Пара дайс (Para decir)

Он был одиозен, грациозен

и любил балет.

Но чрезмерный вес (в обществе)

идею сводил на нет,

оставляя талии трибуну, а усердию - лысину.

 

Трясину этой неисполнимой мечты окружали

Берёзкин, Ольга и какой-то Рогоз.

Говорили, что где-то в глубине души

возвышалась и карликовая Cessna.

Но это было со сна.

Этакое впечатление.

Сонные люди всегда кажутся и глупыми, и умными одновременно,

даже если это не так.

Даже если всё ограничивается первым.

А о втором и компоте приходится только мечтать.

 

В это время,

года естественно,

рогоз, называемый в народе камышом...

 

- Ох, этот народ! - подёрнулся поволокой

мечтательный потолок.

 

«Он не низок, не высок.

Он в самый раз.

Удобен, когда ты в сапогах и в кресле.

И у тебя натружены ноги. По самые чресла.

Их так приятно положить на преданную спину».

 

Он томно задумался об искусстве и чреслах,

о преданности и предательстве,

о взяткодавательстве и о её же брательстве.

О приятном, в виде пальм, бикини и Баунти.

 

Да что вы знаете про балет?

 

Дрёма опускалась на веки неделькой десятилетий.

Он шёл на пуантах вне очереди.

Очередь, в пачках и бутсах, как счастливая жаба,

набивала мячики благосостояния - «буц, буц, буц...»

Аплодисменты, поклонницы с гибкими спинами

и упругими задами.

И новые штаны.

 

Он был счастлив, тонкокож и нежен.

Алоис держал его за руку и тоже улыбался.

Дородная тётка с пятым размером играла на арфе.

Пели зяблики

и шебуршал фантиками ёж...