Послеполуденный отдых Фавна

Фавн

Вам вечность подарить, о нимфы!
Полдень душный
Растаял в чаще сна, но розово-воздушный
Румянец ваш парит над торжеством листвы.
Так неужели я влюбился в сон?
Увы,
Невыдуманный лес, приют сомнений темных, —
Свидетель, что грехом я счел в роптаньях томных
Победу ложную над розовым кустом.
Опомнись, Фавн!..
Когда в пылании густом
Восторг твой рисовал двух женщин белокожих,
Обман, струясь из глаз, на родники похожих,
Светился холодом невинности, но та,
Другая, пылкая, чьи жгучие уста
Пьянят, как ветерок, дрожащий в шерсти рыжей,
Вся вздохи, вся призыв! — о нет, когда все ближе
Ленивый обморок полдневной духоты,
Единственный ручей в осоке слышишь ты,
Напевно брызжущий над флейтою двуствольной,
И если ветерок повеет своевольный,
Виной тому сухой искусственный порыв,
Чьи звуки, горизонт высокий приоткрыв,
Спешат расплавиться в непостижимом зное,
Где вдохновение рождается земное!

О сицилийское болото, день за днем
Я грабил топь твою, снедаемый огнем
Тщеславной зависти к величью солнц, ПОВЕДАЙ,
«Как срезанный тростник был укрощен победой
Уменья моего, и сквозь манящий блеск
Ветвей, клонящихся на одинокий плеск
Усталого ключа, я вдруг увидел белый
Изгиб лебяжьих шей и стаи оробелой
(Или толпы наяд!) смятенье!»
Все горит
В недвижный этот час и мало говорит
Тому, кто, оживив тростник, искал несмело
Гармонии, когда листвою прошумело
И скрылось тщетное виденье многих жен:
Потоком древнего сиянья обожжен,
Вскочив, стою один, как непорочный ирис!

О нет! не быстрых губ нагой и влажный вырез,
Не жгучий поцелуй беглянок выдал мне:
Здесь на груди моей (о Фавн! по чьей вине?)
Еще горит укус державный — но довольно!
Немало тайн таких подслушивал невольно,
Обученный тростник, что так бездонно пуст,
Когда, охваченный недугом жарких уст,
Мечтал в медлительных, согласных переливах,
Как в сети путаниц обманчиво-стыдливых
Мы песней завлечем природы красоту
И заурядных спин и бедер наготу,
По замыслу любви, преобразим в тягучий
Томительный поток негаснущих созвучий,
Не упустив теней из-под закрытых век.

Сиринга, оборви свирельный свой побег!
Дерзай, коварная, опять взойти у влажных
Озерных берегов, а я в словах отважных
Картиной гордою заворожу леса,
С невидимых богинь срывая пояса!
Вот так из сочных грозд я выжимаю мякоть
И, горечь обманув, решаюсь не заплакать:
Смеясь, спешу надуть пустую кожуру
И на просвет слежу пьянящую игру
Огней, встречающих мерцаньем ночь седую.

О нимфы, ПАМЯТЬЮ я кожицу раздую
Прошедшего: «Мой взор пронзал снопами стрел
Камыш, где я сквозь пар купанье подсмотрел
Бессмертных спин, страша листву рычаньем гнева.
И вдруг алмазный всплеск! Бегу и вижу: дева
Спит на груди другой, — к невинности ревнив,
Я подхватил подруг и, не разъединив
Переплетенных тел, укрылся под навесом
Не слишком строгих роз, чей аромат над лесом
К светилу ярому возносится сквозь тень:
Там наши пылкие забавы гасит день».
О ноша девственных взбешенных обольщений,
Укора твоего нет для меня священней,
Когда отчаянно ты губ моих бежишь,
Бледнее молнии, рыдаешь и дрожишь!
От ног бесчувственной наяды к сердцу томной
Передается дрожь и, вид отбросив скромный,
Она вдыхает хмель дурманящих паров.
«Испуг предательский в душе переборов,
Лобзаний спутанных я разделяю гущи
И, раздражив Олимп, объятья стерегущий,
Упрятать тороплюсь самодовольный смех
В колени маленькой богини (без помех
Ей овладел бы я, но от сестры влюбленной
Не отнял — я все ждал, что пыл неутоленный
Переметнется к ней), кто думать мог, что вдруг
Добыча выскользнет из ослабевших рук,
Разъятых смутными смертями, не жалея
Похмельных слез моих. Смириться тяжелее
С неблагодарностью».
Что искушать богов!
Пусть, волосы обвив вокруг моих рогов,
Другие поведут меня к счастливым чащам.
Ты знаешь, страсть моя, как, зрелым и звенящим,
Взрывается гранат в густом гуденье пчел,
И кто бы кровь твою в тот миг ни предпочел,
Она бежит, томясь, навстречу жадной плоти.
Над гаснущей листвой, в золе и позолоте,
Прощальные пиры зажжет закатный хром,
О Этна! из глубин твоих бессонный гром
Прольется, лавою кипящей обжигая,
Венеры над тобой мелькнет стопа нагая!
В объятиях моих — царица!
Не спастись
От неизбежного возмездья.
Возвратись,
Безмолвная душа к полуденному зною,
Где плоть усталая смирится с тишиною, —
Там опьяняющих лучей я выпью сок
И, голову склонив на страждущий песок,
Забуду дерзкие кощунственные речи.

О нимфы! И во сне я с вами жажду встречи.