Утесу, который станет краеугольным камнем дома

Старый сад лишайников охряно-серых,
Сколько лег прошло, как исчезнувших краснокожих племя
Жгло костры под тобой и искало
Защиты от ветра морского? Сто лет или двести
Был ты в разлуке с людьми
И знал лишь белок со жнива, да кроликов с мыса,
Да лошадей длиннокогмых за плугом
На холме в декабре и чаек, снующих
Крикливо над черною бороздой; никто
Не касался тебя любовно, лишь серый ястреб и бурый садились туда,
Где возложены руки мои. Вот принес я тебе
Вино, молоко и мед за столетье голода
И морского холодного ветра.
Я вовсе не думал, что будет по вкусу граниту
Вино иль мед с молоком; но так нежно
Отекают они по расщелинам древним в мох,
Проникая в немые
Оттиски бурь, отшумевших давно, и в ожоги
Костров первобытных, и в твердость
Ждавшую миллионы лет, чтобы стать
Углом для дома, как предопределено.
Дай мне каменную мощь прошлого, и тебе
Мои крылья будущего одолжу я.
Как дорог станешь ты для меня, когда и я состарюсь, старый друг.