На остановке Блаженство
Плавится очередной вечер в запотевших экранах,
Влечёт бесконечность ночных выводов - пьяных,
Игривый блеск глаз и ночные огни городские,
Сорваться хоть раз и обернуться стихией.
Пусть осуждают, кричат что-то мне в спину.
Пусть раздражают, а я - через поле минное
Карманы воспоминаний заполню ощущениями,
Хочу признания до своего возвращения.
Не глушить свой темперамент, как рыбу.
На остановке "Блаженство" я выйду.
Застрял лифт между восьмым и девятым,
Не хочу ни перед кем быть виноватой.
Поднимусь наверх, буду сама себе крышей.
Я давно сквозь смех слёзы умею слышать.
Как много рядом неизлечимо раненых душ
И эти чёрные пятна, как потёкшая тушь.
А могли бы любовью лечить друг друга,
А не ходить осуждёнными по кругу.
Из пустого в порожнее и ноль ноу-хау,
И чтоб скрыться говорим, что отдыхаем.
Молчание - золото, замалчиваем истину.
Я сама себе красную дорожку выстелю.
Будь как будет и плевать на линии рук.
Кто-то же вспомнит сердца моего стук.
Каждый правый - есть каждый левый.
И все имеют повреждённые нервы.
Расстроенным роялем, первым громом -
Каждый по-своему заливает истому.
Хочет ласки и прикидывается сильным,
Тушит свои страсти под весенним ливнем...
Влечёт бесконечность ночных выводов - пьяных,
Игривый блеск глаз и ночные огни городские,
Сорваться хоть раз и обернуться стихией.
Пусть осуждают, кричат что-то мне в спину.
Пусть раздражают, а я - через поле минное
Карманы воспоминаний заполню ощущениями,
Хочу признания до своего возвращения.
Не глушить свой темперамент, как рыбу.
На остановке "Блаженство" я выйду.
Застрял лифт между восьмым и девятым,
Не хочу ни перед кем быть виноватой.
Поднимусь наверх, буду сама себе крышей.
Я давно сквозь смех слёзы умею слышать.
Как много рядом неизлечимо раненых душ
И эти чёрные пятна, как потёкшая тушь.
А могли бы любовью лечить друг друга,
А не ходить осуждёнными по кругу.
Из пустого в порожнее и ноль ноу-хау,
И чтоб скрыться говорим, что отдыхаем.
Молчание - золото, замалчиваем истину.
Я сама себе красную дорожку выстелю.
Будь как будет и плевать на линии рук.
Кто-то же вспомнит сердца моего стук.
Каждый правый - есть каждый левый.
И все имеют повреждённые нервы.
Расстроенным роялем, первым громом -
Каждый по-своему заливает истому.
Хочет ласки и прикидывается сильным,
Тушит свои страсти под весенним ливнем...