Благодарность
Односельчане звали его Фёдором Михайловичем. Мужиков, намного старших возрастом, погоняли Иванами, Серёгами, Степанами, а этого белобрысого, дробненького и улыбчивого паренька, с детским, розовым лицом, величали по имени и отчеству. Может, подшучивали над его молодостью и не солидностью, а может, наоборот, уважали за то, что он в семнадцать лет уже крутил штурвал колхозного комбайна.
Он иногда просит: «Зовите меня просто Федей, а то «Фёдор Михайлович». Что я вам, генсек, что ли, чтобы меня по имени и отчеству… Тогда уж зовите: «Дорогой Фёдор Михайлович!»
Парень постоянно носил галстук даже в летний зной, когда парился в пыльной кабине комбайна.
Зачем тебе галстук в такую жарынь? – спрашивали его.
- Я в галстуке увереннее себя чувствую. И производительность труда увеличивается. И вообще, я вам не президент, что бы назначать встречи без галстука, - посмеиваясь, отвечал Фёдор Михайлович. Он часто посмеивался, тихонько так, вроде бы про себя. А в этот день с самого утра, ему было не до смеха. Он почти плакал, поскуливая иногда, часто прикладывая ладонь к щеке, - его донимал больной зуб. Была пора страды. День выдался погожий, пшеница хорошо вымолачивалась, споро наполнялся бункер. А Фёдор Михайлович не радовался погожему дню, хорошему намолоту, скулил тихонько.
В обеденный перерыв бригадир, видя, как мается парень, сказал:
- Езжай в больницу, выдерни этот зуб к чёртовой матери.
- До районного зубника ехать сорок километров, - со свистом втягивая губами воздух, прогнусавил Фёдор Михайлович.
- Езжай на хутор Нижний, там фельдшер выдернет. Это наша фельдшерица боится дёргать, а тому – раз плюнуть. И хутор – вот он, рядом.
Фёдор Михайлович оседлал мотоцикл и – в хутор.
Фельдшер, Иван Иванович, сухопарый и высокий, как ореховое удилище, пожилой мужик, заупрямился:
- Нет у меня инструментов, кроме щипцов. И обратно, обезболивать нечем.
- Дёргай, пожалуйста! – слезливо прошамкал Фёдор Михайлович. – Житья ведь нету!
Иван Иванович быстро и, казалось, легко выдернул зуб, показал его побледневшему парню:
- Кутний. А теперь присядь на диван, отдохни. Ватку на столе возьми дырку заткнуть.
Фельдшер сполоснул руки под умывальником и присел рядом с Фёдором Михайловичем. Фёдор Михайлович молча привстал с дивана и плюхнулся на колени.
- Что… плохо тебе? Может нашатырного спирту понюхаешь? – слегка испугался фельдшер.
- Не надо никаких спиртов! – патетически прошамкал Фёдор Михайлович.
- А что же ты на ногах не устоял?
- Это я на колени стал! Преклоняюсь перед тобой и сердечно благодарю!
Фёдор Михайлович поспешно встал.
- Счас за магарычём сбегаю!
- Не надо! – строго сказал фельдшер. –Я уже лет пятнадцать не выпиваю.
- Да ты что! – несказанно удивился Фёдор Михайлович.
- Это же – невероятный факт! А как же тебя отблагодарить?
- А никак, - фельдшер подтолкнул комбайнера к двери.
- Бывай здоров.
- Нет, как же так?! – удивлённо и растерянно выкрикивал Фёдор Михайлович. – Я должен отблагодарить!
- Иди работай! – уже сердито сказал Иван Иванович. – А то зуб назад вставлю!
В тракторном отряде Фёдор Михайлович пожаловался бригадиру:
- Во, диковина! Зуб выдернул, а от магарыча отказался!
- Не берёт он.
- Может, ему сала, масла или ещё чего-нибудь привезти?
- Бесполезно. Не берёт он, - твёрдо сказал бригадир. - А будешь приставать – обидится.
- В наше время и не брать… При развитом – то капитализме! – возмущался Фёдор Михайлович.
- Он такой. Последний из могикан!
- А что же делать? Ведь он меня прямо спас. Я от боли чуть рассудка не лишился. Не, надо как-то…
И он придумал.
Утром достал из погреба увесистый кусок сала, завернул его в газету и покатил на хутор Нижний. Ночью прошёл лёгкий дождичек, с утра молотьбы не будет. Фёдор Михайлович располагал свободным временем.
Приехав на хутор, он спрятал за глухою стеною медпункта мотоцикл, подождал, пока покажется в переулке идущий на работу фельдшер, проворно положил на порог сало и юркнул в густо заросший сиренью полисадник.
Сейчас подойдёт Иван Иванович, возьмёт сало – и дело сделано. Так рассуждал Фёдор Михайлович. Пока он так рассуждал, из-за угла медпункта выскочила, вся в репьях и соломенной трухе, небольшая чёрная собачонка, понюхала свёрток с салом, не спеша зажала его зубами и, пригнув от тяжести голову, тихонько потрюхала по улице. Фёдор Михайлович остолбенел от такого нахальства и только потом, когда собака скрылась в переулке, выругался в слух: Во, зараза! Во, новая русская! Собчак, мать твою перетак!
Он когда ругался, вставлял иногда в свою речь фамилию какого-нибудь политика, он был зол на политиков и считал, что в колхозе уже три года не выдают зарплату только из-за них.
Пролетело лето, и – вот уже осень на дворе. Сухая, тёплая осень.
А Фёдора Михайловича всё не покидала мысль как-то отблагодарить хуторского фельдшера.
Фёдор Михайлович был человеком обязательным. И тут помог случай. Шёл Фёдор Михайлович мимо колхозной вальцовки и видит стоит в конце длинной очереди помольщиков Иван Иванович. Парень подошёл к нему, спросил деловито:
- Чего стоим?
- Да вот занял очередь, смолоть хочу, - указал фельдшер на торчащий из люльки с мотоциклом мешок с зерном. – Да, видать, не получится сегодня завоз большой.
«Вот тут-то можно помочь фельдшеру. Отблагодарить, так сказать», - вспыхнула в голове Фёдора Михайловича добрая мысль.
- Айн момент! – Фёдор Михайлович вытащил из люльки мешок, легко вскинул его на плечо, и фельдшер ещё не успел рот раскрыть, как парень уже скрылся в двери мельницы. Старик – мельник приходился парню родственником и принял зерно без слов. Через минуту Фёдор Михайлович уже шагал, довольный, к фельдшеру.
- Что ж это такое?! Лезут прямо напролом! – возмущённо сказал в очереди пожилой мужик.
Что рот разеваешь! – строго оглядел мужика Фёдор Михайлович. – Да ты знаешь, что Герои Советского Союза и Герои России обслуживаются без очереди! В любом учреждении! В знак уважения к их Героическим делам Темнота.
Мужик умолк, а потом с недоумением спросил:
- А когда Ивану Ивановичу прилепили Героя?
- Позавчера в газетах было напечатано, - быстро ответил Фёдор Михайлович.
Очередь зароптала, заволновалась, как река в ветреный день.
- Враки!
- Хамлючи! Лезут без очереди, да ещё брешут!
- Жулики! Паразиты! Совести у них никакой нету!
- Ну ладно, этот пацан настырный! А Иван Иванович – пожилой человек и тоже совесть потерял!
Пристыженный фельдшер с придыханием спросил у Фёдора Михайловича:
- Зачем ты это сделал?!
- Да что ж тебе тут целый день валандаться? Помнишь, как ты мне зуб выдрал? Прямо спас от верной гибели! Вот я и помогнул в знак благодарности, - разглядывая ободранные носки своих ботинок, виновато, однако, с каким-то облегчением сказал Фёдор Михайлович.
