РАССКАЗИКИ (8-14)

Спорить с женщиной глупо… все равно, что спорить с ветром.

Поэтому Володя никогда не спорит, просто слушает и делает вид, что ему интересно.

Варвара Петровна приходит пораньше, чтобы побольше рассказать.

Сначала она рассказывает про белочку в парке… как она вчера кормила ее семечками. Какой это милый зверек, как она машет лапками, какие у белочки глаза… И как она совсем не боится человеческих рук…

Потом она рассказывает про свою двоюродную сестру Веру… как она разводилась и почему… Муж веры - ботаник… С утра до вечера следит за растениями… На жену вообще не обращает внимания. А по выходным муж Веры выпивает… Может выпить бутылку коньяка… И заснуть… И спать до вечера… А, потом еще спать всю ночь, до утра… Ну, как жить с таким мужем?

Потом Варвара Петровна просит чаю. Погорячее… Чтобы смягчить горло.

Володя заваривает чай… С мятой…Так любит Варвара Петровна.

Не допив чашку чая, Варвара Петровна рассказывает про новый магазин, который недавно открылся за углом… В магазине та-а-акие хитрые продавцы… Продают товары по сниженным ценам… Это для того, чтобы все пенсионера забыли про старые магазины и ходили за продуктами только в новый… Но потом, когда пенсионеры уже привыкли к сниженным ценам, хитрые продавцы начинают цены повышать… Причем, повышают по чуть-чуть… как бы незаметно… Хотя через неделю становится заметно. И тогда новый магазин оказывается таким же, как старые… Но пенсионеры продолжают ходить в новый, потому что привыкли…

Затем Варвара Петровна рассказывает про внука Петю, который плохо учится в школе… Пете даётся информатика и совсем не дается физкультура. Петя говорит, что мускулы ему не нужны, потому что есть компьютер… Варвара Петровна удивляется, как это возможно… без мускулов? А если потоп - в Санкт-Петербурге часто случаются наводнения – так при потопе надо садится в лодку и грести… А, мускулов нет… О чем только эта молодежь думает…

Потом Варвара Петровна начинает рассказывать про любимый сериал… Тут ее несет из серии в серию, как заправского сценариста, режиссера или оператора. Варвара Петровна отмечает каждый поворот сюжета, каждую удачную реплику, она чувствует атмосферу кино, наслаждается невероятными точками съемки…

Что и говорить кинематограф сегодня на очень высоком уровне.

Потом Варвара Петровна рассказывает про шарлотку… На даче наросло много яблок, и девать их некуда. Приходится через день печь шарлотку… Для шарлотки подходит только сорт Антоновка… Сорт Осенне-полосатые и другие сорта не подходят… Варвара Петровна любит добавить корицы, а после присыпать сахарной пудрой, побольше… Так вкуснее. И шарлотку надо есть, пока она не остыла совсем… Так вкуснее.

Соседка Варвары Петровны недавно сломала ногу… Шла по лестнице, нога поехала по ступеньке… соседка упала и сломала ногу. Теперь, бедная, ходит с костылем… Ей сын принес пару костылей, но хватает и одного… Приноровилась как-то…

Погода стоит чудесная… Такая осень… Так в парке красиво… Деревья, желтые, красные, есть даже багряно-коричневые… Варвара Петровна встречается с подругами у мостика, и потом они гуляют, гуляют по парку… И надышаться, и насмотреться не могут… Но все листья скоро облетят, в паке станет сыро и неуютно… Белочки все попрячутся… И придется ждать первого снега… Потом второго, потому что первый быстро растает… Ну, а потом уже и Новый год.

Варвара Петровна хочет рассказать Володе про старый Новый год.

Володя не спорит.

Он встает, надевает куртку и идет по своим делам.

В тридцать лет Паша Веселов решает стать писателем, чтобы писать книги.

К пятидесяти годам Павел Вес (такой псевдоним Паша принял для весомости) пишет двадцать три книги, которые прославляют его среди своей мамы, близких знакомых и соседей по садоводству.

Паше нравится писать…

Книги позволяют выражать свой взгляд на мир, открывать в жизни главное, чему-то учить (это происходит опосредованно) читателей.

Поэтому Паша пишет каждый день… По двадцать одной странице в сутки. Так сложилось…

Писать больше двадцати страниц ежедневно тяжело. Паша выдыхается…

Чтобы восстановить силы после писательского труда, Паша выпивает пятьдесят + пятьдесят + пятьдесят граммов водки, чаще всего под соленый огурец и черный хлеб.

За двадцать лет писательства организм привык к алкоголю. Ну и что – думает Паша. Уинстон Черчилль тоже употреблял… И стал Черчиллем!

Основная трудность писателя в точном формулировании мысли. Иногда Паша косячит, недоглядывает…

Однажды, описывая действия влюбленного мужчины во время романтической сцены, формулирует мысль так:

Он положил руку на её бедро выше колена.

В двенадцать часов ночи раздается телефонный звонок и рассвирепевшая корректорша, брызгая слюной через беспроводную телефонную сеть, орет:

Ниже колена бедра нет!

Паша соглашается, но что делать? Как объяснить читателю, что рука героя не под юбку женщины забралась и что-то там делает, а всего лишь легла на открытую, а значит вполне доступную, часть тела - часть ноги?

Полемика с корректоршей длится долго… Во втором часу ночи консенсус, наконец, достигнут, мысль формулируется более точно:

Он положил руку на её бедро чуть выше колена.

Какое-то короткое «чуть» - всего четыре буквы – снимает напряжение и можно спокойно засыпать.

И такие филологические стычки происходят постоянно.

Паша часто задается вопросом: что эти лингвисты, языковеды и корректоры так цепляются за правила? Выискивают несогласования смыслов… ошибки… в орфографии, пунктуации… Читатель же не дурак, он даже с ошибками прекрасно понимает, о чем идет речь…

Если бы Пушкин писал по правилам русского языка, которые существовали до него, он не стал бы Пушкиным!

Значит – в какой-то момент решает Паша – правила надо нарушать…

Надо придумывать свои… И посылать всех этих разгневанных корректорш и филологов куда подальше…

Павел Вес начинает придумывать! Слова, выражения, новые знаки препинания…

Как-то поздним вечером в писательский кабинет неслышно входит мама:

Павлуша, милый… ты прости… я отвлеку чуть.

Паша отрывает голову от рукописи, разворачивается к матери.

Тут слово такое… непонятное… ты написал!

Паша улыбается.

Мама читает по слогам:

Са-мо-на-де-я-тель-ный… Сынок, это какой? – Задумалась. – Я вот понимаю, самодеятельный – коллектив, к примеру, самостоятельный – понятно… Самонадеянный – не признающий ни советов, ни наставлений – тоже понятно… А, у тебя что?

Паша смеется:

А у меня соединение этих двух смыслов: самостоятельный, ни от кого не зависящий… и не признающий…

Мама аккуратно, неспешно закрывает толстую книжку в твердом переплете - еще задумалась:

Во как! Это про кого же?

Так про меня же… Это же мемуары!

Ох-ты! А, я-то дурочка…

Два молодых, перспективных архитектора Андрей и Сергей – недавние выпускники Академии художеств – идут по Загородному проспекту… мимо пяти углов, на улицу Рубинштейна.

У дома номер двадцать один Андрей внезапно останавливается:

Зайдем?

Сергей в нерешительности:

А что здесь?

Я тут живу, на втором этаже… Вот мои окна.

Зашли, поднялись по лестнице, Андрей открывает высокую филенчатую дверь, пропускает гостя.

Квартира чисто архитекторская… Стены в проектах, эскизах… На черном рояле в большой комнате, макеты, чертежи…

Кухня, кипит чайник…

Андрей извлекает из холодильника две тарелки. На одной бутерброды - на черном хлебе селедка, репчатый лук… На другой - стопка пирожных, эклеров…

Пьют чай…

Андрей, оживленно делясь архитектурными задумками, откусывает поочередно то от бутерброда, то от эклера… Сергей, удивляется такому сочетанию. Слегка покачиваясь на задних ножках стула, спрашивает:

Ну, и в итоге… Твоя конечная цель?

Андрей вольно откидывается на спинку кресла и уверенно заявляет.

Цель? Моя… Войти в десятку мировых архитекторов! Чтобы мое имя стояло рядом с именами Ле Корбюзье, Райта, Нимейера, Аалто…

Сергей смущен, он до такого еще не додумался… Но, каков замах!

На своем стуле - от преизбытка чувств - он раскачался слишком сильно… Ножки стула теряют сцепление с полом, Сергей падает на спину...

Андрей приподнимается с кресла, заглядывает на край стола, интересуется:

Больно?

Сергей встает, потирая ушибленные места:

Терпимо…

Творческие пути молодых людей расходятся.

Сергей скромно проектирует интерьеры… Воспитывает троих детей. Построил дачу своими руками.

Объекты Андрея вырастают в Европе, Америке… Апогеем – в одной из азиатских столиц появляется - самая высокая в Азии - башня делового центра. Портреты Андрея на обложках глянцевых, архитектурных и дизайнерских журналов, популярных таблоидов. Интервью, презентации, перелеты… Мэры, академики, президенты… Вилла на Лазурном берегу, деньги, новые престижные заказы.

В мировом архитектурном рейтинге Андрей занимает почетное шестое место.

Как-то Сергей сидит перед телевизором.

Немного скучает, щелкает кнопками пульта – ничего интересного.

И вдруг!

Трансляция церемонии вручения Притцкеровской премии – самой престижной в мире. Журналисты часто называют её архитектурной «нобелевкой». На экране счастливое, улыбающееся лицо Андрея. Он в смокинге, с бабочкой… Как будто пританцовывает на сцене.

Сергей поражен и одновременно удовлетворен:

Надо же… тридцать лет назад казался простым парнем… Мог сладкое смешать с соленым… И даже не заметить этого.

Вот что значит, правильно поставленная цель в начале карьеры … И верно выбранный путь к ее достижению.

Утро. Большая кухня-столовая. Современный дизайн.

Жена - лет тридцати пяти, в халате - кормит завтраком мужа – ему около сорока. Муж в белой деловой рубашке, с галстуком.

Жена поставила на стол тарелку с овсяной кашей. Положила в кашу кусочек масла. Муж съел ложку каши, вторую… Задумался. Жена смотрит с непониманием. Муж мешает кашу, без желания её есть.

Жена спрашивает:

Невкусная?

Горьковатая…

Муж съел еще немного, замер с ложкой в руке. Уперся взглядом в неопределенную точку на полу.

Ты чего…

Муж не отвечает. Взгляд остекленел. Жена теребит мужа за плечо:

Эй…

Муж встрепенулся, словно бы вышел из сна:

Горькая.

Жена берет ложку из руки мужа, пробует кашу. Муж спрашивает:

Старая, что ли? Где ты ее взяла?

В магазине… Вчера вместе купили.

Муж возвращает ложку себе, делает еще несколько глотков, запивает кашу молоком, вновь останавливает взгляд в точке на полу:

Забыл, что-то… Не могу вспомнить…

По работе?

Вроде нет… Какое-то утро сегодня особенное…

Муж смотрит на жену, словно бы с мольбой о помощи… Затем упирается взглядом в кашу:

Кажется - все это уже было…

Что было?

Ну, вот это утро… Эта горькая каша… Словно бы мы все это уже проходили… У тебя нет такого чувства?

Жена, смотрит на часы:

Нет… У тебя через пятьдесят минут – японцы… А, потом, целый день переговоры… Может, поешь?

Я знаю… помню… Однако, меня уже когда-то раздражал этот горький привкус!

Хочешь, яичницу сделаю…

Подожди… Я хочу вспомнить.

Муж нехотя и медленно, словно дегустируя, съедает еще пару ложек каши:

Как в деревне… Горькая, старая…

Да, ладно…

Мать тогда в сельской лавке взяла то, что было… овсяные хлопья - прогорклые, пресные… Как сейчас. Сварила на завтрак и перед тем как подать говорит: овсянка не очень вкусная, но есть можно…

Жена сочувственно гладит мужа по голове:

Когда это было…

Но почему вспомнилось об этом сегодня?

По причине горькой каши… Почему твоя мама не осталась жить в городе? Мы купили ей однокомнатную квартиру… Сделали ремонт… Нянчила бы внуков… Так, нет!

Привыкла жить в деревне.

Что сейчас делать в деревне?

Какая разница, где жить?

Ага… А, наш бизнес… А колледж… Да, вообще все!

Муж протягивает жене пустую тарелку:

Осилил.

Молодец… Ты членов правления всех пригласил?

Всех… Но, что-то все-таки на сегодня забыл… Хрень какая-то - не могу понять… Мысль шевелится в голове и никак не явится. - Муж поправляет галстук, целует жену. - Ладно, по дороге постараюсь вспомнить…

Из коридора кричит.

Буду поздно…

Хлопнула входная дверь… Закрылась и тут же открылась. Муж буквально врывается в столовую.

У мамы сегодня - День рождения!

Жена виновато прижимает пальцы к губам:

И правда…

А каша горькая – чтобы вспомнил… Идиот! Что жизнь городская с человеком делает…

Муж с радостным воодушевлением хлопает себя по лбу:

Но ведь вспомнил… Невероятно!

Он быстро присаживается к столу, достает из кармана мобильный телефон, набирает номер…

Жена снова – уже нервно - смотрит на часы.

Маме можешь и после позвонить… А, вот японцы…

Муж долго ждет соединения, по-детски улыбается:

Подождут!

Иван Сидорович, в старой тельняшке с большими темно-серыми заплатами на локтях и плечах, в пузырившемся на коленях синем трико и шлепанцах на босу ногу, жарит в большой медной сковороде картошку на сале. Нарезанная тонкими брусочками, она шипит в жиру и буреет.

По кухне бродят аппетитные ароматы… ходики на стене скрипят полдень.

Иван Сидорович опомнился, спешит в комнату.

Нажав кнопку старого, в треснутом корпусе телевизора, он опускается в любимое кресло. Экран светится рябью, затем картинка устанавливается.

Здравствуйте! Информационная программа «День» и я, Татьяна Козлова, познакомим вас с последними новостями в стране и мире.

Здравствуй, Танюшка, моя хорошая, – Иван Сидорович садится поплотнее, – как там в Пекине? Договор можно подписывать.

Сегодня утром, находящийся в Пекине премьер-министр России подписал договор на поставку российского газа.

Хорошо, теперь Ближний восток – пора останавливать эту бойню.

На специальной сессии Организации Объединенных Наций объявлено о перемирии между Израилем и Ираном.

А вот «Шатл» пока отложим.

Сегодня из-за технических неисправностей отменен запуск космического корабля многоразового использования «Шатл». О времени задержки не сообщается.

Погодим, Танюша, с этим, – Иван Сидорович увлеченно потирает ладони, – сейчас остановим беспорядки во Франции.

Между объединенными студенческими профсоюзами и администрацией Парижа подписано соглашение о приостановке, сроком на три дня, выступлений бастующих студентов.

Хорошо, но почему так коротко – надо подлиннее…

Как нам сообщили только что, соглашение между студентами и властями Парижа подписано сроком на три недели.

Вот так, другое дело.

В комнате сильно пахнет горелым. Иван Сидорович вскакивает, семенит на кухню, крутится у сковородки, выключает газ. На обратном пути слышит.

Над Атлантическим океаном потерпел аварию самолет Боинг-777, принадлежавший Американской авиакомпании.

И на минуту не отлучиться, – Иван Сидорович машет кулаком телевизору, – жертвы есть?

В результате катастрофы погибло 203 пассажира и 8 членов экипажа.

Мать твою, нельзя же так, – Иван Сидорович грустнеет, – ладно… Поехали дальше. Поздравим болельщиков «Зенита».

О новостях спорта. Санкт-Петербургский футбольный клуб «Зенит» стал обладателем Суперкубка России, победив московский «Спартак» со счетом 3:1.

Ну, и циклончик в Сибирь, напоследок.

И о погоде. Сегодня к вечеру ненастная погода установится в Сибири. Обширный циклон, вторгся на материк со стороны Северного ледовитого океана.

Порядок! Спасибо, Танечка. Все хорошо. Все успели!

Иван Сидорович щелкает пультом. Спешит на кухню к своей подгоревшей картошке.

Он давно управляет миром.

С тех пор, как его уволили с завода по сокращению штата.

Советник госсекретаря по России Джек Нулин выходит на залитую полуденным солнцем лужайку у Белого дома вместе с бригадным генералом Старком. Пурпурные пятна c лица Старка еще не сошли.

Носком ботинка Джек проводит по свежескошенной щетине зеленого газона:

Не волнуйтесь генерал. Россия оказалась не так проста.

Не бомбить же мне Кремль, в конце концов!

Джек смеется:

Нет, генерал, Кремль бомбить не надо. К тому же это ничего не изменит.

Задумавшись, Джек идет вперед и несколько отрывается от собеседника. Генерал следует за Джеком, немного успокаиваясь.

У границы низкого, оформленного валиком стриженого барбариса, Нулин разворачивается и смотрит прямо в лицо Старку:

Просто мы, как полные идиоты, увязли в этой стране по уши! Как Наполеон в восемьсот двенадцатом, или Гитлер в сорок первом. Мы в полном дерьме… Это между нами, конечно. Моя прабабка из Оренбурга. Она эмигрировала в Америку сразу после революции. Я сам на четверть русский, но отсюда из-за океана я ничего не понимаю в этом народе.

Да?!

Для них простая, понятная формула «заработал - получи» не имеет никакого смысла. Они живут каким-то чутьем… звериным. Что-то постоянно ищут, строили какой-то коммунизм. За просто так. За паек… Бредовый народ.

Точно так. Это верно.

Вы понимаете, генерал, почему мы так увязли?

Старк мотает головой, Джек умолкает на мгновенье:

Я тоже не понимаю… Мы вложили огромные деньги в русскую перестройку. И расшатали Кремль. Мы почти взяли его. Русские отменили коммунизм, но в бизнес по-нашему не пошли. Демократия по-русски - это возможность поболтать открыто... И все! Вы знаете, сколько наших денег лежат в России под паркетом? Если их все предъявят к оплате – нам кранты. Наша экономика просто не выдержит этого удара.

Почему под паркетом?

Я не знаю почему. От воров, или от налоговой полиции. Никогда еще печатный станок в Америке не печатал столько денег. Это добром не кончится! Но они держат наши баксы под паркетом и никуда их не вкладывают. Они не понимают, что деньги должны работать. Что деньги делают деньги. Они все чего-то ждут.

Чего?

Не знаю. Чуда, конца света… Не знаю. Но, я знаю, что мы увязли по уши и продолжаем вязнут. Рынок, который нам нужен в России, не сформировался, а наши кредиты ушли в песок - осели на частных счетах. Россия - это бездонная дыра. Бездна... Наши санкции им по барабану… У них там им-пор-то-за-ме-ще-ние…

Слово, то какое! Мудреное…

Простите, что я вас так нагружаю, вам и так досталось сегодня. - Джек скользит взглядом по колоннаде Белого дома и звездно-полосатому флагу над ней. – Просто я хочу, чтобы вы поняли – достается не только вам. Всем. Может быть, это как-то вас приподнимет.

Старк многозначительно выдавливает из себя:

Да! Восток…

Но главное - меня волнует, даже не то, что мы увязли основательно… В конце концов, можно все бросить и просто уйти... Как мы с позором ушли из Афганистана. Главное, я скажу вам совершенно откровенно и ответственно: в Америке, а может и во всем мире никто не знает, как с Россией быть дальше… Она, как женщина… что захочет, то и сделает.

Незнание - предвестник поражения!

Похоже, мы проиграем, генерал. Это мой личный вывод. Но не берите в голову. Всегда есть победители и побежденные. Прощайте.

Джек крепко жмет протянутую руку и быстро идет прочь… Назад, на службу.

Под брызгами фонтанов, оглядывая величественное белое здание, вырастающее прямо из зеленой земли, Старк, отдавая честь звездно-полосатому, сине-красному флагу резюмирует про себя.

East - Восток!

Профессор Ордынцев решил жениться.

Предыдущие двенадцать жен профессора ушли к другим мужьям и человек остался один.

Профессор покупает цветы, торт, бутылку «Изабеллы», и идет к Анне Дмитриевне.

Анна Дмитриевна – красивая шатенка со спортивной фигурой, кандидат психологии, одинокая, недавно разведенная, женщина.

Профессору давно нравится Анна Дмитриевна, но пока не случилось оказии...

Кажется, профессор тоже нравится Анне Дмитриевне, она всегда на его стороне в научных прениях, и с наглядными пособиями для лекций помогает…

Ордынцев решительно поднимается на третий этаж и давит пальцем на звонок.

Хозяйка открывает дверь…

Удивлена, и на удивление благосклонно приглашает гостя войти.

За столом профессор говорит:

Мы взрослые люди… рассусоливать я тут не буду… сразу к делу.

Анна Дмитриевна согласно кивает головой.

Я вас люблю… и прошу вас стать моей женой.

Анна Дмитриевна таинственно улыбается:

Вот так вот сразу? Без букетно-конфетного периода?

Профессор тупо смотрит на цветы, не понимает, как ответить… Женщина, выручает:

Ну, допустим я соглашусь… Что вы мне дадите?

В смысле?

Понимаете, профессор, после развода я взяла такое правило - с каждым днем жить лучше и лучше… У меня есть квартира, трехкомнатная замечу… дача в Комарово, машина Volvo… Если я и буду менять свою жизнь, то однозначно - в лучшую сторону… Не только в бытовом плане, но и в материальном… Я обожаю путешествовать, а это затратное дело…

У меня тоже все это есть!

Ну, расскажите, что у вас есть… Я раньше не интересовалась – не было надобности.

Квартира двухкомнатная.

Ваша?

Моя!

Вы в ней жили с женой?

С пятой… Да!

И что-же, вы вытолкнули жену на улицу… без крыши над головой, без всяких прав на совместное жилье?

Почему? У нее есть небольшая доля, десять процентов квартиры… пришлось поделиться… Но сейчас она не претендует!

Та-а-а-к! Значит, своей квартиры у вас нет! Что с дачей?

Земельный участок - за женой, восьмой… Дом - за мной.

А-г-г а-а-а! Своей дачи тоже нет!

А машина?

Оформлена на четвертую жену, но у меня – доверенность… Она уже давно не претендует.

И машины нет! И зачем вы мне? Такой!

Профессор ежится, ерзает на стуле, долго не может придумать как ответить… Наконец, говорит:

Я считал, что для супружества нужна любовь!

Ой, дружище… я вас умоляю. Ученые уже давно доказали, что любовь - это болезнь… Психическая, между прочим.

Ордынцев растерян:

Как же люди находят друг друга?

По запаху, уважаемый коллега! По запаху… Вот вы каким одеколоном пользуетесь?

Сашей! - Профессор смущается - Это такой советский одеколон… Я по традиции…

А я итальянской линией Ma… Хотя, не скажу какой…

Женщина встает, скрывается в спальне, быстро возвращается с небольшим флаконом туалетной воды, прыскает в пространство… Читает на флаконе:

Нанесенный на тело аромат, словно невидимая могущественная и магическая татуировка, способен изменить жизнь к лучшему, наполнить ее красками, притянуть новых поклонников.

Профессор сладостно вдыхает. Женщина улыбается:

Вот этот запах вас ко мне и притянул… Но, к сожалению, опыт не удался… Я вас бесконечно уважаю, ценю… во всех научных прениях я всегда на вашей стороне… Но останемся друзьями… Вы можете забрать этот торт. Я на диете, сладкого не ем…

А вино?

Ну, хотите, выпьем по бокалу… За встречу… «Изабелла» - вино моего студенчества.

Через час профессор Ордынцев, обескураженный неудачей, под изрядным хмельком, идет к станции метро с тортом в руке.

Внезапно в его памяти всплывает советский агитационный плакат. На плакате красавец-мужчина спортивного вида, широкоплечий и широкогрудый, в строительной каске, держит в вытянутой, мускулистой руке советский знак качества. Знак сияет светом, под знаком и рукой мужчины - счастливые строители коммунизма идут на работу. Рядом текст: Наш долг: сегодня работать лучше, чем вчера, завтра - лучше, чем сегодня.

Профессор размышляет:

Неужели Анна Дмитриевна до сих пор не изжила из себя утопическую, советскую идеологию?

А внешне выглядит, как настоящий либерал…