ПОСЛЕСКАЗАНИЕ К СВЕТЛАНЕ.
Не вырваться из ведьминого круга –
Само ложится в руку мне перо,
И вновь из-за плеча глядит подруга,
Зелёным глазом щурится хитро.
Не выбросить из головы Светлану –
Хоть где-то, но свой уголок найдёт.
Ложиться поздно, подниматься рано –
И мысли вновь отправлены в полёт.
Года идут – уже забыта фрау,
И нам всё хуже становилось жить.
Светлана как-то Ораниенбаум
По случаю решила навестить.
Светило лето солнцем из зенита
И птицы в парке партии вели,
Аллеи светом золотым залиты,
У дома также лилии цвели.
Вошла Светлана в призрачные стены,
Что были ей покинуты давно.
И в комнатах всё те же гобелены,
И в галерее то же полотно –
«Купание Светланы» здесь осталось.
Успела про него уже забыть.
Княжна воспоминаниям отдалась –
Как хорошо когда-то было жить.
Но слуха вдруг её коснулись звуки,
Как лунный отголосок серебра.
Они ей пели о большой разлуке,
Забвенно, мило, скрипкою Петра.
Уже ли он? Дворец свой охраняет.
Взяла фонарь, спускается в подвал –
Всё явственнее Пётр здесь играет.
Зачем меня к себе ты днём позвал?
А вот и дверь. Она полуоткрыта.
Светлана освещает фонарём
Всю комнату – она полузабыта…
И взглядами встречается с царём.
И снова Пётр исполняет Баха –
Кем фрау он когда-то ублажал.
Светлана, не испытывая страха,
Заходит внутрь – фонарь лишь задрожал.
- Вот, Пётр Фёдорович!
- Здравствуйте, Светлана!
- Ужели так позвали Вы меня?
- Хочу развеять пелену тумана,
Что жизнь мою собою затенял.
Мне помнится, тогда Вы говорили,
Что знаете историю мою?
Но более ко мне не заходили…
- Ну, Вы позвали – вот она – стою!
Меня, Ваше Величество, простите,
Что фрау мне пришлось отправить в ад!
- Светлана, я прошу Вас, замолчите!
Я в этом ещё больше виноват.
Мне надо было с нею объясниться
Ещё когда была та молода.
Случилось всё, как и должно случиться –
Всё правильно Вы сделали тогда.
Она на этом свете заигралась –
Уж кем себя хотела возомнить?
Что ж, памятью в мелодии осталась.
Да и могла ли фрау полюбить?
А Вам я расскажу о небывалом:
Давно уже привыкли все считать
Меня лжецом, жестоким, глупым малым,
Невежественным…. Что ещё сказать?
Что к выпивке я с детства пристрастился?
И вечер редко трезвым я встречал?
С супругой, мол, в постель я не ложился,
А в куколки играть предпочитал.
Скажу я прямо – был дебил дебилом.
Не зря же ещё тётушка моя
О Павлике моём заботясь милом,
Хотела из России гнать меня.
А был ли сын? Считался моим сыном…
Задам сейчас я Вам один вопрос:
Представьте себе общую картину –
Ваш ум уже до этого дорос –
Ответьте мне: мы с Вами это знаем,
Но лишь со слов Екатерины той,
Которой даже очень доверяем?
Но я был и убит её рукой!
Не лично ей, но по её указке.
Что обо мне она могла сказать?
Был добр, мил, умён и с нею ласков?
Зачем же тогда было убивать?
Надеюсь, нет особых оснований
Вам показаниям царицы доверять?
И с Вами потому хотел свиданья,
Что правду о себе хочу сказать.
Да, русское мне всё-таки претило,
И перед Фридрихом я голову склонял.
Но Пётр Первый – русское светило –
То ж русскому не очень доверял.
Припомните походы по Кукую –
Лефорт его к спиртному пристрастил.
Да, пили мы – и я не протестую.
Но русский человек всегда ведь пил.
Скажу Вам, перед Фридрихом Великим,
Да, преклонялся, как и сам Вольтер!
И был ли я тогда таким уж диким,
Что удостоился тех полудиких мер.
Вы вспомните мой век – перевороты
Тогда же шли один и за другим.
А кто у власти был тогда оплотом?
Гвардейцы! Что же мы тогда хотим?
Орлова Вы! И мы возьмём Орловых –
Устраивать кулачные бои!
И насмерть! Вы доверить им готовы
Страну, себя и помыслы свои?
Они одни решали судьбы трона,
О дисциплине напрочь позабыв.
Зато моя дражайшая «матрона»
Испытывала сладостный порыв.
Мы – гвардия! И сами выбираем,
Кого сажать на трон, кого долой!
Чем кончилось, увы, мы с Вами знаем.
Вот перед Вами мой пример простой.
А то, что дал я вольности дворянству?
За что дворянство супротив пошло?
Не быть у вас в России постоянству.
А как всё хорошо-то быть могло?
А Тайной канцелярии отмена?
Раскольников преследованье то ж!..
И вот сижу сейчас я в этих стенах.
Княжна, на идиота я похож?
Я не хочу с Петром равняться Первым.
Он – Первый и поэтому Велик!
Но выкинут я был судьбою-стервой –
Ко мне такому человек привык.
Но я успел всего-то за полгода,
Что жёнушке за тридцать не успеть!
Виват! Виват! Голштинская порода!
А фрау участь – там, в аду гореть!
И Пётр снова струн смычком коснулся –
Мелодия по замку полилась.
И сам игрок за звуком потянулся
И сгинул, вместе с звуком растворясь.
К стене Светлана будто бы прилипла,
По телу током молния прошла.
- Прощай! – она Петру сказала хрипло
И медленно на выход побрела.
В одной руке она фонарь держала –
Свой путь стремила на луча поток.
И судорожно во второй сжимала –
Взглянула – это шейный был платок.
Обматывал себе им Пётр шею,
Скрывая удушения следы:
«Теперь я память о тебе имею,
Мой царь!..»
Недолго до беды!
Чем более велик у нас правитель,
Тем хуже почему-то нам жилось.
Хотите вы того, иль не хотите.
ЧТО ДЕЛАТЬ? На Руси так повелось!
КРАЙ.
Само ложится в руку мне перо,
И вновь из-за плеча глядит подруга,
Зелёным глазом щурится хитро.
Не выбросить из головы Светлану –
Хоть где-то, но свой уголок найдёт.
Ложиться поздно, подниматься рано –
И мысли вновь отправлены в полёт.
Года идут – уже забыта фрау,
И нам всё хуже становилось жить.
Светлана как-то Ораниенбаум
По случаю решила навестить.
Светило лето солнцем из зенита
И птицы в парке партии вели,
Аллеи светом золотым залиты,
У дома также лилии цвели.
Вошла Светлана в призрачные стены,
Что были ей покинуты давно.
И в комнатах всё те же гобелены,
И в галерее то же полотно –
«Купание Светланы» здесь осталось.
Успела про него уже забыть.
Княжна воспоминаниям отдалась –
Как хорошо когда-то было жить.
Но слуха вдруг её коснулись звуки,
Как лунный отголосок серебра.
Они ей пели о большой разлуке,
Забвенно, мило, скрипкою Петра.
Уже ли он? Дворец свой охраняет.
Взяла фонарь, спускается в подвал –
Всё явственнее Пётр здесь играет.
Зачем меня к себе ты днём позвал?
А вот и дверь. Она полуоткрыта.
Светлана освещает фонарём
Всю комнату – она полузабыта…
И взглядами встречается с царём.
И снова Пётр исполняет Баха –
Кем фрау он когда-то ублажал.
Светлана, не испытывая страха,
Заходит внутрь – фонарь лишь задрожал.
- Вот, Пётр Фёдорович!
- Здравствуйте, Светлана!
- Ужели так позвали Вы меня?
- Хочу развеять пелену тумана,
Что жизнь мою собою затенял.
Мне помнится, тогда Вы говорили,
Что знаете историю мою?
Но более ко мне не заходили…
- Ну, Вы позвали – вот она – стою!
Меня, Ваше Величество, простите,
Что фрау мне пришлось отправить в ад!
- Светлана, я прошу Вас, замолчите!
Я в этом ещё больше виноват.
Мне надо было с нею объясниться
Ещё когда была та молода.
Случилось всё, как и должно случиться –
Всё правильно Вы сделали тогда.
Она на этом свете заигралась –
Уж кем себя хотела возомнить?
Что ж, памятью в мелодии осталась.
Да и могла ли фрау полюбить?
А Вам я расскажу о небывалом:
Давно уже привыкли все считать
Меня лжецом, жестоким, глупым малым,
Невежественным…. Что ещё сказать?
Что к выпивке я с детства пристрастился?
И вечер редко трезвым я встречал?
С супругой, мол, в постель я не ложился,
А в куколки играть предпочитал.
Скажу я прямо – был дебил дебилом.
Не зря же ещё тётушка моя
О Павлике моём заботясь милом,
Хотела из России гнать меня.
А был ли сын? Считался моим сыном…
Задам сейчас я Вам один вопрос:
Представьте себе общую картину –
Ваш ум уже до этого дорос –
Ответьте мне: мы с Вами это знаем,
Но лишь со слов Екатерины той,
Которой даже очень доверяем?
Но я был и убит её рукой!
Не лично ей, но по её указке.
Что обо мне она могла сказать?
Был добр, мил, умён и с нею ласков?
Зачем же тогда было убивать?
Надеюсь, нет особых оснований
Вам показаниям царицы доверять?
И с Вами потому хотел свиданья,
Что правду о себе хочу сказать.
Да, русское мне всё-таки претило,
И перед Фридрихом я голову склонял.
Но Пётр Первый – русское светило –
То ж русскому не очень доверял.
Припомните походы по Кукую –
Лефорт его к спиртному пристрастил.
Да, пили мы – и я не протестую.
Но русский человек всегда ведь пил.
Скажу Вам, перед Фридрихом Великим,
Да, преклонялся, как и сам Вольтер!
И был ли я тогда таким уж диким,
Что удостоился тех полудиких мер.
Вы вспомните мой век – перевороты
Тогда же шли один и за другим.
А кто у власти был тогда оплотом?
Гвардейцы! Что же мы тогда хотим?
Орлова Вы! И мы возьмём Орловых –
Устраивать кулачные бои!
И насмерть! Вы доверить им готовы
Страну, себя и помыслы свои?
Они одни решали судьбы трона,
О дисциплине напрочь позабыв.
Зато моя дражайшая «матрона»
Испытывала сладостный порыв.
Мы – гвардия! И сами выбираем,
Кого сажать на трон, кого долой!
Чем кончилось, увы, мы с Вами знаем.
Вот перед Вами мой пример простой.
А то, что дал я вольности дворянству?
За что дворянство супротив пошло?
Не быть у вас в России постоянству.
А как всё хорошо-то быть могло?
А Тайной канцелярии отмена?
Раскольников преследованье то ж!..
И вот сижу сейчас я в этих стенах.
Княжна, на идиота я похож?
Я не хочу с Петром равняться Первым.
Он – Первый и поэтому Велик!
Но выкинут я был судьбою-стервой –
Ко мне такому человек привык.
Но я успел всего-то за полгода,
Что жёнушке за тридцать не успеть!
Виват! Виват! Голштинская порода!
А фрау участь – там, в аду гореть!
И Пётр снова струн смычком коснулся –
Мелодия по замку полилась.
И сам игрок за звуком потянулся
И сгинул, вместе с звуком растворясь.
К стене Светлана будто бы прилипла,
По телу током молния прошла.
- Прощай! – она Петру сказала хрипло
И медленно на выход побрела.
В одной руке она фонарь держала –
Свой путь стремила на луча поток.
И судорожно во второй сжимала –
Взглянула – это шейный был платок.
Обматывал себе им Пётр шею,
Скрывая удушения следы:
«Теперь я память о тебе имею,
Мой царь!..»
Недолго до беды!
Чем более велик у нас правитель,
Тем хуже почему-то нам жилось.
Хотите вы того, иль не хотите.
ЧТО ДЕЛАТЬ? На Руси так повелось!
КРАЙ.
