Вирус или серёжки для Наташки
Май для Кузьмы начался плохо. Учитель информатики заболел. Классного препода, которого все в школе звали Сниферсоном, заменил воняющий перегаром трудовик Скипидарыч. Компьютерные столы у старшеклассников сменились столярными. Дали бы просто время подготовиться выпускникам к ЕГЭ, так нет же. Вчера ему стружка в глаз чуть не попала, сегодня молотком по пальцу себе стукнул, теперь каждое движение отдается в ногте, дергает.
Домой идти не хочется, асфальт не по-весеннему жаркий, мягкий, прилипает к кроссовкам. Кузьма в свои неполные восемнадцать не помнил такого теплого душного мая.
«На прошлой неделе оформил сайт одной компании, помониторил, вроде неплохо получилось. Заплатили нормально. Бабуле лекарство купил, и Натке на подарок осталось. Если бы не сеструха, так и не узнал бы, что «пусеты» – это сережки с двумя шариками. Всего-то, а стоят, как хороший девайс.
Завтра к бабуле съезжу. Мама с бывшей свекровью не общается. Отчим запретил. Натаха бабушке никто. Кроме меня некому бабушке помочь. Нет у нее больше никого. Сын семнадцать лет назад без вести пропал. Отца искали, нашли через год в лесу наш сгоревший «Жигуль», и все».
Раскаленный асфальт сменился затоптанной травой футбольного поля. В одни ворота без сетки по очереди забивали мячик двое мальчишек. На воротах стояла сестренка.
«Опять коленки в кровь содрала. Надо было ей щитки купить, а не эти пусеты».
– Кузя, айда с нами! – махнул грязной ладошкой рыжий форвард.
Не солидно как-то с малышней возиться, но домой так не хочется!
– Я с ним играть не буду, – крикнула от ворот Ната.
Ну вот. Пришлось поднимать уже кинутый на пыльный клевер кейс и шагать к подъезду, крикнув на ходу:
– Некогда мне. Наташа, дотемна чтобы дома была!
– Да пошел ты!
«Вот поросенок! Это она просто защищает свой авторитет».
Опять в квартире от самого порога воняет кислыми щами, любимой едой отчима.
– Работать парню надо. Институт – это еще пять лет его содержать. Ни тебе шубы, ни мне зимних колес. А через пять лет ты же совсем старая станешь, на кой тебе шуба нужна будет?
– Сашенька, он учится хорошо, на медаль идет. Жалко же. Может, начальником станет.
В темной маленькой прихожей Кузьма разувался тихо и медленно. Подслушивать не хотелось, но говорили-то про него.
– Не станет! Слабоват в коленках. Такие, как он, начальниками не становятся. Дай хлеб! Что ты всё по кусочку выдаешь, как подачку? На хлеб зарабатываю, не то что некоторые. И сало купи! Знаешь же, что с салом люблю… Я с бригадиром поговорил. Он согласен парня взять учеником.
– А если мальчик не захочет?
Кузьма представил, как мать стоит, прислонившись к холодильнику, перед столом, за которым, чавкая и роняя крошки, хлебает щи отчим. Мама заискивающе смотрит в жующее красное лицо и нервно теребит край клетчатого фартука. Как-то сжалось все в горле, запершило. Он схватил кейс и быстро прошел в свою комнату.
Включая компьютер, Кузьма вскрикнул от боли, сразу вспомнив про отбитый палец.
«Надо чем-то помазать. Бабушка свои болячки мажет йодом. Даже сейчас, с трудом передвигаясь по дому, она раскрашивает им свои опухшие суставы. Нет, потом йод найду, когда все уснут. Ого, сколько сообщений! Так, это еще один заказ. Потом посмотрю. Ха, у Кэт день рождение. Пошлю ей подарочек. Порадую «старушку» букетиком.
Вот непонятное письмо от… От кого?! От учителя Сниферсона?!»
Кузьма кликнул мышкой, открылось окно, и вдруг… монитор расширился, как футбольные ворота, накрывая, затягивая в глубину.
Свет моргнул, потух и снова зажегся. Только не тускло уютно, как было раньше, а ярко, празднично. Кузьма зажмурился и снова открыл глаза.
– Кузька-муська, труля-ля, это – ты, а это – я, – Наташка прыгала по его кровати, меся ногами одеяло, – Кузя-брат, люблю тебя! Кузя-музя, труля-ля!
С очередным прыжком она навалилась всем своим нелегеньким тельцем ему на спину, обхватила, чуть не задушив, за шею, целуя и царапая чем-то одновременно. Ошарашенный непривычным поведением младшей сестренки, Кузьма мгновение терпел приятные истязания, а потом разнял пахнущие детским мылом руки и повернул кресло к девочке. Тут же понял источник любви и причину царапания.
Да, в маленьких розовых ушках эти серёжки смотрелись очень привлекательно. Тёмные короткие кудряшки топорщились в разные стороны, круглые карие глаза смеялись вместе с веснушками на толстеньком носике.
– Наташка! Ты – красавица!
– А ты – самый лучший брат в мире! Спа-си-бо! Пошли ужинать! Нас уже все ждут.
Девчонка схватила его за рукав и бегом потащила на кухню. Кузьма потерял дар речи от непривычного поведения сестры. Пробежав за ней два поворота по коридору, он даже не заметил, что в прихожей на стене висят четыре пары роликов, что вместо тусклого миньона прихожая освещена веселым светодиодным «дождиком», а под ногами лежит не стертый серый паркет, а пестрый ковер с восточным орнаментом. Но самый большой сюрприз ожидал его на кухне.
Первое, что он увидел, это был мамин профиль в обрамлении прямых тёмных локонов, скрученных сзади на шее в узел, как у мадонны. Что-то было не так. Она была какая-то другая. Быстро повернув молодое чуть тронутое косметикой лицо, мама улыбнулась ласково:
– Ну что же вы, сорванцы, задерживаетесь? Мы с папой заждались.
Глаза! У нее были другие глаза, они смотрели на него уверенно, спокойно и нежно. За столом сидел незнакомый мужчина и тоже улыбался.
– Папуль, посмотри, что мне Кузьма подарил! – подскочила к нему Наташа.
«Папуль?! Этот незнакомец – «папуль»? Но кого-то он очень-очень напоминает. Фотография в рамке на стене. Только там нет седины и шрама на щеке. Не может быть! Этого просто не может быть!»
– Папа, – прошептал Кузьма, боясь приблизиться к столу, – папа, это ты?
В комнате повисла тишина. Слышно было, как бурчит закипающий чайник на плите и сыто рычит холодильник. Седой мужчина медленно встал из-за стола, подошел к парню, очень внимательно посмотрел в переполненные эмоциями глаза и прижал к себе напряженное тело.
– Что с тобой, сынок? Конечно, я. Что случилось? – отец гладил его по вздрагивающей спине. Натянутые до предела мышцы парня сводило судорогой от непривычных, но таких родных прикосновений. Колючая щека незнакомо пахла табаком.
Кузьма двумя руками вцепился в папину футболку где-то на его пояснице и заплакал, пряча лицо в ямку на плече. Сначала сдавленно со скулежем, пытаясь сдержаться, потом громко всхлипывая, прерывисто дыша, потом уже облегченно затихая, только вздрагивая плечами.
– Папка, где ты был? – через несколько минут выдохнул он в мокрое плечо, боясь выпустить из рук футболку.
– Дак… на работе. Утром ушёл, вот час назад пришёл, как всегда. У тебя проблемы, сынок? Ты расскажи, мы поможем. Мы же семья. Да, мать?
– Конечно! – ответила вместо мамы Наташа. Она всё это время испуганно и растерянно стояла рядом.
– А давайте ужинать, – как всегда мудро поставила точку мама.
За столом говорили много. Чувствовалось, что все думают о нём, но боятся спрашивать, чтобы не сделать хуже. Обсудили маминого начальника, кто поедет завтра встречать бабушку из круиза и сколько калорий в приготовленной мамой вкуснятине, которая неизвестно как называется.
В школе было всё, как всегда, не считая того, что урок информатики вёл выздоровевший Сниферсон, а Скипидарыча уволили. Кузьма, услышав про трудовика, вспомнил про свой палец. На нём не было даже следа от удара. После всего случившегося вчера, это не показалось ему странным.
Парень вспомнил мультик «Ёжик в тумане». Да, сейчас он именно так себя и чувствовал. Сознание упорно отказывалось участвовать в процессе, мотивируя это тем, что такого быть не может. В то же время всё происходящее настолько ему нравилось, что он боялся совершить что-то не так, чтобы не испортить. Кто знает, где этот переключатель. Вот, например, раздавит он муравья или пригласит Кэт на свидание и всё пропадёт, вернётся туда, в ту реальность.
– Внимание! – выздоровевший Сниферсон промокнул свой гениальный лоб платком, которым только что вытирал мел с доски, и почему-то посмотрел на Кузьму. – Вчера в Интернете проскочил очень странный вирус якобы от моего имени. Знаю, что далеко не все даже просто открыли письмо. Тем лучше. Я всю ночь искал для него противоядие, то есть антивирус. Смею надеяться, что нашёл. Каждому из вас я вышлю на эмейл прогу. Разбирайтесь. Завтра расскажете. Это и будет ваше домашнее задание.
Кузьма бежал домой из школы так, как никогда не бегал. Вот футбольное поле. Наташи нет. Почему?! Сердце колотилось в ожидании разочарования. Ключ от домофона подошёл. Значит, он вернулся в ту реальность?! Ключ от входной двери тоже легко повернулся. Открывать не хотелось. Сейчас он распахнет обитую дерматином дверь, и на него пахнёт ненавистной кислой капустой. Но!.. Но дверь-то железная, никакого дерматина!
В прихожей витает аромат маминых духов, ролики на стене и папины тапки почему-то мокрые. Послышалась возня в спальне у мамы. У родителей!
Мама и Наташа какие-то загадочные появились на пороге:
– Сынок, мы вот тут решили не ждать твоего дня рождения…
– И подарить тебе вот это, – перебила маму Наташа. – Держи! Ты же давно мечтал.
Она протянула ему коробку. Из неё чёрными удивлёнными глазами смотрел на Кузьму лохматый толстый живой щенок, уже успевший пометить папины тапки.
Когда пришёл с работы отец, все вместе за ужином придумывали малышу кличку. Конечно, главное слово было за хозяином собаки, за Кузьмой. Из всех предложенных домочадцами собачьих имен он выбрал Федель или просто Федя.
Уже перед сном парень открыл электронную почту, отыскал письмо учителя с антивирусом и, не открывая, отправил его в корзину. Потом нашел на рабочем столе мусорный значок, нажал правой мышкой и кликнул на «очистить».
Около полуночи он залез под одеяло, поцеловал в мокрый нос Федьку, устроившегося у него под боком, и подумал, засыпая: «Вирус, так вирус. Какая разница, как называется счастье».
