День мерно поднимал прострелянные веки, 
Кривя в усмешке тонкие изгибы губ. 
Считая мертвецов и пули в человеке, 
Он становился холоден и безгранично груб. 
День плакал, размывая наши лица, 
Кричал, срывая голос, в пустоту. 
А бьющаяся в сером небе птица,
Ломая крылья, набирала высоту. 
Страх улыбался, ненависть тускнела, 
Считал до ста, теряя зренье, Бог. 
Конец далек, а бездна все чернела, 
И вечер ото льда людей продрог. 
Любовь терялась, и терялись письма, 
Из памяти стирались голоса. 
Того, кто жизни был неясным смыслом, 
Как прежде, забирают небеса.