Азиопа монорифма
Там где Азия тонет во тьме неначала Европы,
Там где угол имеет обманчивый сферою глобус,
Там где «Боинг» летает под орд Чингисхаановых топот
Нитей судеб не ведают: Ницше, Пелевин и Глоба.
«На костях-на дрожжах» поднимаются ввысь небоскрёбы.
Рядом корни-предтечи вчерашних триумфов – трущобы.
Здесь столпами религий становятся вмиг остолопы.
Парадоксом безвластия: Ницше, Пелевин и Глоба.
Равноправием связаны: гений, делец и расхлёба,
А до неба не дальше, чем ловким движеньем до нёба.
И особые вина – особенным в жизни особам.
Вечно молодо-пьяные: Ницше, Пелевин и Глоба.
Натирает бродягам чужая дырявая обувь:
Разум, душу, и чакры и миром точащие стопы.
Между чёрной горячкой и белым от злости ознобом
Прибывают уставшие: Ницше, Пелевин и Глоба.
Поиск в тысячи лет средь пришельцев в отчизну, пророка.
Примеряют тиару на «фила» и даже на «фоба».
Это место на картах читается как АЗИОПА.
Здесь единое целое: Ницше, Пелевин и Глоба.
Там где угол имеет обманчивый сферою глобус,
Там где «Боинг» летает под орд Чингисхаановых топот
Нитей судеб не ведают: Ницше, Пелевин и Глоба.
«На костях-на дрожжах» поднимаются ввысь небоскрёбы.
Рядом корни-предтечи вчерашних триумфов – трущобы.
Здесь столпами религий становятся вмиг остолопы.
Парадоксом безвластия: Ницше, Пелевин и Глоба.
Равноправием связаны: гений, делец и расхлёба,
А до неба не дальше, чем ловким движеньем до нёба.
И особые вина – особенным в жизни особам.
Вечно молодо-пьяные: Ницше, Пелевин и Глоба.
Натирает бродягам чужая дырявая обувь:
Разум, душу, и чакры и миром точащие стопы.
Между чёрной горячкой и белым от злости ознобом
Прибывают уставшие: Ницше, Пелевин и Глоба.
Поиск в тысячи лет средь пришельцев в отчизну, пророка.
Примеряют тиару на «фила» и даже на «фоба».
Это место на картах читается как АЗИОПА.
Здесь единое целое: Ницше, Пелевин и Глоба.
