Растрёпанные строки для Анхен (вариант 1)

Я выплёвывал брезгливо каждый шорох;

я давал уроки мертвецам и пустоте;

я ломал свои оливковые пальцы,

что скрипели жалобно, сродни маслинам на зубах;

королём на острие кошмаров был я, веря,

что история моя – репьё и грязь;

в яме века я кормил синюшными стишками

гнилозубых вурдалаков и помпезных дур;

в парке исламистского периода, что встроен

в мой трухлявый захламлённый мозг,

дейнонихи и дилофозавры

синапсидам объявляли замороченный джихад;

я увечные слова надрывно нянчил;

бессистемно поглощал я невротичную лапшу

дней, не веря, что её скупые птицы звонко режут;

я землисто слушал, как поёт война;

воспалённая луна сырого романтизма,

декаданса тучная, заплывшая луна

ртом осклизлым испражнялась

детям века белого во рты;

но вдохнула в кости тухлые ты мне вторую юность,

и автобусы на улицах в умильных лыбах расплыли́сь.

Ты развеяла фарфоровой рукой косматый морок

малокровных страхов, ложных распрей и бумажных войн.

Вогнала внеисторическая нация бравурно разум

свой во сны внеисторические, чтобы вширь готов

был кошмар, но в лабиринте их почти дверного света

ты, Лилит вялотекущая, встряхнула мой облезлый мир.

Полагаю, ты ещё увидишь

сны, в которых я, как сын зари, беспечен и велик.

Я читаю своды снов резных, ребристых, угловатых,

но и сны сканируют сурово нас с тобой.

Я твоё томление однажды

разучу в кромешной тишине,

побеждая превосходство призрачного снега,

по просёлкам лубяной страны резвящегося всласть.

Верю я хрустально, что счастливый ветер

нам однажды выпадет, мещанские цветы задув,

и заткнутся все пропагандоны в одночасье,

прозы жизненной ножом содомизированы наповал.