После долгой смены

Приехал после смены: "Здравствуй, Лор!"

"Бегом в ментовку, маму покрутили.

В порыве разгромила полквартиры".

В милиции стоял, как челобитчик:

"Поток горячей крови застил лоб, —

промямлил участковый — чудом выжил!"

С сестрою разговор не задавался:

"Мать свару завязала за столом,

но драку спровоцировал дядьвася".

 

Последний — городской интеллигент,

трудился на полставки в горбольнице.

Хоть мать была безмерно горделива,

не складывал оружие два года.

В любви переборол инертный ген,

но тот по части быта и дохода

брал гору чаще. Грызлись ежедневно:

"Борьба с заразой? Сбегай на рентген.

Подумай наконец-то, здесь же дети!"

 

Впоследствии соседи донесли:

"От мягкости супруга та бурела.

Заляпанным извёсткой табуретом

ударила затравленного в темя.

Останутся без мамки дочь и сын".

Милиция оттягивала время,

сказали, без суда не обойдётся.

Подолгу уставлялся на часы,

наклёвывался веский повод дёрнуть.

 

В суде сидели молча. На шнуре

свисала лампа слабого накала.

Начальник цеха всё-таки накаркал:

"Семья у вас, завидую, что надо!"

А мать не преминула нашуметь.

Посылки в изоляторе шмонали:

что поприличней — хапала охрана.

Сестре сказал: "Я видел с наших мест,

судья черкнул мужское "не оправдан"."

 

Записку получил на проходной

(раз в месяц допускали в каталажку).

Лариса отходила как-то тяжко,

потом наелась парацетамола.

"Гришаня, Лора, лучше плыть одной —

писала мама — папа цел и молод,

но кто и где — хоть бейте, не скажу вам.

Продайте за полсотни платяной,

его давно выпрашивала Шурка".

 

На улице буянила зима.

Сестра спала, откачивали долго.

Её рвало от света в коридоре,

мутило от имён родных и дальних.

Из речи имена их изымал:

"В кутузке будешь, так и передай ей:

судьба отца мне, честно, параллельна.

Послушай, Гриша, я не из-за ма...

Огрела я. Я сплю с ним пару лет как".