Принцесса Ак Кадын
Поэма «Принцесса Ак Кадын (БЕЛАЯ ГОСПОЖА)»
Об алтайской принцессе плато Укока написано очень много. Алтайцы считают её своей прародительницей. Какой была её земная жизнь две с половиной тысячи лет назад? Я расскажу об одной грани её жизни. Если Вам эта тема интересна, то присаживайтесь поудобнее и слушайте. По материнской линии я гражданин Алтая. Это моя малая Родина.
Озаряйся, душа, вновь малиновым светом,
Небо дарит тебе вновь свою благодать.
Тишина так таинственна этим рассветом,
Что лишь хочется молча её осязать.
Из-за снежных вершин диск звезды показался,
Был малиновым он – и вдруг начал алеть.
Он всю майскую ночь по Вселенной скитался,
Но к рассвету на Землю успел прилететь.
Алый цвет очень быстро вдруг стал золотиться,
И сиянье звезды всё сильней и сильней.
Вот она ослепительно стала светиться,
Мир земной пробудился для жизни за ней.
Птицы гимны запели небесному чуду,
Зашепталась спросонья листва на дубах.
Ночь ушла, лишь сказав: «Ждите, к вечеру буду!»
Месяц тоже растает вот-вот в небесах.
Гладит ветер улыбчивый травы рукою,
Он вдыхает прекрасных цветов аромат.
Озорно подмигнув, он промчит над рекою,
А ведь ночью его восхищал звездопад.
Взмоет он к облакам, что застыли в лазури,
В белоснежные лилии их превратит.
Засияют они в золотистом пурпуре –
Это Солнце их светом своим озарит.
Ветер лилии эти прижмёт к себе нежно,
Поплывёт по лазури в прекрасную даль –
Там, где снежные горы и небо безбрежно,
Там, где миром не правят тоска и печаль.
Солнце вечное ярче весь мир озаряет.
Над проснувшимся миром вновь беркут парит.
С поднебесья на землю он хищно взирает
И опять сам с собой не спеша говорит:
– Всё понятно, что там, на земле, происходит:
Каждый день повторяется всё, как всегда.
На одно лишь мой разум ответ не находит:
Это люди. Мне их не понять никогда.
Они делают то, что постичь невозможно!
Вон опять по долине два всадника мчат.
Ох, и скачут же быстро, насколько возможно, –
Эти скачки обоих опять веселят.
Ох, и кони у них – красоты несравненной!
Вороной – призрак ночи, мужчину несёт.
Сколько силы во всей этой стати отменной?!
Разве скачет он? Нет – это дерзкий полёт!
Ярко-рыжий скакун под хозяйкой пылает!
Ну какая там лошадь?! То мчится огонь!
Госпожу он свою хорошо понимает,
Его пыл остужает её лишь ладонь.
Вон до речки домчались, с коней соскочили,
Рассмеялись чему-то и в воду вошли.
Свои лица водою холодной умыли,
А затем бережком, приобнявшись, пошли.
Вот вдруг встали зачем-то, друг к другу прижались
И губами коснулись, зажмурив глаза.
А затем чудаки эти вновь рассмеялись –
По щеке у неё вдруг скатилась слеза.
Подлечу-ка поближе, усядусь на ели,
Очень уж интересно, о чём говорят.
Эти странные люди на камень присели,
Смотрят в дальнюю даль и теперь вдруг молчат…
Уж не век им молчать – подожду терпеливо.
Вон опять обнялись… Что-то с ними не так.
Кони их на лугу так гарцуют игриво –
Вороной в этом деле завидный мастак.
– Ак Кадын, дорогая, смотри, как прекрасно!
Вечно б так и смотрел в эту горную даль.
Красота эта тайная манит так властно,
На душе море счастья, но есть и печаль.
Но печали чуть-чуть – ведь душа понимает:
Красота эта нам лишь на время дана.
Ведь отмерянный срок, словно дымка, растает…
И других восхитит эта чудо-страна!
Изумрудные горы, как волны морские,
Ненадолго застыли, чтоб чуть отдохнуть.
За собой позовут их вновь дали земные –
И они вместе с ветром отправятся в путь.
Ради этого стоит родиться на свете,
Ради этого стоит по жизни идти.
Нам в награду даны горы вечные эти
И прекраснее края нам век не найти.
– Садыбай, дорогой, ты сказал так красиво!
Этот край восхитительный домом нам стал.
Посмотри, тот хребет – просто снежное диво,
Может, там есть незримый небесный причал?
Может, там приземляются звёзды ночами,
Чтоб опять поболтать о далёких мирах?
Будет месяц опять удивлён чудесами,
Что рождают то радость, то призрачный страх.
Здесь прожить свою жизнь – несказанное счастье!
Каждый день словно жизнь, что сияет добром.
Здесь Небес в нашей жизни прямое участье –
Нужно просто беречь нам дарованный дом.
– Ак Кадын, дорогая, скажи, что случилось?
Ведь слезинка недавно стекла по щеке.
Сразу сердце в неясной тревоге забилось:
Может, вспомнила что здесь, на горной реке?
Не таи от меня невесёлые думки,
Я же чую нутром, что здесь что-то не так.
Кто печалью задел сердца чуткие струнки?
Ну давай же, скажи, – я же муж как-никак.
– Садыбай, дорогой, не пытай меня сильно.
От тебя никогда ничего не таю.
Что тревожит меня – во всех смыслах – всесильно.
И визит тот случился по душу мою.
Алтай-ээзи ко мне вчера в гости явился –
Властелин этой горной прекрасной страны.
Он сказал, что в меня очень сильно влюбился…
И глаза неземной страстью были полны.
Он сказал, что женой меня сделает скоро –
В полнолуние этот свершится обряд.
Чтоб земные дела я закончила споро
И успела б пошить к свадьбе яркий наряд.
Осторожно ему возразить я посмела,
Что я мужа люблю и хочу лишь с ним жить.
И душа в тот же миг его вдруг потемнела,
Он сказал: «Как ты смела мне вдруг возразить?
Кто твой муж и кто я? Разве сравнивать можно?
Мой дворец золотой ослепит красотой.
По богатству сравнить меня с кем-либо сложно,
В целом мире один я великий такой.
Муж твой – воин известный в Монголии, – знаю!
Его меч, словно молния, может сразить.
Хоть отвагу и доблесть всегда уважаю,
Всё равно не позволю себе возразить.
Пусть смирится он с тем, что ты будешь моею.
Пусть рука не потянется в мести к мечу.
Этим миром прекрасным я вечно владею
И всегда добиваюсь всего, что хочу.
Ну, а если он дерзко вдруг вызов мне бросит,
В глупой вере надеясь меня погубить,
Пусть себя перед этим он честно так спросит:
Что я с вами со всеми смогу сотворить?
Хотя – нет, подскажу, чем закончится дело:
В дикой ярости горы начну я трясти.
Разрушеньям великим не будет предела
И никто твой народ уж не сможет спасти.
Хорошенько подумай – ведь есть ещё время,
Да и муж пусть воинственный пыл укротит.
Ни к чему вам нести дум тяжёлое бремя.
Алтай-ээзи сказал – моё слово гранит».
Он мгновенно исчез, будто не было вовсе
Я подумала: «Может, почудилось мне?
Может это во сне он пришёл ко мне в гости,
А затем в непроглядной исчез пелене?»
Хотя – что это я? Ведь так всё вот и было.
Не почудилось мне – ведь шаманка же я.
Время в прошлое ночи той странной уплыло,
Но осталась незыблемой участь моя.
– Ак Кадын, дорогая, прошу – не печалься!
Я тебя никому никогда не отдам.
Твой обидчик одно повторять будет: «Сжалься!»
Будет жатва моим двум любимым мечам.
Мне б увидеть его на одно лишь мгновенье,
И всё было бы кончено в этот же миг.
Только честно скажи – меч убьёт привиденье?
Или мне не дано разглядеть его лик?
– К сожаленью, его ты увидеть не сможешь,
Но он может вдруг в чьём-то обличье предстать.
– Но ты магией мне, дорогая, поможешь?
Чтобы смог я коварство его распознать.
– Постараюсь помочь, только это опасно.
Алтай-ээзи коварен и очень могуч.
Он взирает на всё с высоты своей властно –
Словно беркут вон тот, что парит среди туч.
– У тебя же есть свитки из Гипербореи,
Письмена эти магией высшей полны.
Может, вместе с мечом она Дух одолеет?
И мы будем, как прежде, с тобою вольны.
– Моей родины нет и вовеки не будет,
Её море забрало в свою глубину.
Но душа ведь о ней никогда не забудет!
На правителя все возложили вину.
Много лет он страной нашей с мудростью правил,
Города процветали, народ счастлив был.
У него было много продуманных правил,
Он доверие наше сполна заслужил.
Но в тот год роковой он пошёл против правил –
Не послал наш подарок морскому царю.
Он искал оправданья и мудро лукавил,
И сказал: «Свою дочь никому не дарю!»
Был обычай простой – в конце третьего года
Прилетала к нам чайка как нежный рассвет.
У чьего-то она приземлялась порога –
Значит, девушки краше, чем здесь, в царстве нет.
Наряжали её в золотые наряды
И в ладью дорогую сажали потом.
Городские жрецы совершали обряды –
Ведь она навсегда покидала свой дом.
Рыбаки отводили ладью в сине море
И, оставив средь волн, возвращались назад.
Для родных той бедняжки большим было горе,
Но зато царь морской несказанно был рад.
Так в тот год роковой чайка села на крышу –
В доме том проживал наш правитель тогда.
Проходящий прохожий его вдруг услышал:
«Я любимую дочь не отдам никогда!»
Он её не отдал. Но и месть была страшной:
Ранним утром земля начала вдруг дрожать.
Обстановка была в те минуты ужасной –
Вся долина вдруг стала, треща, проседать.
Она вниз опускалась, а с Севера мчалась,
На пути всё сметая, морская волна.
От страны той почти ничего не осталось –
Сохранились в горах лишь тогда племена.
Мои предки тогда на горах тех спасались,
Они в гости приехали к нашей родне.
Ну, а все города под водою остались
На безмолвном и мрачном безжизненном дне.
– Неспроста ты сейчас это всё рассказала.
В полнолуние выбор меня тоже ждёт?
Я, что, должен позволить, чтоб ты ублажала
Дух, который тебя в свой чертог уведёт?
– Нам всем есть что терять – ты же знаешь, любимый!
Наши дети. И шесть моих младших сестёр.
Твои братья и сёстры. Народ наш единый.
Разве это, как хворост, мы бросим в костёр?
Ночью месяц на небе был юный и тонкий,
И до полной Луны много дней и ночей.
Будешь слышать ты голос мой нежный и звонкий,
И любить нам друг друга ещё горячей.
Лучший воин Монголии – хмурость отставить.
Удиви деву Севера быстрой ездой!
До горы – вон да той – вряд ли сможет обставить
Мою рыжую бестию твой вороной!
Ну, по коням любимый, и ветер в подмогу.
Я легка и проворна, и ты не зевай.
Мы достойно пройдём всю земную дорогу –
Я люблю тебя очень, родной Садыбай!
