Благовещенску

Многослойное небо в креманках долин, порционные улочки, клетчатый шарф. Этот город портал вглубь веков посулил, мегаполисный гул с неотжившим смешав. Ни мерцаний экранов, ни трубки в руке. Только мы.

 

В самом дальнем ларьке — мармелад. Длиннохвостую радость не делим ни с кем. Вкус забытого лакомства здесь полосат и по-взрослому честен — под сладким кислит.

 

Глажу бронзовый нос человечного пса. Запад стелет в подсветку охряный муслин. Нос по-влажному жив и подвижен: «Спасать? Не придёт ли разлив? Стерегу! Стерегу!». Лепестки карага́ча в пружинках волос, в зазеркалье высоток на том берегу. В тонкостенную радугу горстку вплело — чьим-то выдохом полнится мыльный пузырь. Розоватая плёнка хрупка и нежна. Скорлупой бы прикрыть, изучить бы азы...

 

Я запомню урок, возрождённый для нас: что «амуро» с приложенным «завром» звучит как реликтовый зверь, внук последней из чувств; что стук сердца на слух по любви отличим; что поддельного — Млечный, но нам по плечу быть посадочной, якорем, крепкой рукой.

 

Благовещенск хранит в перекрёстках тепло, острозубую тень и закон долюдской.

 

Слушай сердце. Будь там же, куда привело.