Пара дайс (Para decir)
Он был одиозен, грациозен
и любил балет.
Но чрезмерный вес (в обществе)
идею сводил на нет,
оставляя талии трибуну, а усердию - лысину.
Трясину этой неисполнимой мечты окружали
Берёзкин, Ольга и какой-то Рогоз.
Говорили, что где-то в глубине души
возвышалась и карликовая Cessna.
Но это было со сна.
Этакое впечатление.
Сонные люди всегда кажутся и глупыми, и умными одновременно,
даже если это не так.
Даже если всё ограничивается первым.
А о втором и компоте приходится только мечтать.
В это время,
года естественно,
рогоз, называемый в народе камышом...
- Ох, этот народ! - подёрнулся поволокой
мечтательный потолок.
«Он не низок, не высок.
Он в самый раз.
Удобен, когда ты в сапогах и в кресле.
И у тебя натружены ноги. По самые чресла.
Их так приятно положить на преданную спину».
Он томно задумался об искусстве и чреслах,
о преданности и предательстве,
о взяткодавательстве и о её же брательстве.
О приятном, в виде пальм, бикини и Баунти.
Да что вы знаете про балет?
Дрёма опускалась на веки неделькой десятилетий.
Он шёл на пуантах вне очереди.
Очередь, в пачках и бутсах, как счастливая жаба,
набивала мячики благосостояния - «буц, буц, буц...»
Аплодисменты, поклонницы с гибкими спинами
и упругими задами.
И новые штаны.
Он был счастлив, тонкокож и нежен.
Алоис держал его за руку и тоже улыбался.
Дородная тётка с пятым размером играла на арфе.
Пели зяблики
и шебуршал фантиками ёж...
