Добрый гений нашего двора
Мне кажется, все дворы многоквартирных домов, вне зависимости от их расположения, чем-то похожи друг на друга. И я даже знаю, чем именно. Или, вернее, — кем: жильцами. Наверное, в каждом дворе имеются свои типажи: местные — дворовые — забулдыги, скандалисты, мамочки с колясками, крикливые тётки, благодушные старички, бабушки с добрыми морщинками, детские компании (в которых тоже свои заводилы, тихони, "умники"...), рукастые домовитые мужики — словом, все те, из кого и состоит население многоэтажек, такие разные и всё же похожие на обитателей соседних дворов.
В нашем дворе эпохи девяностых рукастым мужиком был дядя Женя. Его мастеровитость не ограничивалась квартирой и гаражом, она распространялась на весь двор. Трудно было найти такой предмет, к которому дядя Женя не приложил бы своих трудолюбивых рук. Он сажал во дворе деревья, огораживая их рейками от вездесущих пацанят; разбивал под окнами клумбы, поливая их при помощи им же созданной системы полива; при помощи мелкого ремонта поддерживал в хорошем состоянии всю, так сказать, "инфраструктуру" двора. Но главным поприщем дяди Жени была детская площадка.
Пожалуй, можно без преувеличения сказать, что площадку для детей дядя Женя сделал сам. Прекрасно помню его самодельные качели, состоящие из прочной доски и мощного карданного вала, один конец которого крепился к центру доски, а другой был вкопан в землю и намертво забетонирован. Под каждый конец доски в землю были вкопаны для амортизации старые автомобильные покрышки, прекрасно пружинившие при ударе. Качели пользовались большим спросом у нас, у детворы: частенько приходилось отстоять очередь для того, чтобы на них покататься.
Такие же старые покрышки, только разного размера, дядя Женя вкопал в землю, выстроив в линию, и раскрасил яркими красками. По ним мы бегали, отрабатывая ловкость и координацию: покрышки пружинили, причём по-разному, и пробежать всю дистанцию, не потеряв равновесия, было не так-то просто. Также на покрышках можно было и посидеть, отдыхая от беготни.
Хотя места для посиделок и без того хватало. Стараниями и умелыми руками дяди Жени во дворе были установлены скамейки, вкопанные в землю и выкрашенные, как теперь помню, в ярко-синий цвет, почему-то не выгоравший под солнцем. Одна скамейка находилась возле импровизированного футбольного поля и во время игры использовалась в качестве "скамейки запасных и штрафников".
На краю того же поля стояла деревянная горка. Летом она почти не использовалась, зато зимой дядя Женя заливал её водой и расчищал длиииинную ровную полосу через всё поле. Не было развлечения лучше! С утра до вечера во дворе стоял шум и гвалт: это детвора каталась с горки. Катались кто на чём: кто-то на куске картона, кто-то — на оставшемся после ремонта клочке линолеума, кто-то — на санках, а кто-то, как я, — просто на штанах. Особым шиком считалось съехать с горки, стоя на ногах, и прокатиться как можно дальше, не упав. Принять участие в такой забаве приходили из соседних дворов и даже из других районов. Всё было шумно, весело, галдёжно, но при этом вполне благопристойно: никто ни с кем не ссорился, строго соблюдалась очерёдность, никто никого не отталкивал и не лез вперёд. Забава не надоедала, кататься хотелось ещё и ещё, и самым страшным было только одно — услышать родительский голос, зовущий родимое чадо домой.
В другой части двора дядей Женей были вкопаны пни, нарочно где-то собранные и привезённые им. Пни были разной высоты, толщины и обличия: попадались пни чуть изогнутые, раздвоенные; были и такие, которые остались не вкопанными — эти были широченные, но чуть неустойчивые, самую малость раскачивающиеся при вставании на них... В результате получилось что-то вроде полосы препятствий, по которой было так здорово бегать! Игру в "догонялки по предметам" мы проводили именно там, и места лучше просто нельзя было вообразить!
Наверное, все дворы чем-то похожи друг на друга. Но мне кажется, что наш двор был самым лучшим. И был он таким благодаря дяде Жене — доброму гению нашего двора.
