Лебедь, Аглая и...

– Да услышь ты меня, наконец, Аглая,

ну подумай сама, – ты уже большая.

У тебя в волосах ароматы мая,

заплети в них ветра и лети, лети.

У тебя даже имя – что крыльев взмахи.

И давно бы свалила отсюда н@хер.

Ну на кой я те сдался в одной рубахе,

ну на что тебе путник в конце пути?

У тебя впереди города и страны,

поезда, говорящие подстаканно,

самолёты, кормящие небоманной,

сыроварни на той стороне луны.

А чего у меня? – только нрав колючий,

да привычка чуть тоньше других, чуть лучше

говорящее сердце чужое слушать.

И тем самым казаться тебе иным…

 

 

– А ещё ты, похоже, дурак набитый.

Помнишь старую книжку про Маргариту?

С черепами, котами для колорита.

Так вот всё это – полная ерунда.

Я не жду от тебя никаких свершений,

я – не ведьма, а ты – не печальный гений.

Мне достаточно просто твоих коленей

и на скромное: «Можно?» услышать: «Да».

И свернуться уютно домашней кошкой

/всё же кошек из книги оставить можно/

и мурчать, проникая в тебя подкожно,

приминая колючки твои щекой.

 

А насчёт поездов, самолётов, сыра…

Ты прости, но звучит как-то слишком сыро.

Мне всего-то хотелось быть пассажиром

нашей лодки, ведомой твоей рукой.

 

Улыбаешься? Правильно, я – большая.

Ну и кто из нас старше, и больше знает?

У тебя в волосах ароматы мая,

заплети в них ветра и седлай коней.

 

И вздохнёшь – полной грудью, легко, свободно,

и зашепчет под рёбрами сердце-сводня,

и на крыльях, на санках, на лыжах водных

полетишь, понесёшься, помчишь ко мне.

 

И ещё –

 

на рубахе твоей последней

тесноват воротник, оттого ты бледен.

Оторвать бы две пуговки сверху, лебедь, –

может станет котомка твоя полней.