...
Чего желает мой месье? -
плеснула грудью Бонасье.
работающему инженером по п/б в одном из московских театров.
Мы крепко спим в квартирах-норах,
слепцы, фили'стеры, сычи.
А вот для Шуры каждый шорох
набатом в тишине звучит.
Он огнеборец и писатель,
философ, врубелевский Пан
и каратист. (Люлей в засаде
полу'чит гнусный пироман.)
Капустин любит пы'шных женщин,
но и от худеньких не прочь.
И пусть он с музой не обвенчан, -
ей на подмогу мчится в ночь.
Там, защищая Мельпомену,
Абрамыч курит, чтоб не спать
и чтоб сберечь гримёрки, сцену
и занавес, япона мать!
Играет Гамлета и Лира, -
один (один!) всего Шекспира!
Он бог-творец, создатель мира...
Очки блестят......блестит рапира......
Он Д'Артаньян, - бесстрашен, молод.
Рошфор-каналья им заколот!
Весь бел от злости Ришелье.
Он плыл, скакал, "глотая" лье,
из Альбиона королеве
везя брильянты короля.
Служил он Франции, как Деве
и сде'лал это! О-ля-ля!...
Чего желает мой месье? -
плеснула грудью Бонасье.