Там...
Там у маленькой звёздочки
Тоненький лучик дрожит.
Там бесстрастные горы
Не делят своих и чужих,
Равнодушно открыты и грёзам и тёмной мечте.
Там прикрывшись листом,
В первозданной своей наготе,
Обнаженными грудями гроздья свисают с лозы.
И безмолвствует разум.
И меркнет никчемный язык,
Пред жемчужными трелями утро встречающих птиц…
Там кудрявый табун,
В диком беге не зная границ,
Отрываясь, уходит с обрыва отвесной скалы
В бесконечную синь,
Где ныряют и тонут орлы,
Распластавшись крестом над крестами забытых гробниц…
И опять я Дерсу,
Гекельберри и Маленький принц,
Замерев, наблюдаю сквозь колко – зеленый навес,
Как, без шляп и сандалий,
Загорелые Грин и Дантес
Обнявшись, распивают у волн можжевеловый джин…
И над ними, над пьяными,
Звёздочки лучик дрожит.
4 сентября 2015.Курортное.Крым.
Тоненький лучик дрожит.
Там бесстрастные горы
Не делят своих и чужих,
Равнодушно открыты и грёзам и тёмной мечте.
Там прикрывшись листом,
В первозданной своей наготе,
Обнаженными грудями гроздья свисают с лозы.
И безмолвствует разум.
И меркнет никчемный язык,
Пред жемчужными трелями утро встречающих птиц…
Там кудрявый табун,
В диком беге не зная границ,
Отрываясь, уходит с обрыва отвесной скалы
В бесконечную синь,
Где ныряют и тонут орлы,
Распластавшись крестом над крестами забытых гробниц…
И опять я Дерсу,
Гекельберри и Маленький принц,
Замерев, наблюдаю сквозь колко – зеленый навес,
Как, без шляп и сандалий,
Загорелые Грин и Дантес
Обнявшись, распивают у волн можжевеловый джин…
И над ними, над пьяными,
Звёздочки лучик дрожит.
4 сентября 2015.Курортное.Крым.