Песня о камаринском мужике
Ах ты, милый друг, камаринский мужик,
Ты зачем, скажи, по улице бежишь?
I
Как на улице Варваринской
Спит Касьян, мужик камаринский.
Борода его всклокочена
И дешевкою подмочена;
Свежей крови струйки алые
Покрывают щеки впалые.
Ах ты, милый друх, голубчик мой Касьян!
Ты сегодня именинник, значит — пьян.
Двадцать девять дней бывает в феврале,
В день последний спят Касьяны на земле.
В этот день для них зеленое вино
Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно.
Февраля двадцать девятого
Целый штоф вина проклятого
Влил Касьян в утробу грешную,
Позабыл жену сердечную
И своих родимых деточек,
Близнецов двух, малолеточек.
Заломивши лихо шапку набекрень,
Он отправился к куме своей в курень.
Там кума его калачики пекла;
Баба добрая, румяна и бела,
Испекла ему калачик горячо
И уважила… еще, еще, еще.
2
В это время за лучиною,
С бесконечною кручиною
Дремлет-спит жена Касьянова,
Вспоминая мужа пьяного:
«Пресвятая богородица!
Где злодей мой хороводится?»
Бабе снится, что в веселом кабаке
Пьяный муж ее несется в трепаке,
То прискочит, то согнется в три дуги,
Истоптал свои смазные сапоги,
И руками и плечами шевелит…
А гармоника пилит, пилит, пилит.
Продолжается видение:
Вот приходят в заведение
Гости, старые приказные,
Отставные, безобразные,
Красноносые алтынники,
Все Касьяны именинники.
Пуще прежнего веселье и содом.
Разгулялся, расплясался пьяный дом,
Говорит Касьян, схватившись за бока!
«А послушай ты, приказная строка,
У меня бренчат за пазухой гроши:
Награжу тебя… Пляши, пляши, пляши!?
3
Осерчало благородие:
«Ах ты, хамово отродие!
За такое поношение
На тебя подам прошение.
Накладу еще в потылицу!
Целовальник, дай чернильницу!»
Продолжается все тот же вещий сон:
Вот явился у чиновных у персон
Лист бумаги с государственным орлом.
Перед ним Касьян в испуге бьет челом,
А обиженный куражится, кричит
И прошение строчит, строчит, строчит.
«Просит… имя и фамилия…
Надо мной чинил насилия
Непотребные, свирепые,
И гласил слова нелепые:
Звал строкой, противно званию…
Подлежит сие к поданию…»
Крепко спит-храпит Касьянова жена.
Видит баба, в вещий сон погружена,
Что мужик ее, хоть пьян, а не дурак,
К двери пятится сторонкою, как рак,
Не замеченный чиновником-врагом,
И — опять к куме бегом, бегом, бегом.
4
У кумы же печка топится,
И кума спешит, торопится,
Чтобы трезвые и пьяные
Калачи ее румяные
Покупали, не торгуяся,
На калачницу любуяся.
Эко горе, эко горюшко, хоть плачь!
Подгорел совсем у кумушки калач.
Сам Касьян был в этом горе виноват?
Он к куме своей явился невпопад,
Он застал с дружком изменницу-куму.
Потому что, потому что, потому…
«Ах ты, кумушка-разлапушка,
А зачем с тобой Потапушка?
Всех людей считая братцами, —
Ты не справилась со святцами.
Для Потапа безобразника
Нынче вовсе нету праздника!»
Молодецки засучивши «рукава,
Говорит Потап обидные слова:
«Именинника поздравить мы не прочь
Ты куму мою напрасно не порочь!»
А кума кричит: «Ударь его, ударь!
Засвети ему фонарь, фонарь, фонарь!»
5
Темной тучей небо хмурится.
Вся покрыта снегом улица;
А на улице Варваринской
Спит… мертвец, мужик камаринский,
И, идя из храма божия,
Ухмыляются прохожие.
Но нашелся наконец из них один,
Добродетельный, почтенный господин, —
На Касьяна сердобольно посмотрел:
«Вишь налопался до чертиков, пострел!»
И потыкал нежно тросточкой его:
«Да уж он совсем… того, того, того!»
Два лица официальные
На носилки погребальные
Положили именинника.
Из кармана два полтинника
Вдруг со звоном покатилися
И… сквозь землю провалилися.
Засияло у хожалых «рождество»:
Им понравилось такое колдовство,
И с носилками идут они смелей,
Будет им ужо на водку и елей;
Марта первого придут они домой,
Прогулявши ночь… с кумой, с кумой, с кумой.
