Вафелька и вопрос бытия

Кушая вафельку сливочную с ирисом,

смотрю, как невменяемый кот

воюет с карнизом:

в сетке гардины когтями запутался.

Ржака.

Вафелька – вкусная, под капучино.

Жарко на улице. Жалко,

что новости – бу-бу-бу,

если не знаешь иврит.

Кот малахольный – в капкане.

Ицхак говорит,

что, в отличие от человека,

что вечно жалуется,

и за маской несчастного

скрывает жало лица,

коты и на смертном одре

совершенно спокойны:

уходят по-тихому,

суету презирая и войны.

Сними его, говорит,

жалко придурка-беднягу.

Сейчас я доем и сниму.

А потом, наверное, лягу.

 

...Плюс восемнадцать прохлады

несёт кондишн.

Температура комфорта.

Тело уходит в нишу.

Тише истошные вопли

всем недовольной Ребекки.

Её раздражают соседи. И человеки.

А я – либеральный космополит.

В принципе.

Се ля Вий что налил,

то, как говорится, пей.

 

...В нашем доме

больше ни у кого нет кошек.

Попугаи, собачки –

"тювить" да "гав". Похоже,

в риторике маленького зоопарка

вопрос бытия волнует только Ицхака...

 

...Белый кафель бассейна

ещё белее на солнце.

Плюх. А-а!

Мгновенный футляр холода,

ити его туда.

Почему так полярны

проявления жизни?

Ледяная вода,

вишни на торте... Как будто без вишен –

торт никуда не годится

в этом лучшем

из трижды проклятых Демиургом миров.

Вот каждый сустав коченеет,

как в бозе почивший член Политбюро

и другие официальные лица.

 

...Хочу много золота.

К нему, так и быть, возьму середину.

Чтобы всегда восемнадцать, вафелька и капучино.

А вокруг – просторы украденной Родины.

И каждый живой - мужчина.