Трудодень критикессы

Попивая «чаёк из Барвихи»
На манер москворецкой купчихи
И крутя молодые усы,
Что ей бог даровал для красы,
Восседала прелестная Оля,
Идеал генерала де Голля,
И, свою самописку мусоля,
Сочиняла статьи обо мне
И моей знаменитой родне.
»Как велик и прекрасен Корней
В замечательной книге своей,
За которую каждая мать
Рада-рада его обнимать,
Но которую критик нахальный
До сих пор не признал эпохальной!
Да, кто счастие хочет найти
Пусть читает «От 2 до 5».

Сколько там гениальных открытий:
Что ребёнка купают в корыте,
Что равно и в лесу, и в степи
Говорят все ребята «пи-пи»,
Что не может любимого сына
Прокормить своей грудью мужчина
И что дети умней во сто крат,
Чем какой-то плюгавый Сократ».

К другу детства всем сердцем мирволя,
Восклицала прелестная Оля:
«Лишь ничтожная злая амёба
Не поймет, что «Балтийское небо»
Есть творенье такого ума,
Прeд которым Золя и Дюма
Просто жалкие горе-умишки,
Наподобье Катаева Мишки».

А потом забряцала на лире,
Воспевая «Миклуху в Сибири»,
И скорбя всей душой о Шевченке,
Что с Житковым томился в застенке,
И приветствуя мудрый трактат,
Коим был посрамлён Госиздат.

В том трактате несчастный Панфёров
Беспощадно зарезан, как боров,
Но зато выше всякого Кафки
Был воспет ослепительный Хавкин.

О, как тонко заметила Лида,
Что Тушкан – это гнусная гнида,
Что редакторы дурни и дуры,
Не умеют держать корректуры!
И что всякий редактор ишак,
Если он не такой, как Маршак.
Не оставлена лирою Оли
И жена знаменитого Коли,
Та, которую в Индии Ганди
Пригласил посидеть на веранде
И которую Джавахарлал
Каждый вечер взасос целовал.

О, коварный и ветренный Неру!
Он её завлекал на квартеру,
Но сыну Корнея она
Осталась навеки верна.

…………………………

Тут вдруг Олечка бросила лиру,
Что-то нам бормоча для блезиру,
Потому что совсем невзначай
Стал магически действовать чай.