НЕСУРАЗНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

У Татьяны модный вырез

И тоска в глазах.

Диоген из бочки вылез

С фонарём в руках.

 

Заглянул в разрез на ткани,

Молвил: «Всё тщета:

Всё пройдёт и в Лету канет –

Даже красота».

 

Кто во тьме там искру высек?

Танечка, не плачь:

Не пиши ты Женьке писем –

Съешь остывший ланч.

 

Брошен на пол, Танин мишка

Горестно уснул.

Рядом мяч её и книжка –

Сказка про страну.

 

Кукла Маша вместо «мама»

Говорит «куку».

У ежа другая драма:

Дырочка в боку.

 

Раму здесь давно не мыли –

Клининг подкачал.

Горбунок в поту и мыле

Скачет по ночам,

 

Добывает всяки злаки,

Позабыв зачем.

И везде – знаменья, знаки:

Час, мол, близок «Ч».

 

Кот давно с цепи сорвался,

Бродит где не лень.

Дуб засох и поломался,

Превратился в пень.

 

Таню замуж взял Есенин

И увёз в Париж.

Что ж ты, деточка, как Ленин:

Никогда не спишь!

 

Таня – муза, и про это

Будет новый стих.

Крот воскликнул: «Больше света!»

И навек затих.

 

Крот затих, а ты не хочешь –

Ну-ка, засыпай!

Вот дождёшься – из урочищ

Явится Мамай.

 

Словно тень, войдёт без шума

С саблей золотой.

На тебя взглянув угрюмо,

Лишь махнёт рукой.

 

Тут, как будто пробудившись,

Встрепенёшься вдруг:

Говорил же дядя Лившиц

(или Левенбук?)…

 

А вот ЧТО – не вспомнить сразу:

Память – вон из рук.

Говорил Щукарь Тарасу:

«Береги чубук!».

 

Дело близится к рассвету,

Спят Тарас, Щукарь.

Диоген свернул газету,

Потушил фонарь.

 

Гладь пруда покрыта тиной,

Патиной и мглой.

Гадок выводок утиный.

Всё, пора домой.